Неупокоев, Владимир Константинович

Владимир Константинович Неупокоев
Дата рождения	11 (23) июня 1873(1873-06-23)
Место рождения	Санкт-Петербург
Дата смерти	2 (15) марта 1912(1912-03-15) (38 лет)
Место смерти	Владивосток
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	ВМФ
Годы службы	1887—1899, 1904—1905
Звание	капитан 2 ранга
Награды и премии

Влади́мир Константи́нович Неупоко́ев (1873−1912) — морской офицер, гидрограф, полярный исследователь, организатор морского образования на Дальнем Востоке, начальник Владивостокского Александровского мореходного училища дальнего плавания, инициатор создания во Владивостоке Морского общества и Морской библиотеки, председатель Владивостокского общества эсперантистов «Эсперо», капитан 2 ранга.

Биография

Владимир Константинович Неупокоев родился 11 (23) июня 1873 года в Санкт-Петербурге в многодетной семье (12 детей) потомственного моряка генерал-майора Корпуса флотских штурманов Константина Михайловича Неупокоева. Владимир Неупокоев был старшим из пяти сыновей К. М. Неупокоева, четверо из которых - Владимир, Леонид, Константин и Дмитрий стали морскими офицерами.

Служба в Российском императорском флоте

В 1887 году Владимир поступил в Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге. За успешное окончание Морского корпуса В. К. Неупокоев был награждён премией адмирала П. С. Нахимова. 17 сентября 1893 года произведён в мичманы и направлен для прохождения службы на Тихоокеанскую флотилию. С 1894 по 1899 годы служил на клипере «Вестник» — участвовал в съёмке побережья Кольского полуострова, крейсерах «Память Азова», «Адмирал Нахимов» и клипере «Крейсер». В 1898 году был произведён в лейтенанты. В 1899 году вышел в запас и поступил в Добровольный флот третьим помощником капитана на пароход «Херсон», совершавший рейсы Одесса — Владивосток. В 1901 году участвовал в полярной экспедиции адмирала С. О. Макарова на ледоколе «Ермак» по изучению Северного Ледовитого океана. В 1902—1903 годах участвовал в гидрографических исследованиях морей Тихого океана, издал материалы по лоции — описание восточного берега Китая и Кореи. . В 1904 году в связи с началом русско-японской войны Неупокоев был призван на военную службу. Был командиром военных транспортов «Тунгус», «Алеут» и «Шилка». Был ранен, награждён орденом Святой Анны 3 степени.

18 марта 1905 года лейтенант Неупокоев, несогласный с проводимой политикой царского правительства, подал рапорт на имя коменданта Владивостокской крепости и командующего отрядом крейсеров контр-адмирала К. П. Иессена.

«Находя войну постыдным делом, позорящим человечество, отказываюсь от своего воинского звания…»

— Из рапорта лейтенанта В. Неупокоева от 18 марта 1905 года.

Своё решение Неупокоев объявил перед строем экипажа «Шилки», снял с себя офицерские погоны и передал командование старшему офицеру. Боясь широкой огласки данного поступка Неупокоева, его объявили «душевнобольным» и поместили в госпиталь. В августе 1905 года Неупокоев был уволен с действительной военной службы в отставку с производством в капитаны 2 ранга.

Начальник Владивостокского мореходного училища

В сентябре 1905 года В. К. Неупокоев обратился с просьбой в Министерство торговли и промышленности о назначении его на вакантную должность начальника Владивостокского Александровского мореходного училища дальнего плавания. Просьба была удовлетворена, и 1 ноября 1905 года В. К. Неупокоев возглавил Владивостокское мореходное училище. Во время [[восстания|политических беспорядков]] в 1905 году во Владивостоке, здание мореходного училища пострадало от пожара, училище было временно размещено на военном транспорте «Эльдорадо», командиром которого был назначен Неупокоев.

В 1907 году В. К. Неупокоев, капитан флотских штурманов Тимофей Иванович Миронов и другие преподаватели мореходного училища организовали во Владивостоке Добровольное общество воздухоплавания — единственное на Дальнем Востоке. Многие учащиеся мореходного училища стали членами этого общества.

В 1908 году В. К. Неупокоев организовал строительство на улице Светланской нового деревянного здания училища для курсантов. Неупокоев добился у Морского военного министерства выделения для училища учебного судна — шхуны «Надежда», на котором пятнадцать учеников в 1908 году отправились в плавание к берегам Камчатки и Японии. В 1908 году Неупокоев написал пьесу «Переход через экватор» и поставил её со своими учениками на сцене театра «Тихий океан». На вырученные деньги были закуплены учебные пособия, литература, мореходные инструменты и морские карты.

Владимир Константинович Неупокоев стал инициатором создания Морского общества и Морской библиотеки, был членом Общества изучения Амурского края. Являлся председателем Владивостокского общества эсперантистов «Эсперо». Под руководством Неупокоева были открыты курсы языка эсперанто в Народном доме, Восточном институте, мужской гимназии, морском порту, а в своём морском училище эсперанто был введён как обязательный предмет. На этом языке В. Неупокоев говорил совершенно свободно, так же как на французском и английском.

В 1910 году В. К. Неупокоев воспользовался заходом в порт Владивосток датского учебного судна «Викинг», чтобы организовать корабельную практику на нём. Неупокоев и его восемь учеников отправились на «Викинге» в кругосветное плавание. Во время плавания Владимир Константинович сильно простудился и тяжело болел плевритом, который перешёл в туберкулёз.

Скончался Владимир Константинович Неупокоев 2 (15) марта 1912 года. Похоронен на Морском кладбище Владивостока.

Литература

• Донцов Е. Владимир Константинович Неупокоев — начальник Владивостокского училища дальнего плавания // Морские исторические чтения: материалы молодежной межвузовской научно-практической конференции. 2002—2008 гг. . — Владивосток.: ДВГМА, 2009. — С. 45-47.
• Колотов Н. А. Владимир Константинович Неупокоев (из прошлого мореходного училища дальнего плавания г. Владивостока). — Владивосток.: ДВВИМУ, 1958. — С. 32-39.
• Колотов Н. А. История морского образования на Дальнем Востоке. — М.: Морской транспорт, 1962. — С. 44.
• Королюк В. П. История ДВГМА (морское образование на Дальнем Востоке в очерках и документах). — Владивосток.: ДВГМА, 2001. — С. 94-112.
• Титаев А. Б. Из истории морского образования на Дальнем Востоке // Современные проблемы высшего образования на Дальнем Востоке: материалы пятой Дальневосточной научно-методической региональной конференции. — Владивосток.: ДВГТУ, 1997. — С. 172—174.

Ссылки

• [www.pgpb.ru/almanac/event/day/75/ 140 лет со дня рождения Неупокоева Владимира Константиновича]. Сайт Приморской краевой публичной библиотеки имени А. М. Горького. Проверено 24 октября 2014.
• Калиберова Т. [old.vladnews.ru/magazin.php?id=13&idnews=10858&current_magazin=1349 «Прошу отдать себя под суд…»] // «Владивосток» : Газета. — 29 апреля 2003. — № 1349.

Отрывок, характеризующий Неупокоев, Владимир Константинович

Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.


Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.