Нефёдов, Филипп Диомидович

Нефёдов, Филипп Диомидович
Дата рождения:	18 октября 1838(1838-10-18)
Место рождения:	с. Иваново Шуйского уезда Владимирской губернии
Дата смерти:	25 марта 1902(1902-03-25) (63 года)
Место смерти:	д. Перебор Владимирского уезда Владимирской губернии
Научная сфера:	этнография

Нефёдов, Филипп Диомидович (6 (18) октября 1838, с. Иваново Шуйского уезда Владимирской губернии (впоследствии: г. Иваново-Вознесенск; ныне: г. Иваново) — 12 (25) марта 1902, д. Перебор Владимирского уезда Владимирской губернии (ныне Собинского района Владимирской области); похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище) — писатель и журналист, этнограф и археолог.

Первый русскоязычный писатель, написавший о Салавате Юлаеве («Движение среди башкир перед пугачевским бунтом. Салават, башкирский батыр»). чья историческая фигура находилась под запретом властей.

Семья

Сын крепостного крестьянина графа Шереметева. Отец имел небольшую ваточную фабрику и занимался торговлей. Филипп ребёнком помогал в торговых делах отцу, много находился в разъездах. В 1862 году ушел пешком из Иваново в Москву, получив у графа Шереметева «увольнительное свидетельство».

Ближнее окружение

В 1859 в с. Иванове вошел в кружок молодежи, объединявшейся вокруг народного писателя В. А. Дементьева. Тогда же подружился с сблизился с воспитанником В. А. Дементьева — С. Г. Нечаевым, будущим видным революционером-народником.

Образование

Приходское училище (1844—1849). С 1864 по 1868 — вольнослушатель юридического факультета Московского университета (выпускных экзаменов не сдавал).

Первые публикации

Начало карьеры писателя и этнографа — в местной печати («Костромские губернские ведомости»: Костромская летопись. Вести из губернии // КГВ. 1858. 20 дек., № 50. С. 519—520 (о ярмарке в г. Галиче); Из путевых заметок по Нерехтскому уезду // КГВ. 1859. 7 февр., № 6 (ограбленный колдун наказывает вора тем, что тот начинает петь петухом).

C 1862 года бывший крепостной в Москве, записался в мещанское сословие. Начал печататься в московской печати: в сатирических журналах «Искра», «Будильник», «Развлечение». В середине 1860-х публиковался в газете И. С. Аксакова «День». Главная статья того времени — «Село Павлово» (День. 1865. 23 окт., № 38. С. 906—907; 11 нояб., № 43. С. 1022—1023. — Подп.: Ф-ов) — исторический очерк села Горбатовского уезда Нижегородской губернии, славившегося своей слесарной промышленностью. Нефёдов начал приобретать репутацию знатока фабричной действительности (с акцентом на отрицательное влияние фабрики на народную жизнь). Среди работ этногравфического характера крупными достижениями стали зарисовка «Дикие люди, вещи и фантазии на Московской этнографической выставке и пр.» (Развлечение. 1867. 23 июня, № 24. С. 383—384. — Подп.: Незаметный) и очерк «Фомин понедельник» (об обычаях промышленной области, условно названной Золотое Дно (Фомин понедельник (этнографический очерк Золотого Дна) // Развлечение. 1868. 4 мая, № 17. С. 265. — Подп.: Иван Вознесенский)).

С конца 1860-х — начала 1870-х Нефёдов стал публиковатсяв «толстых» журналах. «Девичник. Очерк фабричных нравов» (Отечественные записки. СПб., 1868. № 9. С. 145- 182) изображает картины зимних посиделок в фабричном селе, ввергнутом в порок пьянства. В очерке «Святки в селе Данилове. Очерки русской фабричной жизни» (Вестник Европы. СПб., 1871. № 3. С. 57- 109) народные обычаи, соблюдаемые фабричной молодежью (обряды ряженья, народная драма «Лодка», разыгрываемую в святочный период, песни), проходят на фоне социальных проблем промышленного села.

Третий этап жизни Нефёдова связан с возвращением на родину, в Иваново, где жил в 1870—1871 гг. Здесь писатель учредил воскресную школу. Для газеты «Русские ведомости» написал цикл очерков о нечеловеческих условиях работы ивановских ткачей — «Наши фабрики и заводы» (Русские ведомости. М., 1872. 16 марта, № 59 — 19 марта, № 62; 9 апр., № 79; 11 апр., № 80; 13 апр, № 82; 20 апр., № 84; 21 апр., № 85. — Без подп.). Цикл не был завершен, так как по требованию Шуйского жандармского отделения печатание его было запрещено. В 1872 издал книгу рассказов о деревне «На миру», куда включил свои главные произведения.

В 1874 Нефёдов избран членом Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, куда представил рукопись «Об этнографическом исследовании Костромской губернии» (1874—1876) с материалами по мифологии, обрядам, праздникам, юридическим обычаям, народной медицине.

В 1876 Нефёдов обследовал южное Приуралье (Оренбургский край — Башкирия), где занимался раскопками древних захоронений (Труды Антропологического отдела. М., 1878—1879. Кн.4. С. 90-93 (Изв. ОЛЕАиЭ; Т. 31)). В 1877 с этими же целями он ездил в Касимовский уезд (Там же. С. 56-61).

В 1877 опубликовал «Этнографические наблюдения на пути по Волге и её притокам» (Труды Этнографического отдела Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. М., 1877. Т. 4. С. 40-69 (Изв. имп. ОЛЕАиЭ; Т. 28)). Нефёдов зафиксировал «похороны Ярилы» — редкий обряд, приуроченный в Костроме к последнему воскресенью перед Петровским постом, тексты заговоров, песен, материалы по мифологическим представлениям и свадебному обряду.

Летом 1878 Нефёдов работал в Поволжье и Приуральском крае, сочетая антропологические задачи с этнографическими. В частности, в Кинешме ему ещё раз удалось собрать материал об обряде «похороны Ярилы» (Изв. ОЛЕАиЭ; Т. С. 156—161).

В 1875—1876 Нефёдов — зав. редакции «Ремесленной газеты»; в 1879 — редактор газ. «Русский курьер» (обе — в Москве).

Спад карьеры начался после убийства Александра II, когда в марте 1881 был арестован, так как в бумагах С. Л. Перовской и А. И. Желябова нашли его имя. После несколько месяцев заключения выпущен под полицейский надзор; место в «Русском курьере» потерял. Только в 1884 он стал постоянным сотрудником другой газеты — «Русские ведомости».

В первой половине 1890-х в издательстве К.Т. Солдатёнкова выходят первые два тома: «Сочинения» М., 1894—1895, т. 1-2, В 1900 году тиражом по 4200 экз. в издательстве "С. Дороватовского и А. Чарушникова", СПб, вышли последующие два тома "Сочинений" - III и IV. Это же издательство в 1900 году издаёт его "Святочные рассказы. Сборник", вышедший вторым дополненым изданием, тираж - 5400 экз. В 1886 Н. представил в ОЛЕАиЭ программу этнографических исследований, в которой предполагалось сочетать археологическое изучение городищ и курганов с собиранием устных преданий о них; антропологическое обследование современных жителей он увязывал с экономическим положением населе ния и т. д. В 1895 за переданную в ОЛЕАиЭ антропологическую коллекцию Нефёдов награждён премией вел. кн. Сергея Александровича.

В 1887 Нефёдов избран членом-корреспондентом Московского археологического общества. По поручению МАО в 1887 и 1888 производил раскопки в Оренбургской губ., Уральской и Тургайской обл. Им было обследовано свыше ста курганов, о чем сделал доклад в Оренбургском губернском статистическом комитете (Шукшинцев И. С. Филипп Диомидович Нефедов // Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. Оренбург, 1903. Вып. 11. С. 109—113). В 1893—1894 по заданию МАО производил раскопки в Пермской, Уфимской и Казанской губ.; в 1895—1896 обследовал городища и курганы (542 объекта) в Костромской губ.

В 1890-е Нефёдов поселился в д. Перебор Владимирской губернии. Здесь он собрал коллекцию фольклорных материалов, часть которых была опубликована в неофициальной части «Владимирских губернских ведомостей». Две статьи содержат тексты причитаний из д. Добрыниной Ставровской вол. Владимирского у.: «Причитания Владимирского уезда» (ВГВ. 1897. 11 июля, № 28) и «Вои (голошения) или причитания Владимирского уезда» (ВГВ. 1897. 12 дек., № 50). После смерти этнографа Костромское научное общество по изучению местного края издало тексты рекрутских причитаний, записанных им в конце 1870-х в Поволжье. Они представляет интерес, так как отражают настроения времен Балканской русско-турецкой войны 1877—1878 гг. (Причитания, записанные Ф. Д. Нефедовым в Кологривском у. Костромской губ. в 70-х гг. // Второй этнографический сборник. Кострома, 1920. С. 11-20 (Труды Костром. науч. о-ва по изучению мест. края; Вып. 15).

Литература

Справочники:. Брокгауз-Ефрон; Брокгауз-Ефрон. Доп.; Гранат; Южаков; Брокгауз-Ефрон. Нов.; БСЭ. 1-е изд.; БСЭ. 2-е изд.; БСЭ. 3-е изд.; Брокгауз-Ефрон. РБС; КЛЭ; Панфилов А. Ю. Нефедов Филипп Диомидович // Русские писатели. 1800—1917: Биогр. словарь. М., 1999. Т. 4. С. 289—291; Толкунова В. Г. Нефедов Филипп Диомидович // Владимирская энциклопедия: Биобиблиографический словарь. Владимир, 2002. С. 310—311.

Биографии: Никольский Д. П. Памяти Филиппа Диомидовича Нефедова // Живая старина. СПб., 1903. № 1/ 2. С. 261—264.

Литература: Смирнов А. В. Портретная галерея уроженцев и деятелей Владимирской губернии. Владимир, 1904. Вып. 3. С. 3-6. Иванова Т. Г. Нефедов Филипп Диомидович//Русские фольклористы: Биобиблиографический словарь. Пробный выпуск / Отв. ред. Т. Г. Иванова и А. Л. Топорков. М.: Институт мировой литературы им. А. М. Горького, 2010. С.188-192

Архив: ИРЛИ, ф. 208; ф. 89 (письма М. Н. Альбову); ф. 99 (письма Ф. И. Булгакову); ф. 108 (письма И. Н. Захарьину); ф. 163 (письма Е. А. Ляцкому); ф. 181 (письма Н. К. Михайловскому); ф. 283 (письма А. М. Скабичевскому); ф. 286 (письма А. В. Смирнову); ф. 357 (материалы к биографии); Гос. арх. Ивановской обл., ф. 789; РГБ, ф. 239 (письма Н. А. Попову).

Ссылки

• az.lib.ru/n/nefedow_f_d/ Lib.Ru/Классика: Нефедов Филипп Диомидович: Избранные сочинения
• www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=1662 Фонд Нефёдова в Пушкинском Доме
• [www.vagankovo.pogost.info/displayimage.php?pos=-36232 Похоронен на 23 участке Ваганьковского кладбища]

Отрывок, характеризующий Нефёдов, Филипп Диомидович

Он, выдвинувшись вперед на кресле, сказал: Le Roi de Prusse! [Прусский король!] и сказав это, засмеялся. Все обратились к нему: Le Roi de Prusse? – спросил Ипполит, опять засмеялся и опять спокойно и серьезно уселся в глубине своего кресла. Анна Павловна подождала его немного, но так как Ипполит решительно, казалось, не хотел больше говорить, она начала речь о том, как безбожный Бонапарт похитил в Потсдаме шпагу Фридриха Великого.
– C'est l'epee de Frederic le Grand, que je… [Это шпага Фридриха Великого, которую я…] – начала было она, но Ипполит перебил ее словами:
– Le Roi de Prusse… – и опять, как только к нему обратились, извинился и замолчал. Анна Павловна поморщилась. MorteMariet, приятель Ипполита, решительно обратился к нему:
– Voyons a qui en avez vous avec votre Roi de Prusse? [Ну так что ж о прусском короле?]
Ипполит засмеялся, как будто ему стыдно было своего смеха.
– Non, ce n'est rien, je voulais dire seulement… [Нет, ничего, я только хотел сказать…] (Он намерен был повторить шутку, которую он слышал в Вене, и которую он целый вечер собирался поместить.) Je voulais dire seulement, que nous avons tort de faire la guerre рour le roi de Prusse. [Я только хотел сказать, что мы напрасно воюем pour le roi de Prusse . (Непереводимая игра слов, имеющая значение: «по пустякам».)]
Борис осторожно улыбнулся так, что его улыбка могла быть отнесена к насмешке или к одобрению шутки, смотря по тому, как она будет принята. Все засмеялись.
– Il est tres mauvais, votre jeu de mot, tres spirituel, mais injuste, – грозя сморщенным пальчиком, сказала Анна Павловна. – Nous ne faisons pas la guerre pour le Roi de Prusse, mais pour les bons principes. Ah, le mechant, ce prince Hippolytel [Ваша игра слов не хороша, очень умна, но несправедлива; мы не воюем pour le roi de Prusse (т. e. по пустякам), а за добрые начала. Ах, какой он злой, этот князь Ипполит!] – сказала она.
Разговор не утихал целый вечер, обращаясь преимущественно около политических новостей. В конце вечера он особенно оживился, когда дело зашло о наградах, пожалованных государем.
– Ведь получил же в прошлом году NN табакерку с портретом, – говорил l'homme a l'esprit profond, [человек глубокого ума,] – почему же SS не может получить той же награды?
– Je vous demande pardon, une tabatiere avec le portrait de l'Empereur est une recompense, mais point une distinction, – сказал дипломат, un cadeau plutot. [Извините, табакерка с портретом Императора есть награда, а не отличие; скорее подарок.]
– Il y eu plutot des antecedents, je vous citerai Schwarzenberg. [Были примеры – Шварценберг.]
– C'est impossible, [Это невозможно,] – возразил другой.
– Пари. Le grand cordon, c'est different… [Лента – это другое дело…]
Когда все поднялись, чтоб уезжать, Элен, очень мало говорившая весь вечер, опять обратилась к Борису с просьбой и ласковым, значительным приказанием, чтобы он был у нее во вторник.
– Мне это очень нужно, – сказала она с улыбкой, оглядываясь на Анну Павловну, и Анна Павловна той грустной улыбкой, которая сопровождала ее слова при речи о своей высокой покровительнице, подтвердила желание Элен. Казалось, что в этот вечер из каких то слов, сказанных Борисом о прусском войске, Элен вдруг открыла необходимость видеть его. Она как будто обещала ему, что, когда он приедет во вторник, она объяснит ему эту необходимость.
Приехав во вторник вечером в великолепный салон Элен, Борис не получил ясного объяснения, для чего было ему необходимо приехать. Были другие гости, графиня мало говорила с ним, и только прощаясь, когда он целовал ее руку, она с странным отсутствием улыбки, неожиданно, шопотом, сказала ему: Venez demain diner… le soir. Il faut que vous veniez… Venez. [Приезжайте завтра обедать… вечером. Надо, чтоб вы приехали… Приезжайте.]
В этот свой приезд в Петербург Борис сделался близким человеком в доме графини Безуховой.


Война разгоралась, и театр ее приближался к русским границам. Всюду слышались проклятия врагу рода человеческого Бонапартию; в деревнях собирались ратники и рекруты, и с театра войны приходили разноречивые известия, как всегда ложные и потому различно перетолковываемые.
Жизнь старого князя Болконского, князя Андрея и княжны Марьи во многом изменилась с 1805 года.
В 1806 году старый князь был определен одним из восьми главнокомандующих по ополчению, назначенных тогда по всей России. Старый князь, несмотря на свою старческую слабость, особенно сделавшуюся заметной в тот период времени, когда он считал своего сына убитым, не счел себя вправе отказаться от должности, в которую был определен самим государем, и эта вновь открывшаяся ему деятельность возбудила и укрепила его. Он постоянно бывал в разъездах по трем вверенным ему губерниям; был до педантизма исполнителен в своих обязанностях, строг до жестокости с своими подчиненными, и сам доходил до малейших подробностей дела. Княжна Марья перестала уже брать у своего отца математические уроки, и только по утрам, сопутствуемая кормилицей, с маленьким князем Николаем (как звал его дед) входила в кабинет отца, когда он был дома. Грудной князь Николай жил с кормилицей и няней Савишной на половине покойной княгини, и княжна Марья большую часть дня проводила в детской, заменяя, как умела, мать маленькому племяннику. M lle Bourienne тоже, как казалось, страстно любила мальчика, и княжна Марья, часто лишая себя, уступала своей подруге наслаждение нянчить маленького ангела (как называла она племянника) и играть с ним.
У алтаря лысогорской церкви была часовня над могилой маленькой княгини, и в часовне был поставлен привезенный из Италии мраморный памятник, изображавший ангела, расправившего крылья и готовящегося подняться на небо. У ангела была немного приподнята верхняя губа, как будто он сбирался улыбнуться, и однажды князь Андрей и княжна Марья, выходя из часовни, признались друг другу, что странно, лицо этого ангела напоминало им лицо покойницы. Но что было еще страннее и чего князь Андрей не сказал сестре, было то, что в выражении, которое дал случайно художник лицу ангела, князь Андрей читал те же слова кроткой укоризны, которые он прочел тогда на лице своей мертвой жены: «Ах, зачем вы это со мной сделали?…»
Вскоре после возвращения князя Андрея, старый князь отделил сына и дал ему Богучарово, большое имение, находившееся в 40 верстах от Лысых Гор. Частью по причине тяжелых воспоминаний, связанных с Лысыми Горами, частью потому, что не всегда князь Андрей чувствовал себя в силах переносить характер отца, частью и потому, что ему нужно было уединение, князь Андрей воспользовался Богучаровым, строился там и проводил в нем большую часть времени.
Князь Андрей, после Аустерлицкой кампании, твердо pешил никогда не служить более в военной службе; и когда началась война, и все должны были служить, он, чтобы отделаться от действительной службы, принял должность под начальством отца по сбору ополчения. Старый князь с сыном как бы переменились ролями после кампании 1805 года. Старый князь, возбужденный деятельностью, ожидал всего хорошего от настоящей кампании; князь Андрей, напротив, не участвуя в войне и в тайне души сожалея о том, видел одно дурное.
26 февраля 1807 года, старый князь уехал по округу. Князь Андрей, как и большею частью во время отлучек отца, оставался в Лысых Горах. Маленький Николушка был нездоров уже 4 й день. Кучера, возившие старого князя, вернулись из города и привезли бумаги и письма князю Андрею.
Камердинер с письмами, не застав молодого князя в его кабинете, прошел на половину княжны Марьи; но и там его не было. Камердинеру сказали, что князь пошел в детскую.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, Петруша с бумагами пришел, – сказала одна из девушек помощниц няни, обращаясь к князю Андрею, который сидел на маленьком детском стуле и дрожащими руками, хмурясь, капал из стклянки лекарство в рюмку, налитую до половины водой.
– Что такое? – сказал он сердито, и неосторожно дрогнув рукой, перелил из стклянки в рюмку лишнее количество капель. Он выплеснул лекарство из рюмки на пол и опять спросил воды. Девушка подала ему.
В комнате стояла детская кроватка, два сундука, два кресла, стол и детские столик и стульчик, тот, на котором сидел князь Андрей. Окна были завешаны, и на столе горела одна свеча, заставленная переплетенной нотной книгой, так, чтобы свет не падал на кроватку.
– Мой друг, – обращаясь к брату, сказала княжна Марья от кроватки, у которой она стояла, – лучше подождать… после…
– Ах, сделай милость, ты всё говоришь глупости, ты и так всё дожидалась – вот и дождалась, – сказал князь Андрей озлобленным шопотом, видимо желая уколоть сестру.
– Мой друг, право лучше не будить, он заснул, – умоляющим голосом сказала княжна.
Князь Андрей встал и, на цыпочках, с рюмкой подошел к кроватке.
– Или точно не будить? – сказал он нерешительно.
– Как хочешь – право… я думаю… а как хочешь, – сказала княжна Марья, видимо робея и стыдясь того, что ее мнение восторжествовало. Она указала брату на девушку, шопотом вызывавшую его.
Была вторая ночь, что они оба не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. Все сутки эти, не доверяя своему домашнему доктору и ожидая того, за которым было послано в город, они предпринимали то то, то другое средство. Измученные бессоницей и встревоженные, они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились.
– Петруша с бумагами от папеньки, – прошептала девушка. – Князь Андрей вышел.
– Ну что там! – проговорил он сердито, и выслушав словесные приказания от отца и взяв подаваемые конверты и письмо отца, вернулся в детскую.