Нефертити

Нефертити<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Бюст Нефертити. Новый музей</td></tr>
Великая жена царя
1351 до н.э. — 1334 до н.э.
Предшественник:	Тейе
Преемник:	Анхесенамон
Род:	XVIII династия
Отец:	Эйе
Супруг:	Эхнатон
Дети:	дочери: Меритатон, Макетатон, Анхесенамон, Нефернефруатон-ташерит, Нефернефрура, Сетепенра

Неферти́ти (Нефер-Неферу-Атон Нефертити, др.-егип. Nfr-nfr.w-Jtn-Nfr.t-jty, «Прекрасная красота Атона, красавица пришла»; ок. 1370—1330 до н. э.) — «главная супруга» древнеегипетского фараона Нового царства Эхнатона (Аменхотепа IV, ок. 1351—1334 до н. э.). Время правления Эхнатона и Нефертити, известное как «Амарнский период», ознаменовалось крупномасштабной религиозной реформой — переходом к монотеистическому культу Атона. Роль самой царицы в проведении «солнцепоклоннического переворота» спорна. XVIII династии.

Происхождение

Нефертити (Nfr-nfr.w-Jtn Nfr.t-jty ) в иероглифах

Легенды рассказывают, что никогда ранее Египет не порождал такой красавицы. Её называли «Совершенная»; её лицо украшало храмы по всей стране.

С начала исследования и проведения раскопок в развалинах Ахетатона (современная Тель-эль-Амарна) в 80-х годах XIX века до настоящего времени не обнаружено ни одного чёткого свидетельства о происхождении Нефертити. Только упоминания на стенах гробниц семьи фараона и вельмож дают некоторые данные о ней. Именно надписи в усыпальницах и клинописные таблички Амарнского архива помогли египтологам выстроить несколько гипотез о том, где родилась царица. Выдвигалось несколько версий, каждая из которых претендует на истинность, но недостаточно подтверждена источниками, чтобы занять лидирующее положение. Версии менялись с течением времени в зависимости от интерпретации обнаруживаемых археологических находок.

В целом, взгляды египтологов можно разделить на 2 версии: большинство считают Нефертити египтянкой, другие — иноземной принцессой. Гипотеза о том, что царица не была знатного происхождения и случайно появилась у трона, сейчас отвергается большинством египтологов.

Нефертити — иноземная принцесса

Имя Нефертити переводится как «Красавица пришла», поэтому согласно одной из версий супруга Эхнатона не была египтянкой. У сторонников иноземного происхождения Нефертити есть две версии, подкрепляемые несколькими аргументами. Считается, что Нефертити — это митаннийская принцесса, присланная ко двору отца Эхнатона — фараона Аменхотепа III. У тогдашнего хурритского царя Митанни Тушратты (ок. 1370 — ок. 1350 гг. до н. э.) было две дочери: Гилухепа (Гилухиппа) и Тадухепа (Тадухиппа), обе были отправлены ко двору фараона. В некоторых источниках упоминается, что младшая сестра Нефертити впоследствии стала женой одного из последующих фараонов (возможно её мужем стал Хоремхеб).

• Гилухепа прибыла в Египет ещё при жизни Аменхотепа III и была отдана замуж за него. Версия о том, что Гилухепа могла быть Нефертити, в настоящее время опровергается свидетельствами о её возрасте.
• Младшая сестра Тадухепа прибыла в начале правления Аменхотепа IV Эхнатона. В защиту своей гипотезы учёные приводят значение имени Нефертити «Прекрасная пришла», явно указывающее на иноземное происхождение. Считается, что принцесса Тадухепа, прибыв в Египет, приняла новое имя, как это делали все иноземные невесты. Считалась дочерью богини красоты.

Версия о египетском происхождении

Изначально египтологи шли простой логической цепочкой. Если Нефертити — «главная жена фараона», она должна быть египтянкой, более того египтянкой царских кровей. Поэтому считалось, что царица — одна из дочерей Аменхотепа III. Но ни один из списков дочерей этого фараона не содержит упоминаний о царевне с таким именем. Среди его 6 дочерей нет и сестры Нефертити — принцессы Мутнеджмет (Бенре-Мут).

В современной египтологии распространено предположение, что Нефертити — дочь вельможи Эйе (одного из сподвижников Эхнатона, впоследствии — фараона), вероятного брата царицы Тии, и его первой супруги, а значит, также была родом из Ахмима. Соответственно, Нефертити могла приходиться двоюродной сестрой Эхнатону. Тия, вторая супруга Эйе, упоминается как кормилица будущей царицы и поэтому не может быть её биологической матерью, а кроме того она стала впоследствии свекровью Нефертити. В пользу египетского происхождения Нефертити свидетельствуют упоминания о её сестре Мутнеджмет, занимавшей высокое положение при дворе фараона и ставшей впоследствии супругой фараона Хоремхеба.

Дети

От Эхнатона родила шесть дочерей:

• Меритамон («возлюбленная Атоном»): до свадьбы или сразу после (1356 до н. э.). После отстранения от власти Нефертити стала главной женой Эхнатона.
• Макетатон: год 1-3 (1349 до н. э.).
• Анхесенпаатон (1345 до н. э.) (позже сменила имя на Анхесенамон), вышла замуж за Тутанхамона, позже стала женой Эйе.
• Нефернефруатон-ташерит: год 6 (1344 до н. э.).
• Нефернефрура: год 9 (1341 до н. э.).
• Сетепенра: год 11 (1339 до н. э.).

Царствование

Предполагается, что Эхнатон, тогда ещё Аменхотеп IV, и Нефертити поженились незадолго до его восшествия на трон. Невесте было 12—15 лет, жених был её старше на несколько лет. Нефертити полностью поддерживала религиозные преобразования, начатые мужем, и была не менее убеждённой сторонницей новой религии, чем Эхнатон. Некоторые авторы даже отводят Нефертити роль инициатора религиозной реформации, движущей силы и верховного жреца божества Атона и даже соправительницы Эхнатона. В гробнице фараона Эйе одна из надписей посвящена Нефертити: «Она проводит Атона на покой сладостным голосом и прекрасными руками с систрами, при звуке голоса её ликуют». На так называемых «талататах», песчаниковых блоках из храма Атона в Карнаке, супруга Эхнатона изображена чаще самого фараона. Эхнатон всегда появлялся на публике в сопровождении супруги, Нефертити принимала участие во всех значимых религиозных церемониях, о чём свидетельствуют их многочисленные совместные изображения.

На 12-м году правления Эхнатона умирает средняя дочь царственной четы — принцесса Макетатон, а вскоре и сама Нефертити исчезает с исторической арены, возможно, попав в опалу; её место заняла второстепенная царица из женского дома Эхнатона — Кийа, а позже — старшая дочь Нефертити — Меритатон.

К 14-му году правления Эхнатона (1336 до н. э.) все упоминания о царице исчезают. Одна из статуй, обнаруженных в мастерской скульптора Тутмоса, показывает Нефертити на склоне лет. Перед нами то же лицо, все ещё прекрасное, но время уже наложило на него свой отпечаток, оставив следы утомленности годами, усталости, даже надломленности. Идущая царица одета в облегающее платье, с сандалиями на ногах. Утратившая свежесть молодости фигура принадлежит уже не ослепительной красавице, а матери трех дочерей, которая многое видела и испытала в своей жизни.

В одной из скульптурных мастерских (O.47.16) была найдена маска, снятая с Нефертити уже на склоне лет. Так как маска подверглась скульптурной обработке, невозможно установить, была ли она снята с мёртвой или живой женщины. Об обстоятельствах смерти царицы Нефертити сведения отсутствуют. Отсутствие у царицы сына — наследника царского престола, могло сказаться на ухудшении взаимоотношений внутри царской семьи.

Доказано, что матерью Тутанхамона является сестра Эхнатона. Но все же воспитывался фараон в семье Нефертити. Для продолжения родословной был заключен брак между Тутанхамоном и дочерью Нефертити.

Искусство её эпохи

Любовь царской четы стала одним из основных сюжетов для художников Ахетатона — столицы Эхнатона и Нефертити. Никогда ещё в египетском искусстве не появлялись произведения, столь живо демонстрирующие чувства царственных супругов.

Нефертити, «красавица, прекрасная в диадеме с двумя перьями, владычица радости, полная восхвалений… преисполненная красотами» с супругом сидят с детьми; Нефертити болтает ногами, взобравшись мужу на колени и придерживая рукой маленькую дочь. На одном из рельефов, обнаруженном в Ахетатоне, запечатлен кульминационный момент этой идиллии — поцелуй Эхнатона и Нефертити. На каждой сцене обязательно присутствует Атон — солнечный диск с многочисленными руками, протягивающими царственной чете анхи символы вечной жизни.

Нефертити играла исключительно важную роль в религиозной жизни Египта того времени, сопровождая супруга во время жертвоприношений, священнодействий и религиозных празднеств. Она была живым воплощением животворящей силы солнца, дарующей жизнь. В Гемпаатоне и Хутбенбене — больших храмах бога Атона в Фивах ей возносили молитвы; ни одно из храмовых действ не могло происходить без неё, залога плодородия и процветания всей страны. «Она проводит Атона на покой сладостным голосом и прекрасными руками с систрами, — говорится о ней в надписях гробниц вельмож-современников, — при звуке голоса её ликуют». Стены зала, возведенного Эхнатоном на 6-м году правления в своей столице для празднования церемонии Сед, были декорированы колоссальными скульптурными изображениями Нефертити, отождествленной с богиней Тефнут — богиней влаги, дочерью Солнца-Ра, стоящей на поддержании мировой гармонии и божественного закона. В этой ипостаси Нефертити могла изображаться в качестве сфинкса, поражающей врагов Египта палицей.

Обладавшая огромной властью и полномочиями, царица чаще всего изображалась в своем излюбленном головном уборе — высоком синем парике, обвитом золотыми лентами и уреем, который символически подчеркивал её связь с грозными богинями, дочерьми Солнца.

Бюст Нефертити

6 декабря 1912 года германским археологом Людвигом Борхардтом и его ассистентом Германом Ранке в мастерской скульптора Тутмоса Младшего в эль-Амарне был обнаружен уникальный бюст царицы Нефертити, которая с тех пор стала одним из символов красоты и изысканности древнеегипетской культуры. В своём археологическом дневнике напротив зарисовки памятника Борхардт написал всего одну фразу: «Описывать бесцельно, — надо смотреть».

Обнаруженный командой египтолога Борхардта и вывезенный в 1913 году в Германию уникальный бюст царицы хранится в собрании Египетского музея в Берлине, хотя с 1924 года звучат требования и ведутся споры насчет необходимости его возвращения. Когда позднее в 1933 году министерство культуры Египта затребовало его обратно, а Германия отказалась его возвращать, египтологам Германии было запрещено вести археологические раскопки в Египте. Вторая мировая война и преследование жены Борхардта из-за её еврейского происхождения помешали археологу продолжить исследования в полной мере. Бюст Нефертити официально принадлежит Фонду прусского культурного наследия, тем не менее, Египет в лице высокопоставленных чиновников министерства культуры официально требует у ФРГ вернуть вывезенный бюст Нефертити.

Бюст Нефертити, высотой 50 см и весом около 20 кг, изготовлен из цельного известняка, отделан гипсо-ангидритовой смесью и полностью окрашен. На нём нет никаких иероглифических надписей. Однако характерная корона, которую Людвиг Борхардт назвал «париком» (на самом деле восходящая к хепрешу или же атеф), помогла исследователям идентифицировать модель, сравнивая скульптуру с другими изображениями Нефертити. Почти идеальная сохранность, яркость красок и живость правого глаза производят поразительное впечатление на зрителя. В то же время левый глаз отсутствует; некоторые египтологи предполагают, что вкладка в него так никогда и не была установлена, хотя портрет Нефертити до настоящего времени является единственным образцом древнеегипетской скульптуры с одним глазом.

Недавно было обнаружено, что бюст красавицы Нефертити имеет позднюю «пластическую операцию» штукатуркой. Изначально слепленный с носом «картошкой» и т. п., позже был подправлен и стал считаться эталоном египетской красоты. Пока остаётся неизвестным, было ли первоначальное изображение Нефертити ближе к оригиналу и позже приукрашено, или наоборот последующее вмешательство устранило неточности первоначальной работы. Доказать это может только исследование мумии самой Нефертити, если она будет обнаружена.

Гробница

Нефертити не была обнаружена или опознана среди уже найденных мумий.

До генетического исследования в феврале 2010 года египтологи предполагали, что мумией Нефертити может быть одна из двух женщин, найденных в гробнице KV35, например мумия KV35YL. Эту гипотезу выдвинули в 2001—2003 годах египтологи Сьюзен Джеймс и Джоан Флетчер, указавшие на ряд косвенных признаков, подтверждающих царское происхождение мумии, и объявившие в СМИ, что нашли Нефертити. В 2003 году была сделана реконструкция прижизненного облика мумии; заявлялось, что она очень похожа на бюст Нефертити. Однако другие египтологи, включая доктора Захи Хавасса, подвергли самой резкой критике версию Флетчер, запретили работать британской экспедиции, и объявили найденный возле мумии парик «подброшенной фальшивкой».

Однако результат экспертизы опроверг эту гипотезу: мумия была идентифицирована как дочь царицы Тии (лежащей рядом) и Аменхотепа III (похороненного в этой же гробнице), жена и сестра Эхнатона, мать Тутанхамона.

28 ноября 2015 года министром по делам древностей Египта было объявлено, что «с вероятностью в 90 %» за стенами гробницы фараона Тутанхамона находится по крайней мере одно ранее не исследованное помещение. Предположение основано на гипотезе британского египтолога Николаса Ривса, что после внезапной и ранней кончины Тутанхамона жрецам пришлось экстренно перестраивать чужую усыпальницу для похорон молодого царя.

Один из археологов, ряд лет возглавлявший раскопки в Ахетатоне, пишет о легенде местных жителей. Якобы, в конце XIX века группа людей спустилась с гор, неся золотой гробик; вскоре после этого у антикваров появилось несколько золотых вещей с именем Нефертити. Проверить эти сведения не удалось.

Бюсты и фигуры Нефертити, Берлин, Египетский музей

• Nefertiti Standing-striding Berlin detail.jpg

  Фигура стоящей Нефертити.

• Nefertiti Standing-striding Berlin.jpg

  Фигура стоящей Нефертити.

• Nefertiti bust incompleted (ca. 1345BC).jpg

  Бюст Нефертити.

• Нефертити.jpg

  Бюст, как он демонстрируется в экспозиции Египетского музея

• Queen Nefertiti, Limestone relief.jpg

  Нефертити приносит подношения Атону

• NefertitiRelief SmitingSceneOnBoat-CloseUp.png

  Нефертити побивает пленников

Литература

• Матье М. Э. Во времена Нефертити. — М., 1965.
• Перепелкин Ю. Я. Тайна золотого гроба. — М., 1968.
• Уэллс Эвелин. Нефертити. Повелительница двух земель. — М., 2002.
• Aldred C. Akhenaten: king of Egypt. — London, 1988.
• Anthes R. Die Büste der Königin Nofretete. — Berlin, 1968.
• Arnold D. The royal woman of Amarna. — New York, 1996.
• Ertman E. The Search for the Significance and Origin of Nefertiti’s Tall Blue Crown.// Sesto Congresso Internazionale di Egittologia. Atti. Vol. I. — Torino, 1992, pp. 189—193.
• Müller M. Die Kunst Amenophis’III. und Echnatons. — Basel, 1988.
• Pharaohs of the Sun: Akhenaten, Nefertiti, Tutankhamen. — Boston, 1999.
• Samson J. Nefertiti and Cleopatra: queen-monarchs of Ancient Egypt. — London, 1985.
• Tyldesley J. Nefertiti: Egypt’s sun queen. — London, 1998.
• Солкин В. В. Нефертити // Древний Египет. Энциклопедия. — М., 2005.
• Солкин В. В. Нефертити: странствие через пески вечности // Новый Акрополь. — 2000. — № 3. — С. 12—18.
• Солкин В. В. Египет: вселенная фараонов. — М., 2001.

Ссылки

• [www.echo.msk.ru/programs/vsetak/524741-echo/ Царица Нефертити — Прекрасная пришла] // программа из цикла «Всё так» на «Эхо Москвы»
• [www.youtube.com/watch?v=Mof69l3vRCg Нефертити] // программа из цикла передач «Час Истины»
• [fototelegraf.ru/?p=250503 Знаменитый бюст Нефертити является подделкой?] // обзор признаков подлинности знаменитого артефакта

Фильмография

• научно-популярный фильм [www.cn.ru/films/film/national_geographic_nefertiti_and_the_lost_dynasty/ «Нефертити и пропавшая династия»] (National Geographic, 2007)
• научно-популярный фильм [dokonline.com/dokumentalnie-filmi/11236-odisseya-nefertiti-national-geographic-nefertitis-odyssey-2007.html «Одиссея Нефертити»] (National Geographic, 2007)
• научно-популярный фильм «Загадки истории. Нефертити: Мумия возвращается» (англ. Mysteries of History. Nefertiti: The Mummy Returns) (2010)
• научно-популярный фильм «Нефертити. Загадка мумии царицы» (2011)

Отрывок, характеризующий Нефертити

– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.


После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.