Неурожаи в СССР
Неурожаи в СССР — кризисные явления в сельском хозяйстве СССР, происходившие в результате совокупности агротехнических, погодно-климатических, административных и других факторов, и повлекшие за собой экономические, политические и демографические последствия. Неурожаи в сочетании с экспортом зерна за рубеж, недостатками в организации уборки, транспортировки и хранения зерновых, а также особенностями проведения политики коллективизации крестьянства (т. н. «перегибы» на местах), в первые десятилетия существования СССР приводили к голоду и массовой смертности населения отдельных регионов (преимущественно, южные республики и области РСФСР).
Содержание
История
Период становления советской власти
В период становления советской власти, в РСФСР произошло два больших неурожая подряд (1920 и 1921 гг.) в совершенно исключительных условиях, когда народное хозяйство страны ещё не успело восстановиться после Первой мировой войны, а также гражданской войны и иностранной интервенции, и находилась ещё вне сферы мирового хозяйства, что во много раз усилило последствия неурожаев на народное хозяйство[1].
Довоенное время
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Следующий сильный неурожай имел место быть в 1924 году, в ряде районов дошло до локальных голодовок. Неурожайными были также 1927, 1929, 1931, 1936 годы, в которые продовольственные затруднения усугублялись завышенными планами хлебозаготовок (особенно в 1931 году). Урожай 1931 года был плохим, но достаточным, чтобы не допустить массового голода, который начался годом позже в результате стечения неблагоприятных обстоятельств — низкого (но, по некоторым данным, выше, чем в 1931 г.) урожая, развала сельского хозяйства в ходе коллективизации и завышенными планами хлебозаготовок. В результате этого возник Голод в СССР (1932—1933). Следующий тяжелый неурожай зерновых случился в 1936 году и привел к массовому голоду в 1936-1937 годах в отдельных районах СССР (в частности, в Мордовской АССР, Ярославской области).
Послевоенное время
| Статистика зернового производства в СССР[2] | |
|---|---|
| С/х год | Урожай зерна (тыс. тонн) |
| 1977–78 | 195700 |
| 1978–79 | 237390 |
| 1979–80 | 179176 |
| 1980–81 | 189090 |
| 1981–82 | 175000 |
| 1982–83 | 170000 |
С конца 1960-х гг., в течение трёх пятилеток Советский Союз пережил восемь сильных неурожаев (1969, 1972, 1974, 1975, 1979, 1980, 1981, 1984 гг.) и ряд менее ощутимых по своим последствиям неурожаев, которые пагубно отразились на состоянии сельского хозяйства. По мнению доктора исторических наук М. И. Шумилова, эти неурожаи, наряду с другими отрицательными явлениями в аграрном секторе, как бы подтверждали, что советское сельское хозяйство достигло физического предела в своём развитии при системе централизованного управления колхозами и совхозами[3]. Ситуация с неурожаями усугублялась потерями сельхозпродукции при перевозке и хранении. При этом, кадровые перестановки и частичные реформы не решали стоявших перед аграрным сектором проблем. При курировавшем сельское хозяйство с 1978 г. М. С. Горбачёве производство зерна уменьшилось с 237 млн т до 173 млн т в 1984 г.[4] Как отмечает доктор социологических наук П. И. Симущ, вина за эти невзгоды возлагалась властями, как обычно, на непогоду, а не на ошибки, допущенные ею в системе хозяйствования[5]. В этом контексте, Н. Верт указывает на то, что отчасти попытки оправдать неурожаи климатическими причинами имели под собой обоснование, так как в результате политики освоения целинных земель большая часть зерновых районов СССР оказалась в зонах, где климатические условия были значительно менее стабильными, чем на Украине или в Среднем и Нижнем Поволжье. Тем не менее климат в районах нового освоения (Казахстан, Западная Сибирь) не был более неустойчив, чем во многих районах Северной Америки, которые не испытывали подобных бедствий с давних пор[6].
Вслед за рекордным урожаем зерна 1978 года последовал неурожай 1979 года и плохой урожай 1980 года. Далее последовал катастрофический неурожай 1981 года — настолько низкий, что впервые после смерти И. В. Сталина советские статистические органы не сообщили цифры производства зерна. 1982 год стал годом четвёртого подряд неурожая в СССР[2].
См. также
Напишите отзыв о статье "Неурожаи в СССР"
Примечания
- ↑ Минц Л. Е. Трудовые ресурсы СССР. — М.: «Наука», 1975. — С.5 — 323 с. — Тираж 3650 экз.
- ↑ 1 2 Бернштам М. С. О расчетах зерновых балансов СССР в связи с неурожаями 1981 и 1982 годов. // Обозрение : аналитический журнал газеты «Русская мысль». — Париж: La Pensée Russe, 1982. — №2 — С.28–30.
- ↑ Шумилов М. И., Шумилов М. М. История России 1917–2000: Учебное пособие. — Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского государственного университета, 2000. — С.580 — 672 с. — ISBN 5-8021-0035-4.
- ↑ Ратьковский И. С., Ходяков М. В. История Советской России. Учебник для вузов. — СПб.: Изд-во «Лань», 1999. — С.334 — 384 с. — (Мир культуры, истории и философии) — Тираж 10 тыс. экз. — ISBN 5-8114-0053-5.
- ↑ Симущ П. И. Политология на российском фоне. / Российская академия управления. — М.: «Луч», 1993. — С.107 — 425 с. — ISBN 5-7005-0144-9.
- ↑ Верт Н. История советского государства: 1900–1991. — Пер. с франц. Histoire De L’union Sovietique. 1900–1991. — М.: «Прогресс», «Прогресс-академия», 1992. — С.403 — 480 с. — Тираж 50 тыс. экз. — ISBN 5-01-003643-9.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Неурожаи в СССР
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
