Нечто (фильм, 1982)

Нечто
англ. The Thing
Жанр	фантастика фильм ужасов
Режиссёр	Джон Карпентер
Продюсер	Дэвид Фостер Лоуренс Турман
Автор сценария	Рассказ: Джон В. Кэмпбелл Сценарий: Билл Ланкастер
В главных ролях	Курт Расселл Кит Дэвид Уилфорд Бримли Дэвид Кленнон
Оператор	Дин Канди
Композитор	Эннио Морриконе
Кинокомпания	Universal Pictures Turman-Foster Company
Длительность	109 мин.
Бюджет	$ 15 млн
Сборы	$ 19 629 760 (США)
Страна	США США
Год	1982
IMDb	ID 0084787
Выход фильма «Нечто» (оригинальное название — англ. The Thing)

К:Фильмы 1982 года

«Нечто» (англ. The Thing) — американский фантастический фильм ужасов 1982 года, снятый Джоном Карпентером, экранизация научно-фантастической повести Джона В. Кэмпбелла-младшего «Кто идёт?» (в других переводах «Кто там?», англ. Who Goes There?) и ремейк фильма «Нечто из иного мира» (англ. The Thing From Another World, 1951), поставленного Кристианом Найби и спродюсированного Говардом Хоуксом.

Главную роль в картине исполнил Курт Рассел. Действие фильма разворачивается на американской научно-исследовательской полярной станции в Антарктиде. Полярники сталкиваются с инопланетным существом, которое убивает обитателей станции и принимает облик своих жертв. Одним из основных мотивов фильма является паранойя, охватывающая героев, которые не знают, кто из них человек, а кто — уже нет.

Джон Карпентер неоднократно говорил, что «Нечто», «Князь тьмы» и «В пасти безумия» составляют «апокалиптическую трилогию» (англ. Apocalypse Trilogy) — цикл фильмов, не имеющих никаких общих сюжетных линий, но объединённых одной темой — противостоянием человека и сверхъестественной тёмной силы.

Фильм довольно неудачно прошёл в прокате: при бюджете примерно 15 млн долларов США его кассовые сборы в США составили 19 629 760 долларов. Это было вызвано, в основном, тем, что выход «Нечто» совпал по времени с выходом фильма Стивена Спилберга «Инопланетянин», который представлял совершенно другой, оптимистичный взгляд на встречу человека с инопланетным разумом. «Инопланетянин» стал самым кассовым фильмом года и собрал множество наград.

Однако истинную славу, признание зрителей и статус культового фильма «Нечто» получил в конце 1980-х годов после его выхода на видео и регулярных показов на телевидении. В настоящее время фильм «Нечто» высоко оценивается кинокритиками и поклонниками фильмов ужасов. Картина заняла 58 место в списке 500 лучших фильмов ужасов по мнению пользователей сайта IMDb.

Сюжет

Зима 1982 года, Антарктида. Полярники на американской исследовательской станции становятся свидетелями того, как их норвежские коллеги преследуют на вертолёте собаку ездовой породы аляскинского маламута, пытаясь подстрелить пса из винтовки. Приземлившись возле американской полярной станции, пилот хочет убить собаку гранатой, но, выронив её, случайно подрывается вместе с вертолётом. Второй норвежец пытается подстрелить пса, но промахивается и ранит в ногу американца Беннингса. Командир станции Гэрри убивает норвежца из табельного револьвера. Собака остаётся в живых, а полярник Кларк позже помещает её в загон к другим собакам.

Пытаясь выяснить причины случившегося, пилот вертолёта Ар Джей Мак-Риди и доктор Коппер отправляются на норвежскую полярную станцию. Обнаруживается, что она разгромлена и отчасти сожжена. Исследуя её, американцы находят тело покончившего с собой полярника, ледяную глыбу, из которой что-то было извлечено, и полусожжённые останки, внешне напоминающие человеческие. Мак-Риди и Коппер отвозят полусожжённые останки и видеозаписи норвежцев на американскую полярную станцию. После этого старший биолог Блэр производит вскрытие тел и обнаруживает, что останки, привезённые с норвежской станции, в основном, соответствуют нормальным человеческим.

Собака норвежцев, помещённая в псарню, вечером начинает превращаться в чудовище, которое нападает на других собак и начинает поглощать нескольких из них. Обнаруживший это Кларк поднимает тревогу на станции. Макриди пытается убить перерождающееся «нечто» при помощи дробовика. Но оно оказывается невосприимчивым к пулям, и Чайлдс сжигает его из огнемёта. После этого доктор проводит вскрытие тела «собаки-нечто» и сообщает, что данный организм неизвестной природы может имитировать другие жизненные формы.

Группа просматривает видеозаписи, сделанные норвежцами. Так полярники узнают, что неподалёку от своей полярной станции норвежцы нашли вмёрзший в лёд космический корабль инопланетного происхождения. Макриди, Коппер и Норрис отправляются на место находки инопланетного корабля. Становится ясно, что недалеко от «летающей тарелки» норвежцами было найдено замёрзшее существо инопланетной цивилизации, которое выбралось из корабля после падения. Норвежцы перенесли существо на станцию, где извлекли его из глыбы льда. Существо оказалось чрезвычайно агрессивным и обладало способностью точно имитировать внешний вид и повадки жертвы. Быстро распространившаяся «эпидемия» привела к почти полному уничтожению персонала норвежской станции.

Блэр выясняет, что вероятность заражения инопланетным организмом членов команды является очень высокой. Также он осознаёт серьёзность ситуации и угрозу, которую существо будет представлять, попав на густонаселённый материк. Фьюкс сообщает Макриди, что обеспокоен поведением Блэра и зачитывает его исследовательские заметки о «нечто». Уиндоус обнаруживает на складе Беннингса, ассимилированного останками «нечто», привезёнными с норвежской станции. Макриди сжигает Беннингса-монстра и все оставшиеся останки «нечто». В это время Блэр уничтожает средства передвижения, радиостанцию, убивает всех оставшихся живых собак и открывает стрельбу по коллегам. Остальным членам команды удаётся обезоружить и изолировать его в кладовой. Осознав, наконец, всю серьёзность ситуации, полярники решают выяснить, кто из них ещё человек, а кто уже нет. Коппер предлагает исследовать кровяную сыворотку: смешать кровь каждого из членов группы с не заражённой кровью. Выясняется, что все запасы крови для переливания были кем-то уничтожены. Подозрения падают на начальника станции Гэрри и доктора Коппера.

Заражение инопланетным организмом начинает распространяться по американской станции, хотя некоторое время об этом никто не подозревает. Отдавая себе отчёт в том, что никто никому не может доверять и неизвестно, кто уже инфицирован, Макриди принимает решение не допустить распространения инфекции. Кто-то отключает свет в исследовательской лаборатории, и обнаруживается, что Фьюкс пропал. Макриди, Уиндоус, Ноулс отправляются на поиски и находят его сожжённые останки. Макриди замечает горящий свет в своём кабинете и отправляется туда с Ноулсом. Они долго не возвращаются, и полярники заколачивают двери изнутри. В это время возвращается Ноулс и сообщает, что он нашёл в жилище Макриди его разорванную куртку. Оставшиеся начинают подозревать Макриди в том, что он уже не человек и ополчаются против него. Угрожая поджечь динамитную шашку, вернувшийся Макриди заставляет остальных членов команды сложить оружие. В это время у Норриса случается остановка сердца, а Коппер пытается произвести ему реанимационные мероприятия. Однако, геолог оказывается заражённым «нечто», и его грудная клетка «откусывает» руки доктору. После этого Макриди сжигает Норриса-нечто из огнемёта.

Макриди решает проверить кровь всех полярников, предварительно привязав их к стульям. Для проверки он намерен использовать накалённую проволоку, считая, что кровь инопланетного организма отреагирует. Кларк пытается напасть на Макриди, но последний убивает его выстрелом в голову. При проверке крови членов команды выясняется, что Палмер является «нечто», которое успевает ассимилировать Уиндоуса. Их обоих сжигают огнемётом. Остальные, по результатам проведённого теста, пока что остаются незаражёнными. Отправившись в кладовую к Блэру, полярники узнают, что он уже был превращён и сбежал, а в вырытой им под полом пещере сооружал летательный аппарат, но закончить не успел. На станции отключается электричество. Макриди понимает, что из-за безвыходности ситуации «нечто» хочет «замёрзнуть» и переждать время до прихода спасательной команды. Полярники решают ценой своих жизней не допустить этого и взорвать всю станцию. Во время поисков «Блэра-нечто» и попытки подорвать подвал с неработающим электрическим генератором чудовище убивает начальника станции Гэрри, а повар Ноулс без вести пропадает. Затем существо нападает на Макриди, но он взрывает его шашкой динамита вместе со всеми постройками полярной станции. В итоге станция оказывается полностью уничтоженной. В живых остаются только Чайлдс и Макриди. Чайлдс предлагает Макриди придумать способ выбраться с базы, но тот не уверен, что Чайлдс по-прежнему остаётся человеком, и предлагает подождать, несмотря на то, что им грозит гибель на морозе.

Создатели фильма

Съёмочная группа Режиссёр — Джон Карпентер Сценарист — Билл Ланкастер Продюсер — Дэвид Фостер, Ларри Дж. Франко, Лоуренс Турман; сопродюсер — Стюарт Коэн Исполнительный продюсер — Уилбур Старк Оператор — Дин Канди Монтажёр — Тодд С. Рамсей Художник-постановщик — Джон Дж. Ллойд Композитор — Эннио Морриконе Создатели специальных эффектов Специальные эффекты и специальный грим — Роб Боттин. Специальные эффекты — Рой Арбогаст, Дэвид П. Келси, Лэнс Андерсон и др. Оптические спецэффекты — Питер Куран В ролях Курт Рассел — Ар Джей Макриди, пилот вертолёта, главный герой фильма. Уилфорд Бримли — Доктор Блэр, старший биолог. Заражён пришельцем (супер-нечто), взорван Макриди. Томас Кент Картер — Ноулс, повар. Пропал без вести во время поиска Блэра. Дэвид Кленнон — Палмер, помощник пилота. Ассимилирован пришельцем, сожжён и взорван Макриди. Кит Дэвид — Чайлдс, старший механик. Ричард Аллен Дайсарт — Доктор Коппер, врач. Умер от болевого шока, когда Норрис-нечто откусил ему руки. Чарльз Хэллахан — Вэнс Норрис, геолог. Заражён пришельцем. Сожжён Макриди из огнемёта. Питер Мэлони — Джордж Беннингс, метеоролог. Ассимилирован пришельцем, сожжён Макриди. Ричард Мазур — Кларк, кинолог. Застрелен Макриди. Дональд Моффат — Гэрри, капитан станции. Убит ассимилированным Блэром. Джоел Полис — Фьюкс, помощник биолога. Сгорел при невыясненных обстоятельствах. Томас Дж. Уэйтс — Уиндоус, связист. Ассимилирован Палмером-нечто. Сожжён Макриди. Норберт Вайссер — норвежец, пилот вертолёта. Погиб в результате несчастного случая: подорвался на собственной гранате. Ларри Дж. Франко — норвежец с винтовкой. Убит Гэрри выстрелом в глаз из табельного оружия. Нейт Ирвин — пилот вертолета. Уильям Земан — пилот. Эдриенн Барбо — голос шахматного компьютера (в титрах отсутствует). Джон Карпентер — норвежец (из видеоматериалов, в титрах отсутствует). Работа над фильмом Истоки В основе сценария фильма «Нечто» находится рассказ американского писателя Джона Вуда Кэмпбелла-младшего «Кто идёт?» (англ. «Who Goes There?»), который был впервые опубликован 26 августа 1938 года в журнале «Astounding Science-Fiction». Кэмпбелл подписался псевдонимом Дон Стюарт (англ. Don A. Stuart), по имени своей жены — Донны Стюарт. Этот рассказ был написан автором в возрасте двадцати восьми лет и стал последней серьёзной работой в карьере Кэмпбелла как писателя. Рассказ «Кто идёт?» повествует о группе американских исследователей, нашедших в Антарктике потерпевший крушение инопланетный летательный аппарат и замёрзшую инопланетную форму жизни. После того, как находку доставили на исследовательскую станцию, учёные решили разморозить инопланетный организм, который оказался чрезвычайно опасным и способным имитировать любое живое существо, с которым ему удалось побывать в физическом контакте. Часть учёных превращается в «инопланетные копии», а оставшиеся в живых люди пытаются найти способы определения, кто из них остался человеком, а кто стал инопланетной формой жизни. В конечном итоге им удается найти простой метод, с помощью которого им удалось вычислить и уничтожить инопланетных клонов, предотвратив от заражения всё человечество. Впервые рассказ «Кто идёт?» был адаптирован для кинематографа и экранизирован в 1951 году. Компания «RKO Pictures» выпустила научно-фантастический фильм «Нечто из иного мира» (англ. The Thing from Another World). Его продюсером, сценаристом и фактическим режиссёром выступил Ховард Хоукс, хотя формально режиссёром числится Кристиан Найби. В фильме отсутствовал один из главных элементов оригинального рассказа — способность инопланетного пришельца принимать форму любого живого существа. В результате такого сценарного решения герои фильма сталкиваются с растениеподобным существом, внешне напоминающим чудовище Франкенштейна. Кинокартина имела большой успех у зрителей и стала одной из первых кинолент, в которых инопланетяне прибывают на Землю с недружественными намерениями. Историки кино считают, что данный кинофильм наряду с фильмом Роберта Уайза «День, когда остановилась Земля» находится у истоков повышенного интереса кино 1950-х годов к научной фантастике, который преимущественно был обусловлен напряжённостью отношений и холодной войной между СССР и Западом, а также развитием молодёжной культуры в США. Замысел В 1976 году права на рассказ Джона Кэмпбелла были перекуплены у Уибара Старка телевизионным продюсером Стюартом Коэном (англ. Stuart Cohen). Он показал рассказ кинопродюсерам Лоуренсу Турману (англ. Lawrence Turman) и Дэвиду Фостеру (англ. David Foster), которые заключили контракт с киностудией Universal о производстве новой экранизации рассказа. Стюарт Коэн был лично знаком с Джоном Карпентером, поддерживал с ним отношения с кинофакультета Университета Южной Калифорнии. Во время встречи в 1975 году в Лос-Анджелесе они обсуждали данный рассказ, а также возможность его экранизации. Коэн рекомендовал Джона Карпентера на должность режиссёра будущей экранизации, но руководство киностудии Universal первоначально отклонило его кандидатуру. Вместо него руководство студии по контракту пригласило Тоба Хупера и Кима Хенкеля. Однако Стюарту Коэну не понравился написанный ими вариант сценария, а также и последующие две версии сценария от сторонних авторов. Проект был приостановлен до лета 1979 года, когда на экраны вышел фильм «Чужой» режиссёра Ридли Скотта. Кинокартина пользовалась успехом у зрителей, и на волне возникшего интереса к фильмам подобного жанра студия Universal решила возобновить работы над проектом. Также ранее в октябре 1978 года в прокат вышел фильм Джона Карпентера «Хэллоуин», который оказался одними из самых коммерчески успешных независимых фильмов того времени. Карпентер выразил своё восхищение фильмом «Нечто из иного мира», показав его на телеэкране в одной из сцен своего фильма «Хэллоуин». После этих двух событий студия всё же заключила контракт с Джоном Карпентером, по которому он становился режиссёром будущего фильма. Сценарий В августе 1979 года в качестве сценариста фильма был приглашён Билл Ланкастер, сын известного актёра Берта Ланкастера. Режиссёр Джон Карпентер, продюсер Стюарт Коэн и новый сценарист пришли к соглашению, что необходимо вернуться к концепции оригинального рассказа Кэмпбелла и показать в фильме существо, обладающее способностью изменять форму тела и имитировать любое живое существо. Вскоре Билл Ланкастер представил первые 40 страниц чернового варианта сценария, в котором 37 персонажей оригинального рассказа были сокращены до 12, было изменено начало истории (ретроспектива была заменена на погоню среди снегов). Также в рассказе Кэмпбелла, в отличие от сценария, замёрзшего чужого находили сразу американцы, так как в Антарктиде не было исследователей из других стран, а начальник станции Гэрри погибал от ассимиляции «нечто», а не от «рук» Блэра. Был существенно переработан и финал, превратившийся из победы людей над инопланетным существом в схватку с неопределённой, по сути, безысходной, апокалиптической концовкой. Написание первого чернового варианта сценария было завершено во второй половине 1980 года. Сценарий в дальнейшем претерпел ряд мелких изменений: имя персонажа Санчеса было изменено на Симмонса (во второй версии сценария от 4 марта 1981 года), а затем на Уиндоуса — в окончательной версии. Возраст персонажей также был изменён: Макриди с 32 до 35 лет, а Палмера с 27 до 35 лет. В конечном итоге, последний вариант сценария от 28 июля 1981 года был принят к производству. Подбор актёров Чтобы правдоподобно показать в фильме образы персонажей сценария, менеджер по кастингу Анита Данн вместе с Джоном Карпентером приступили к формированию актёрского ансамбля из 12 человек. Среди выбранных ими актёров было несколько уже относительно известных зрителям. Но никто из них не был настолько известным, чтобы заставить зрителей усомниться в реалистичности происходящих в фильме событий (именно такого ощущения реализма у зрителей стремился добиться Джон Карпентер). Исключением был только Курт Рассел, выбранный на главную роль — Макриди. Его узнаваемость для зрителей и сотрудничество с Карпентером во время работы над фильмами «Элвис» и «Побег из Нью-Йорка» придавали уверенности остальным членам съёмочной группы. Также Карпентер в роли Норриса хотел видеть Дональда Плезенса, сыгравшего доктора Лумиса в его фильме «Хэллоуин», но Плезенс не смог принять участие в фильме из-за своего графика съёмок в других кинокартинах. В фильме отсутствуют женские персонажи: единственная женская роль была в черновой версии сценария, но впоследствии Джон Карпентер решил отказаться от неё и оставить только мужские роли. Эдриенн Барбо (англ. Adrienne Barbeau), являющаяся на то время женой Джона Карпентера, озвучила компьютер с которым Мак-Риди играл в шахматы, но в финальных титрах её имя не упоминается. Создание образа «нечто» В переработанной концепции Джон Карпентер, как режиссёр фильма, хотел показать существо, ничем не напоминающее человека, в противовес пришельцу, показанному в предыдущей экранизации — в фильме «Нечто из иного мира». Для решения этой задачи продюсеры Лоуренс Турман и Дэвид Фостер пригласили иллюстратора Дейла Кайперса, с которыми они вместе работали над фильмом «Пещерный человек» (англ. Caveman). Его также рекомендовал Рой Арбогаст — один из создателей специальных эффектов, задействованный в съёмках будущего фильма. В начале 1981 года Кайперс встретился с Карпентером и нарисовал пробный эскиз. Согласно его концепции, «нечто» должно было быть существом, способным самостоятельно создавать форму своего тела, с конечностями, принимающими любые формы. Это позволяло существу прицепляться к голове жертвы и сканировать альфа-волны её мозга, чтобы воссоздать её точную копию. По задумке Кайперса, инопланетное существо могло испускать галлюциногенный газ, вызывавший видения. Кайперсом также были сделаны модели нарисованных им существ. Джон Карпентер одобрил эти идеи и привлёк Кайперса к работе над фильмом. Но вскоре после этого с художником произошёл несчастный случай, и ему требовалось около двух месяцев на период восстановления. Карпентера не устраивала возможная задержка проекта, и он передал наработки Кайперса Робу Боттину — мастеру по специальному гриму и спецэффектам, привлечённому к созданию фильма. Боттин был учеником Рика Бэйкера и уже работал с Джоном Карпентером при создании фильма «Туман» (англ. The Fog, 1980). Надо отметить, что на момент создания фильма «Нечто» Робу было всего 22 года, но это был уже восьмой фильм в его фильмографии. Боттин только что закончил работу над фильмом Джо Данте «Вой». Приступая к созданию образа «нечто», он не хотел соперничать с образом пришельца из вышедшего в 1979 году фильма «Чужой». И хотя ему нравилась общая концепция «нечто», он хотел, чтобы образ меньше всего напоминал ксеноморфа. Боттин не любил работать с чужими эскизами и поэтому выдвинул свою собственную, новую концепцию «нечто». Он предложил существо, способное в любой момент принимать любую форму своих жертв, включая их отдельные части либо их комбинации. Боттин разрабатывал внешний вид «нечто» совместно с Майклом Плугом, который с Ментором Хьюбнером занимался раскадровкой съёмок фильма. Сценарист Билл Ланкастер также принимал участие в обсуждениях и соответствующим образом изменял сценарий. Место проведения съёмок Самой большой проблемой, с которой столкнулся художник-постановщик фильма Джон Ллойд, был поиск подходящей натуры, на которой можно было бы построить реалистичные декорации антарктической исследовательской станции. После исключения штата Монтана, в котором проводились съёмки фильма «Нечто из иного мира» 1951 года, Ллойд со своей командой отправился на поиски подходящей местности в Британскую Колумбию в Канаде. В результате поездки хорошее место было найдено недалеко от городка Стюарт, расположенного у края ледника. Плато было окружено небольшими горными вершинами, что создавало живописные задние планы для съёмок. Строительство декораций должно было закончиться в течение летних месяцев, когда снег в этой местности, за исключением ледника, отсутствовал. Из городка Стюарт до места строительства можно было добраться только по узкой шахтёрской дороге. Строительство декораций заняло несколько недель. По его окончании начался снегопад, поставивший вопрос о расчистке дороги для доставки дополнительного оборудования. К началу съёмок фильма, стартовавших в декабре, декорации исследовательской полярной станции были готовы. Съёмки Фильм был снят на 35-мм киноплёнку киносъёмочными аппаратами Panavision с использованием одноимённой оптики и широкоэкранного формата «Панавижн-35» (англ. Panavision-35). Производственный отдел фильма, под давлением Гильдии режиссёров, был вынужден начать съёмки, согласно графику, в июне 1981 года. Заснеженные пейзажи ледяных полей были отсняты за две недели в административном округе Джуно, на Аляске. Эти кадры, на которых вертолёт норвежцев преследует собаку, бегущую по снежной пустыне, стали начальной частью кинокартины. Вторая съёмочная группа под руководством Стюарта Коэна и Джона Карпентера отправилась на короткий срок на настоящую исследовательскую станцию. В это время мастера по спецэффектам — Боттин и Плуг — занимались разработкой и подготовкой эффектов для эпизодов, съёмки которых начались в августе 1981 года в специально охлаждаемом съёмочном павильоне киностудии Universal. Температура в охлаждаемом павильоне поддерживалась на уровне + 4°С при помощи сухого льда, определённой влажности и др. Сложности создания охлаждённых декораций усиливались тем, что лето 1981 года стало одним из самых жарких в истории Лос-Анджелеса. Всё это создавало массу проблем и актёрам, и всей съёмочной группе, потому что резкий переход из тепла в холод и обратно тяжело переносился большинством людей. Затем съёмки были возобновлены в декабре 1981 года. Они проходили в течение трёх недель неподалёку от местечка Стюарт в Британской Колумбии, где были построены декорации полярной исследовательской станции. Спецэффекты Работа над спецэффектами в фильме «Нечто» началась в апреле 1981 года, длилась 57 недель и была окончена в конце мая 1982 года. В павильоне киностудии были отсняты все эпизоды, в которых актёры взаимодействовали с «нечто». Когда основное подразделение закончило съёмки в октябре 1981 года, работа над спецэффектами продолжилась ещё в течение шести недель в специализированном профильном подразделении киностудии Universal-Hartland. В этот период Боттин возглавил команду из сорока дизайнеров, художников, скульпторов и операторов, которые «оживляли» «нечто». Хотя задуманные спецэффекты существ «нечто» были весьма амбициозны для своего времени, для их создания применялись простейшие технологии. Для макетов существ делались глиняные скульптуры, по ним изготавливались формы из вспененного латекса, к которым приделывались необходимые детали и устанавливались аниматронные механизмы. В своей работе над спецэффектами в фильме Роб Боттин применил все известные и доступные ему в то время технологии и материалы: аниматронику (гидравлику, пневматику, радиоуправление), технику обратного воспроизведения отснятого материала и т. д. Им применялись такие материалы, как желатин, уретан, оргстекло, резина, пенолатекс и лубрикант компании «KY Jelly» (который использовался для создания слюны чужого в одноимённом фильме). Боттин использовал для спецэффектов и нетрадиционные материалы: разогретую и расплавленную жевательную резинку, клубничное варенье, майонез и пищевые наполнители. На спецэффекты первоначально было выделено 750 000 $ из общего бюджета фильма, однако, в конечном счёте, сумму пришлось увеличить до 1,5 млн $. После того, как основное подразделение окончило съёмки, Майкл Плуг уехал в Лондон, чтобы приступить к работе над съёмками фильма «Супермен 3», а иллюстратор Ментор Хьюбнер продолжил работу с Боттином. В начале 1982 года подразделение спецэффектов начало испытывать давление приближающихся сроков сдачи работы, после того как выход фильма в прокат был запланирован на июль. В марте 1982 года Боттин работал по 18 часов в день, из-за чего был госпитализирован с диагнозом «нервное истощение». В то же время, чтобы не отставать от графика работы, одну сцену со специальными эффектами было доверено воплотить в жизнь Стэну Уинстону, который на тот момент окончил работу над созданием спецэффектов к фильму «Побег роботов» (англ. Heartbeeps). «Собака-нечто» для съёмок сцены на псарне была изготовлена командой Уинстона, и его квалифицированная помощь помогла Боттину уложиться в съёмочный график при создании данного эпизода. Первая часть сцены с собакой-«нечто» была сделана самим Боттином. В этой сцене он применял технику «обратной» съемки, которая использовалась при создании щупалец, обматывающих мёртвую собаку, — щупальца втягивались внутрь, отпуская чучело собаки. Вторая часть сцены создавалась при поддержке команды Уинстона. Кукла имела радиоуправляемые глаза, а кабели позволяли управлять движениями ног и носа, что создавало вид скалящейся собаки. Под полом, внутри куклы находился Ланс Андерсон, который управлял всеми движениями головы куклы. Сам Стэн Уинстон отказался от упоминания своего имени в титрах фильма, отметив, что вся заслуга по созданию спецэффектов принадлежит Робу Боттину. Но Уинстону всё равно выразили благодарность, упомянув его в финальных титрах фильма. Все спецэффекты, происходящие на экране после сцены с перерождением пса-нечто, — неузнаваемое существо с одним глазом, выпускавшее «цветок», образованный собачьими языками с зубами, — являются плодом работы Роба Боттина. Сам он в интервью заявляет, что это не цветок, а конструкция, состоящая из нескольких собачьих языков с клыками по периметру. Одним из самых эффектных и запоминающихся эпизодов фильма с использованием специальных эффектов стал тот, в котором выяснилось, что Норрис тоже оказался жертвой «нечто» — персонаж Чарльза Хэллахана пытается реанимировать его путём дефибрилляции. Однако грудная клетка Норриса раскрывается и откусывает руки доктору Копперу. После этого отделившаяся от туловища голова Норриса трансформируется в паукообразное существо, пытающееся на тонких ножках скрыться. Для съёмок этой сцены команда Боттина создала гидравлическую конструкцию с копией тела актёра сверху неё. В данной сцене настоящей была только голова, шея и плечи актёра. На месте груди и живота находилась установка, которая должна была открыться, разорвав силиконовую кожу, и «откусить» руки другому персонажу. Также для этой сцены на роль доктора Коппера был найден дублёр, у которого из-за несчастного случая на работе были ампутированы до уровня локтей руки. На голову дублёру была надета силиконовая маска лица Ричарда Э. Дайсарта, исполнявшего роль доктора. Руки, которые откусывала грудная клетка «нечто», были выполнены из лубриканта KY Jelly, кости были изготовлены из парафина, а вены и артерии — из силикона и резины. Следующая сцена данного эпизода снималась после окончания съёмочного периода: шея «нечто» начинала постепенно вытягиваться, отделяя голову от тела. Под крышкой стола находились два ассистента, которые управляли движениями головы и накачивали жидкость в разрывающиеся сосуды. При подготовке к созданию этой сцены у Боттина возникли сложности — у него не было материала, который мог бы растягиваться настолько сильно. Поэтому его команде пришлось экспериментировать с разными смесями. В результате, она остановилась на смеси из расплавленной пластмассы с жевательной резинкой. В следующей сцене эпизода была использована техника обратной перемотки, когда щупальца, вырастающие изо рта головы, цеплялись за мебель. На деле же снимался момент отцепления и втягивания щупальцев в рот, а потом при монтаже фильма плёнку просто прокручивали в обратную сторону. Отрастив паучьи ноги (в данный момент под псевдополом куклой головы управляли кукловоды), голова постепенно двигалась к выходу. Здесь Боттин использовал радиоуправляемую модель. В сценарии «Нечто» не было появления Блэра в человеческом обличье. Однако Джон Карпентер решил показать зрителям, что данный монстр — это именно Блэр, поэтому в фильм была включена короткая сцена с ним и Гэрри. Она создавалась методом обратной перемотки отснятого материала: пальцы Блэра извлекались из специального грима в виде силиконовой кожи на лице Дональда Моффата. Для снятия сцены с разлетающимся деревянным настилом на полу под полом съёмочного павильона был сооружён направляющий жёлоб, в который поместили тяжёлый шар, прикреплённый к скоростной лебедке. Когда шар тащили по жёлобу, он подкидывал вверх доски помоста. Данная сцена снималась одновременно несколькими камерами, чтобы показать происходящее с разных ракурсов. Для финальных сцен также была создана модель «нечто», которая позже была отснята с использованием покадровой анимации. Нужные кадры были отсняты, но в финальную версию фильма они не вошли, так как было очень заметно, что происходящее на экране является покадровой анимацией. Джон Карпентер оставил в фильме лишь короткую часть отснятого материала с покадровой анимацией. Для фильма Альберт Уитлок (англ. Albert Whitlock), известный художник мэт-пэйнтер, работавший с Альфредом Хичкоком, сделал несколько рисованных изображений для создания в кадре иллюзии окружающей среды. Это были изображения летающей тарелки, находящейся в ледяном кратере, которые затем помещались на переднем либо заднем плане. Актёров для этих сцен снимали на фоне хромакея (синего экрана). Дизайн названия картины во вступительных титрах был позаимствован из оригинального фильма. Буквы названия были нарисованы на прозрачной плёнке, используемой в мультипликации. За ней находился аквариум, заполненный дымом. Между надписью и аквариумом была помещена рама с натянутым чёрным полиэтиленовым пакетом. Позади всей конструкции была установлена лампа — источник лучей света, проходящих сквозь буквы. Полиэтиленовый пакет был подожжён, и при помощи подобного способа были отсняты «выгорающие» буквы названия фильма: «The Thing». Автором, исполнителем и оператором этой сцены является Питер Куран. Забракованный материал Часть отснятого материала была забракована и в окончательную версию фильма не попала. Например, несколько сцен на полярной станции норвежцев. В одной из них американцы обнаруживали тело, прибитое гарпуном к входной двери, а другое тело выпадало из шкафа. В ещё одной забракованной сцене были показаны замёрзшие растения в теплице полярной станции — своеобразная отсылка Карпентера к фильму 1951 года. Из финальной версии фильма также были удалены некоторые реплики в диалогах. Из-за откровенных недостатков покадровой анимации в плане реалистичности, из фильма была исключена сцена убийства Ноулса одной из форм «нечто», названной создателями «монстром из коробки» (англ. boxmonster). Появление монстра могло бы напоминать гигантского «чёртика из табакерки», поэтому от съёмок такой сцены решено было отказаться. В фильме Ноулс просто исчезает, проходя по коридору. У фильма было снято три альтернативных финала. Первым была концовка, показанная в театральной версии фильма — Чайлдс и Макриди ожидают развязки рядом с горящей базой. Второй финал был снят на случай, если финал из прокатной версии будет негативно воспринят на тест-просмотрах — Макриди успешно сдаёт анализ крови, показывающий, что он не был заражён, однако сюжет этого финала не раскрывал, был ли Чайлдс заражён (эта версия никогда не демонстрировалась ни в каких дополнительных материалах). Третий финал был дополнением к финалу из прокатной версии — зрителю показывают утро следующего дня: по снегу прочь от сгоревшей базы (саму базу не показывают, только три густых струи дыма над горизонтом) бежит, очевидно, заражённый, аляскинский маламут. Собака на мгновение останавливается, оборачивается, затем бежит дальше (эта версия косвенно намекала, что Чайлдс и Макриди не были заражены и, скорее всего, погибли). Саундтрек </td></tr> The Thing (переиздание) The Thing — Original Motion Picture Soundtrack саундтрек к фильму «Нечто» (1982) Дата выпуска 30 апреля 1991 Жанр Electronic, Stage & Screen Продюсер Эннио Морриконе Страна США Лейбл Varèse Sarabande VSD-5278 Композитор Эннио Морриконе </td></tr> The Thing - Original Motion Picture Soundtrack The Thing — Original Motion Picture Soundtrack саундтрек к фильму «Нечто» (1982) Дата выпуска 1982 Жанр Electronic, Stage & Screen Продюсер Эннио Морриконе Страна Бельгия Лейбл MCA Records 205 091 Композитор Эннио Морриконе Кинокартина «Нечто» стала первой в карьере Джона Карпентера, к которой музыку написал не он сам. Изначально композитором фильма должен был стать Джерри Голдсмит. Однако он выбыл из проекта, и его место занял Эннио Морриконе, который написал музыкальные композиции, похожие на работы самого Карпентера. Все композиции саундтрека к фильму были написаны Морриконе. Главная музыкальная тема фильма под названием «Humanity (Part II)» представляет собой минималистическую синтезаторную композицию. Повторяющийся, подобный сердцебиению, ритм придаёт фильму особенную напряжённость и вызывает у зрителя предчувствие чего-то плохого, чувство тревоги и безнадёжности. Саундтрек примечателен тем, что он является одной из ранних партитур Морриконе для электронных музыкальных инструментов. В нём улавливается влияние плодотворной работы Карпентера в музыке, а также повлиявшей, в свою очередь, на самого Карпентера музыкальной группы «Goblin». В целом саундтрек создаёт мрачную атмосферу страха и безнадёжности, подчёркивая её устрашающими оркестровыми интермедиями. Треклист «Humanity (Part 1)» — 6:50 «Shape» — 3:16 «Contamination» — 1:02 «Bestiality» — 2:56 «Solitude» — 2:58 «Eternity» — 5:35 «Wait» — 6:22 «Humanity (Part 2)» — 7:15 «Sterilization» — 5:12 «Despair» — 4:58 Оригинальный саундтрек к фильму под названием «The Thing — Original Motion Picture Soundtrack» впервые был выпущен в 1982 году лейблом MCA Records в формате виниловой пластинки. В формате аудио CD саундтрек был переиздан лейблом Varèse Sarabande в 1991 году. Кроме того, в фильме звучит песня Стиви Уандера «Superstition», однако, она не входит в список официального саундтрека фильма. История проката Открытая премьера фильма состоялась в пятницу 25 июня 1982 года в Лос-Анджелесе, в кинотеатре «Hollywood Pacific Theatre» с предшествовавшим показу вступлением Кассандры Петерсон в образе Эльвиры. По системе рейтингов Американской киноассоциации, фильм «Нечто» получил рейтинг , в связи с чем подростки до 17 лет допускались на него только в сопровождении одного из родителей либо законного представителя. Для показа в кинотеатрах фильм был отпечатан в широкоэкранном формате на стандартной киноплёнке 35-мм и в широкоформатной версии на 70-мм киноплёнке с соотношением сторон экрана 2,35:1 и 2,20:1 (для 70-мм плёнки). Фильмокопии отпечатаны гидротипным способом по системе «Техниколор» (англ. Technicolor) и со звуковым сопровождением в цифровом формате Dolby Stereo. Студия Universal выпустила «Нечто» одновременно с несколькими фильмами 1982 года, которые продолжали выбранную студией направленность на научную фантастику класса «А», фильмы ужасов и фэнтези. «Я тяжело переживаю каждую неудачу. И тяжелее всего переживал по поводу «Нечто». Моя карьера сложилась бы по-другому, если бы он стал большим хитом... Фильм ненавидели. Даже фанаты научной фантастики. Они считали, что я предал в некотором роде доверие, их нападки были просто безумными. Даже режиссёр оригинального фильма Кристиан Найби нагрубил мне. Оригинальный текст (англ.)   "I take every failure hard. The one I took the hardest was "The Thing". My career would have been different if that had been a big hit...The movie was hated. Even by science-fiction fans. They thought that I had betrayed some kind of trust, and the piling on was insane. Even the original movie’s director, Christian Nyby, was dissing me." Джон Карпентер о выходе своего фильма. 1982 год. Фильм относительно неудачно прошёл в прокате: при официально заявленном бюджете в 15 000 000 долларов США кассовые сборы в мире составили 19 629 760 долларов, 13 782 838 долларов из которых фильм заработал непосредственно в США. За первый уик-энд показа фильм демонстрировался на 840 экранах и смог собрать 3 107 897 долларов (восьмое место в общем рейтинге). Неудача была вызвана рядом факторов и отчасти объясняется тем, что выход «Нечто» совпал по времени с выходом фильма Стивена Спилберга «Инопланетянин», который стал самым кассовым фильмом года и собрал множество наград. «Инопланетянин» представлял совершенно другой, оптимистичный взгляд на встречу человека с инопланетным разумом. После позитивного семейного фильма Спилберга мало кто из зрителей хотел увидеть фильм с ужасным перерождающимся монстром, который мог захватить всё человечество. Также неблагоприятно на кассовые сборы фильма повлиял тот факт, что премьера «Нечто» состоялась в один день с премьерой научно-фантастического фильма Ридли Скотта «Бегущий по лезвию» (англ. Blade Runner), который, по итогам проката, за первый уик-энд занял второе место в бокс-офисе. Выход фильма на видео Первые тиражи фильма распространялись на видеокассетах. В каталогах интернет-магазина Amazon.com на 2015 год всё ещё имелись VHS-издания данного фильма. Впервые «Нечто» на DVD для первого региона было издано 9 сентября 1998 года. Диск содержал английскую, французскую, испанскую аудиодорожки в формате Dolby Digital 5.1 и Dolby Digital Surround. На диске имелись дополнительные материалы к фильму: аудиокомментарии Джона Карпентера и Курта Рассела, «Нечто: Ужас обретает форму» — 80-минутный фильм о создании «Нечто», различные текстовые и фотоматериалы о создании фильма, оригинальный трейлер. 15 ноября 1999 года Columbia Tristar выпустила фильм на DVD для второго региона. Диск содержал английскую, польскую, французскую, итальянскую звуковые дорожки, а также ряд дополнительных материалов к фильму: «Нечто: Ужас обретает форму», оригинальный трейлер, различные текстовые и фотоматериалы о создании фильма. 26 октября 2004 года состоялся релиз коллекционного издания «Нечто» на DVD для первого региона. Наряду с отреставрированной версией фильма диск также содержал расширенные дополнительные материалы к фильму: аудиокомментарии Джона Карпентера и Курта Рассела, «Нечто: Ужас обретает форму» — фильм о создании «Нечто», оригинальный трейлер, различные текстовые и фотоматериалы о создании фильма, включая концепт-арты и раскадровки сцен из фильма. Фильм был издан с английской звуковой дорожкой в формате Dolby Digital 5.1 и французской в формате Dolby Digital 2.0, а также французскими субтитрами. 24 октября 2006 года Universal Studios выпустила фильм на HD DVD с английской и французской звуковыми дорожками в формате Dolby Digital 2.0, а также дополнительными материалами к фильму, идентичными таковым из изданий фильма на DVD. В 2007 году было выпущено другое издание «Нечто» на HD DVD для второго региона, не содержащее дополнительных материалов к фильму. 30 сентября 2008 года в США состоялся релиз «Нечто» на Blu-ray. Фильм был выпущен на однослойном носителе (25GB Blu-ray Disc). Звуковых дорожек на диске две: английская в формате DTS-HD Master Audio 5.1 и французская в формате DTS 5.1. Диск доступен к воспроизведению в любом из трёх регионов для Blu-ray дисков. На территории России фильм «Нечто» был официально издан только на DVD. Официальным издателем является компания «Lizard Cinema Trade». Релиз состоялся 23 сентября 2008 года. Видео в данном релизе является отреставрированным, контрастным и резким. Звуковых дорожек на диске три: русская и английская в формате Dolby Digital 5.1, а также русская DTS дорожка. Меню диска анимировано и озвучено. Дополнительные материалы к фильму на диске отсутствуют, а их место занимают анонсы фильмов. Альтернативные версии В 1986 году на американском телеканале CBS состоялась премьера телевизионной перемонтированной версии фильма, в которой были сокращены или вообще убраны сцены насилия. В результате, продолжительность фильма сократилась на 12 минут по сравнению с оригинальной версией. Существует также другая версия, которую часто показывают на телеканалах TNT и TBS. Она уникальна тем, что в ней есть закадровый голос некого «рассказчика», который звучит в начале фильма («рассказчик» рассказывает зрителю о каждом из полярников по мере их появления на экране) и в финале, а также тем, что хотя в ней вырезаны многие кадры с кровью, хронометраж этой версии остаётся почти прежним, так как в ней присутствуют сцены, вырезанные из театральной версии. В Финляндии кинопрокатная версия фильма подверглась цензуре — был сокращён и вырезан целый ряд сцен: перерождение «нечто» на псарне, сцена с отгрызанием рук доктора Коппера грудной клеткой инопланетного пришельца, сцены перерождения персонажей в «нечто», сцена сжигания Уиндоуса. Полностью были удалены сцены выстрелов в голову. При этом сам фильм сразу после выпуска в Финляндии был на какое-то время запрещён. Критика и отзывы Рейтинги Издание Оценка allmovie ReelViews CULT Cinema 3500 кинорецензий Movie-Vault.com IMDb Qwipster’s Movie Reviews Eye for Film После премьеры в 1982 году фильм был довольно «холодно» встречен не только зрителями, но и многими известными на то время критиками, которым не понравились излишние жестокость, обилие крови и отвратительность перерождающегося пришельца. Американский кинокритик Роджер Эберт, например, оценил фильм, как «шоу безумца, отвратительное кино». Настоящая слава и признание зрителей к «Нечто» пришли только ближе к концу 1980-х годов, когда фильм получил статус культового после выхода на видео и регулярных показов на телевидении. Именно благодаря видео и телевидению фильм нашёл свою аудиторию, которая по достоинству оценила работу Карпентера, как серьёзную и удачную адаптацию оригинального рассказа Кэмпбелла, и отдала должное революционным для своего времени спецэффектам Роба Боттина. Веб-сайт Rotten Tomatoes предоставляет рейтинг кинокритиков, который основан на публикуемых рецензиях и представляет собой отношение числа положительных рецензий на фильм к общему числу рецензий. Для фильма «Нечто» рейтинг кинокритиков на данном сайте составляет 80 % из 100 % и основывается на 50 рецензиях, из которых 40 — с рейтингом свежести, а 10 — с отрицательной отметкой. Также Rotten Tomatoes поместил фильм «Нечто» в список 50 лучших ремейков, снятых за последние 50 лет (англ. «Best Remakes: 50 Years, 50 Movies»). В 2007 году AOL включила «Нечто» в список величайших фильмом ужасов в истории. Фильм был включён в список «500 лучших фильмов по версии журнала Empire», которые были выбраны в сентябре 2008 года по совокупности мнений 10 тысяч читателей журнала, 150 кинодеятелей и 50 кинокритиков. Журнал о кино «Total DVD» включил фильм «Нечто» в «20 лучших фильмов о вторжении инопланетян», удостоив его почётным первым местом, отметив, что Карпентер погрузил своих персонажей в атмосферу ужаса и паранойи и смог снять выдающийся жанровый шедевр. В другом своём выпуске «Total DVD» отзывается об этом фильме, как об одном из главных фантастических хорроров всех времён и достойном конкуренте первому фильму франшизы «Чужой», действие которого происходит не в космосе, а на Земле. Также журнал «Total DVD» включил фильм «Нечто» в «20 лучших фильмов 1980-х», поместив его на 9 место, при этом охарактеризовав фильм, как признанный публикой превосходный образец параноидальной фантастики, обыгрывающий страхи американской публики перед коммунистическими шпионами. Помимо этого был отмечен захватывающий сюжет и убедительные спецэффекты. Российский кинокритик и киновед Сергей Кудрявцев в своей книге рецензий «3500. Книга кинорецензий» отметил такие положительные стороны фильма, как грамотную режиссуру, атмосферу кинокартины и продуманный саундтрек, и поставил фильму оценку 8 из 10. Интернет-обозреватель фильмов ужасов и основатель веб-сайта «CULT Cinema» Сергей Меренков в своей рецензии оценил фильм «Нечто» на 5 балов из 5 возможных. Он отметил режиссуру Джона Карпентера, которому удалось создать в кинокартине уникальную атмосферу; идеально подобранный актёрский состав; грамотную работу специалистов по гриму и спецэффектам под руководством Роба Боттина. Также он высказал мнение, что посмотреть эту кинокартину должен каждый уважающий себя поклонник кино. Награды и номинации Фильм «Нечто» номинировался на кинопремию Сатурн в категориях «Лучший фильм ужасов» и «Лучшие спецэффекты», но победа в этих номинациях досталась другим кинофильмам. В 1983 году «Нечто» был номинирован на Золотую малину за 1982 год в категории «Худший саундтрек». Однако премия была присвоена «Пиратскому фильму» (англ. The Pirate Movie). Отсылки к фильму В фильме Фрэнка Дарабонта «Мгла» (англ. The Mist), вышедшем в 2007 году, персонаж Томаса Джейна работает иллюстратором, рисующим постеры к фильмам. В его мастерской, среди прочих, висит оригинальный постер к фильму «Нечто». В действительности, этот постер «Нечто», как и все другие постеры в этой сцене фильма, были созданы знаменитым американским иллюстратором и художником Дрю Струзаном (англ. Drew Struzan). Постер фильма «Нечто», висящий на доске в школьном кино-клубе, также можно увидеть в фильме Уэса Крэйвена «Крик 4». В 23 серии 2 сезона телесериала «Теория большого взрыва» главные герои, находясь в полярной экспедиции, собираются смотреть фильм «Нечто». В 3 серии 11 сезона мультсериала «Южный парк» «Вшивые приключения» была спародирована сцена проверки крови из фильма. Эрик Картман предложил пройти её после просмотра этого фильма. Наследие Фильм-приквел В сентябре 2006 года журнал «Fangoria» сообщил о том, что студия Strike Entertainment планирует снять одноимённый фильм. Согласно Variety, Strike Entertainment в сотрудничестве с Universal Pictures согласовали съёмки фильма «Нечто», сценаристом был выбран Рональд Мур, а режиссёром — Маттис ван Хейниген. Фильм позиционируется как приквел к фильму Джона Карпентера. Сюжет повествует о том, как после обнаружения норвежской командой полярников инопланетного корабля в Антарктиде к группе исследователей присоединяется аспирантка из США. Освободив организм, найденный возле инопланетного корабля вмёрзшим в глыбу льда, учёные обрекают себя на страшные последствия. Героиня актрисы Мэри Элизабет Уинстэд, исполнившей в фильме главную роль, вынуждена объединиться с пилотом вертолёта, чтобы выжить и одолеть инопланетное чудовище. В июне 2010 года появилась информация, что премьера фильма состоится 29 апреля 2011 года. Но впоследствии дата премьеры была перенесена на 13 октября 2011 года. Сиквелы В 2003 году телеканал «Sci Fi Channel» планировал снять четырехчасовой мини-сериал, являющийся сиквелом к оригинальному фильму 1982 года. Джон Карпентер заявил, что он поддерживает данную идею, но позднее канал отказался от данного проекта и удалили все упоминания о нём со своего сайта. В 2004 году Джон Карпентер рассказал в интервью журналу «Empire», что у него есть идея истории для фильма Thing II. Сюжет сосредотачивается вокруг двух выживших героев — Макриди и Чайлдса. Также Карпентер заявил, что из-за своего большого гонорара, «Universal Studios» не будет использовать его сюжетную линию. Он отметил, что сможет обеспечить актёров из оригинального фильма — Курта Рассела и Кита Дэвида для сиквела. В целом Карпентер не раскрыл других сюжетных подробностей. Видеоигра В 2002 году Universal Interactive выпустила приуроченную к 20-летию фильма видеоигру в жанре survival horror — экшен под названием The Thing. Она была разработана компаниями Computer Artworks и Black Games. Игра позиционировалась издателем как продолжение событий, показанных в фильме Джона Карпентера. Протагонист игры Джон Блейк возглавляет отряд спасения, прибывший на руины американской научно-исследовательской станции вскоре после событий фильма. Однако при этом игра содержала явные расхождения с фильмом и временны́е нестыковки: оружие, которого не могло быть на вооружении в начале 1980-х годов, различное электронное оборудование. Главный персонаж фильма Мак-Риди появляется в игре как пилот вертолёта, спасшего главного героя в финальной заставке. В целом, игра получила положительные отзывы от игровых изданий. Книги В 1982 году вышел одноимённый роман писателя-фантаста Алана Дина Фостера, основанный на оригинальном сценарии фильма. В сюжете книги даются научные объяснения процессам, сопровождающим ассимиляцию жертв инопланетным организмом, в результате которых репликант способен обладать памятью жертвы и копировать её манеру поведения. Литературный вариант Алана Фостера был написан на основе первоначального сценария Билла Ланкастера, поэтому заметно отличается от снятого кинофильма. Канадскому писателю-фантасту Питеру Уоттсу принадлежит рассказ «НЕЧТОжества» (англ. The Things), в котором события фильма пересказываются с точки зрения инопланетянина. Согласно рассказу, обладающий коллективным разумом пришелец поначалу предполагает, что подвергся агрессии со стороны такого же коллективного разума; обнаружение того, что земные организмы индивидуальны и не связаны друг с другом, вызывает у него ужас и отвращение. Рассказ, опубликованный в журнале Clarkesworld Magazine в 2010 году, был удостоен премии имени Ширли Джексон (англ.), а также номинировался на премии «Локус», «Хьюго» и Премию Британской ассоциации научной фантастики (англ.). Комиксы В 1991—1992 годах по мотивам фильма «Нечто» были изданы комиксы «The Thing From Another World». Их выпустило издательство Dark Horse, основанное в 1986 году Майком Ричардсоном. В двух выпусках этого комикса были описаны события, происходящие сразу после окончания фильма «Нечто», — полярников снова «терроризирует» инопланетный монстр. В 1992 году это же издательство издало 4 выпуска комиксов под названием «The Thing From Another World: Climate оf Fear». В 1993—1994 годах было издано 4 выпуска комикса «The Thing From Another World: Eternal Vows». Также выходили по одному выпуску комиксов под названиями: «The Thing From Another World: Questionable Research» и «The Thing From Another World and Climate оf Fear». Фигурки персонажей фильма В сентябре 2000 года в рамках третьей серии линейки «Movie Maniacs» компания McFarlane Toys выпустила две фигурки персонажей фильма. Одной из них был Блэр-«нечто», который фигурирует в одной из финальных сцен фильма. Другой — монстр Норрис, показанный в фильме во время сцены дефибрилляции. Последняя включает также меньшую по размерам фигурку головы с ногами паука, показанную в фильме. Компанией «SOTA» также была выпущена коллекционная диорама «R.J. MacReady in Kennel» (рус. Мак-Риди в псарне). Напишите отзыв о статье "Нечто (фильм, 1982)" Примечания Источники См. также Нечто (фильм, 2011) Кэмпбелл, Джон Вуд Ссылки «Нечто» (англ.) на сайте Internet Movie Database [www.allmovie.com/movie/v49462 Нечто] (англ.) на сайте allmovie [www.rottentomatoes.com/m/1021244-thing/ «Нечто»] (англ.) на сайте Rotten Tomatoes [www.theofficialjohncarpenter.com/pages/themovies/th/thmm.html Раздел, посвященный фильму «Нечто» на официальном сайте Джона Карпентера] [www.mir3d.ru/vfx/13021/ Джон Карпентер + Роб Боттин = «Нечто» (статья о создании спецэффектов в фильме)] [www.outpost31.com/ Outpost #31 The Ultimate «THE THING» Неофициальный фан-сайт поклонников фильма] (англ.)

Отрывок, характеризующий Нечто (фильм, 1982)

Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
Прочтя до этого места, княжна Марья вздохнула и оглянулась в трюмо, которое стояло направо от нее. Зеркало отразило некрасивое слабое тело и худое лицо. Глаза, всегда грустные, теперь особенно безнадежно смотрели на себя в зеркало. «Она мне льстит», подумала княжна, отвернулась и продолжала читать. Жюли, однако, не льстила своему другу: действительно, и глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты. Но княжна никогда не видала хорошего выражения своих глаз, того выражения, которое они принимали в те минуты, когда она не думала о себе. Как и у всех людей, лицо ее принимало натянуто неестественное, дурное выражение, как скоро она смотрелась в зеркало. Она продолжала читать: 211
«Tout Moscou ne parle que guerre. L'un de mes deux freres est deja a l'etranger, l'autre est avec la garde, qui se met en Marieche vers la frontiere. Notre cher еmpereur a quitte Petersbourg et, a ce qu'on pretend, compte lui meme exposer sa precieuse existence aux chances de la guerre. Du veuille que le monstre corsicain, qui detruit le repos de l'Europe, soit terrasse par l'ange que le Tout Рuissant, dans Sa misericorde, nous a donnee pour souverain. Sans parler de mes freres, cette guerre m'a privee d'une relation des plus cheres a mon coeur. Je parle du jeune Nicolas Rostoff, qui avec son enthousiasme n'a pu supporter l'inaction et a quitte l'universite pour aller s'enroler dans l'armee. Eh bien, chere Marieie, je vous avouerai, que, malgre son extreme jeunesse, son depart pour l'armee a ete un grand chagrin pour moi. Le jeune homme, dont je vous parlais cet ete, a tant de noblesse, de veritable jeunesse qu'on rencontre si rarement dans le siecle оu nous vivons parmi nos villards de vingt ans. Il a surtout tant de franchise et de coeur. Il est tellement pur et poetique, que mes relations avec lui, quelque passageres qu'elles fussent, ont ete l'une des plus douees jouissances de mon pauvre coeur, qui a deja tant souffert. Je vous raconterai un jour nos adieux et tout ce qui s'est dit en partant. Tout cela est encore trop frais. Ah! chere amie, vous etes heureuse de ne pas connaitre ces jouissances et ces peines si poignantes. Vous etes heureuse, puisque les derienieres sont ordinairement les plus fortes! Je sais fort bien, que le comte Nicolas est trop jeune pour pouvoir jamais devenir pour moi quelque chose de plus qu'un ami, mais cette douee amitie, ces relations si poetiques et si pures ont ete un besoin pour mon coeur. Mais n'en parlons plus. La grande nouvelle du jour qui occupe tout Moscou est la mort du vieux comte Безухой et son heritage. Figurez vous que les trois princesses n'ont recu que tres peu de chose, le prince Basile rien, est que c'est M. Pierre qui a tout herite, et qui par dessus le Marieche a ete reconnu pour fils legitime, par consequent comte Безухой est possesseur de la plus belle fortune de la Russie. On pretend que le prince Basile a joue un tres vilain role dans toute cette histoire et qu'il est reparti tout penaud pour Petersbourg.
«Je vous avoue, que je comprends tres peu toutes ces affaires de legs et de testament; ce que je sais, c'est que depuis que le jeune homme que nous connaissions tous sous le nom de M. Pierre les tout court est devenu comte Безухой et possesseur de l'une des plus grandes fortunes de la Russie, je m'amuse fort a observer les changements de ton et des manieres des mamans accablees de filles a Marieier et des demoiselles elles memes a l'egard de cet individu, qui, par parenthese, m'a paru toujours etre un pauvre, sire. Comme on s'amuse depuis deux ans a me donner des promis que je ne connais pas le plus souvent, la chronique matrimoniale de Moscou me fait comtesse Безухой. Mais vous sentez bien que je ne me souc nullement de le devenir. A propos de Marieiage, savez vous que tout derienierement la tante en general Анна Михайловна, m'a confie sous le sceau du plus grand secret un projet de Marieiage pour vous. Ce n'est ni plus, ni moins, que le fils du prince Basile, Anatole, qu'on voudrait ranger en le Marieiant a une personne riche et distinguee, et c'est sur vous qu'est tombe le choix des parents. Je ne sais comment vous envisagerez la chose, mais j'ai cru de mon devoir de vous en avertir. On le dit tres beau et tres mauvais sujet; c'est tout ce que j'ai pu savoir sur son compte.
«Mais assez de bavardage comme cela. Je finis mon second feuillet, et maman me fait chercher pour aller diner chez les Apraksines. Lisez le livre mystique que je vous envoie et qui fait fureur chez nous. Quoiqu'il y ait des choses dans ce livre difficiles a atteindre avec la faible conception humaine, c'est un livre admirable dont la lecture calme et eleve l'ame. Adieu. Mes respects a monsieur votre pere et mes compliments a m elle Bourienne. Je vous embrasse comme je vous aime. Julie».
«P.S.Donnez moi des nouvelles de votre frere et de sa charmante petite femme».
[Вся Москва только и говорит что о войне. Один из моих двух братьев уже за границей, другой с гвардией, которая выступает в поход к границе. Наш милый государь оставляет Петербург и, как предполагают, намерен сам подвергнуть свое драгоценное существование случайностям войны. Дай Бог, чтобы корсиканское чудовище, которое возмущает спокойствие Европы, было низвергнуто ангелом, которого Всемогущий в Своей благости поставил над нами повелителем. Не говоря уже о моих братьях, эта война лишила меня одного из отношений самых близких моему сердцу. Я говорю о молодом Николае Ростове; который, при своем энтузиазме, не мог переносить бездействия и оставил университет, чтобы поступить в армию. Признаюсь вам, милая Мари, что, несмотря на его чрезвычайную молодость, отъезд его в армию был для меня большим горем. В молодом человеке, о котором я говорила вам прошлым летом, столько благородства, истинной молодости, которую встречаешь так редко в наш век между двадцатилетними стариками! У него особенно так много откровенности и сердца. Он так чист и полон поэзии, что мои отношения к нему, при всей мимолетности своей, были одною из самых сладостных отрад моего бедного сердца, которое уже так много страдало. Я вам расскажу когда нибудь наше прощанье и всё, что говорилось при прощании. Всё это еще слишком свежо… Ах! милый друг, вы счастливы, что не знаете этих жгучих наслаждений, этих жгучих горестей. Вы счастливы, потому что последние обыкновенно сильнее первых. Я очень хорошо знаю, что граф Николай слишком молод для того, чтобы сделаться для меня чем нибудь кроме как другом. Но эта сладкая дружба, эти столь поэтические и столь чистые отношения были потребностью моего сердца. Но довольно об этом.
«Главная новость, занимающая всю Москву, – смерть старого графа Безухого и его наследство. Представьте себе, три княжны получили какую то малость, князь Василий ничего, а Пьер – наследник всего и, сверх того, признан законным сыном и потому графом Безухим и владельцем самого огромного состояния в России. Говорят, что князь Василий играл очень гадкую роль во всей этой истории, и что он уехал в Петербург очень сконфуженный. Признаюсь вам, я очень плохо понимаю все эти дела по духовным завещаниям; знаю только, что с тех пор как молодой человек, которого мы все знали под именем просто Пьера, сделался графом Безухим и владельцем одного из лучших состояний России, – я забавляюсь наблюдениями над переменой тона маменек, у которых есть дочери невесты, и самих барышень в отношении к этому господину, который (в скобках будь сказано) всегда казался мне очень ничтожным. Так как уже два года все забавляются тем, чтобы приискивать мне женихов, которых я большею частью не знаю, то брачная хроника Москвы делает меня графинею Безуховой. Но вы понимаете, что я нисколько этого не желаю. Кстати о браках. Знаете ли вы, что недавно всеобщая тетушка Анна Михайловна доверила мне, под величайшим секретом, замысел устроить ваше супружество. Это ни более ни менее как сын князя Василья, Анатоль, которого хотят пристроить, женив его на богатой и знатной девице, и на вас пал выбор родителей. Я не знаю, как вы посмотрите на это дело, но я сочла своим долгом предуведомить вас. Он, говорят, очень хорош и большой повеса. Вот всё, что я могла узнать о нем.
Но будет болтать. Кончаю мой второй листок, а маменька прислала за мной, чтобы ехать обедать к Апраксиным.
Прочитайте мистическую книгу, которую я вам посылаю; она имеет у нас огромный успех. Хотя в ней есть вещи, которые трудно понять слабому уму человеческому, но это превосходная книга; чтение ее успокоивает и возвышает душу. Прощайте. Мое почтение вашему батюшке и мои приветствия m lle Бурьен. Обнимаю вас от всего сердца. Юлия.
PS. Известите меня о вашем брате и о его прелестной жене.]
Княжна подумала, задумчиво улыбаясь (при чем лицо ее, освещенное ее лучистыми глазами, совершенно преобразилось), и, вдруг поднявшись, тяжело ступая, перешла к столу. Она достала бумагу, и рука ее быстро начала ходить по ней. Так писала она в ответ:
«Chere et excellente ami. Votre lettre du 13 m'a cause une grande joie. Vous m'aimez donc toujours, ma poetique Julie.
L'absence, dont vous dites tant de mal, n'a donc pas eu son influenсе habituelle sur vous. Vous vous plaignez de l'absence – que devrai je dire moi, si j'osais me plaindre, privee de tous ceux qui me sont chers? Ah l si nous n'avions pas la religion pour nous consoler, la vie serait bien triste. Pourquoi me supposez vous un regard severe, quand vous me parlez de votre affection pour le jeune homme? Sous ce rapport je ne suis rigide que pour moi. Je comprends ces sentiments chez les autres et si je ne puis approuver ne les ayant jamais ressentis, je ne les condamiene pas. Me parait seulement que l'amour chretien, l'amour du prochain, l'amour pour ses ennemis est plus meritoire, plus doux et plus beau, que ne le sont les sentiments que peuvent inspire les beaux yeux d'un jeune homme a une jeune fille poetique et aimante comme vous.
«La nouvelle de la mort du comte Безухой nous est parvenue avant votre lettre, et mon pere en a ete tres affecte. Il dit que c'etait avant derienier representant du grand siecle, et qu'a present c'est son tour; mais qu'il fera son possible pour que son tour vienne le plus tard possible. Que Dieu nous garde de ce terrible malheur! Je ne puis partager votre opinion sur Pierre que j'ai connu enfant. Il me paraissait toujours avoir un coeur excellent, et c'est la qualite que j'estime le plus dans les gens. Quant a son heritage et au role qu'y a joue le prince Basile, c'est bien triste pour tous les deux. Ah! chere amie, la parole de notre divin Sauveur qu'il est plus aise a un hameau de passer par le trou d'une aiguille, qu'il ne l'est a un riche d'entrer dans le royaume de Dieu, cette parole est terriblement vraie; je plains le prince Basile et je regrette encore davantage Pierre. Si jeune et accable de cette richesse, que de tentations n'aura t il pas a subir! Si on me demandait ce que je desirerais le plus au monde, ce serait d'etre plus pauvre que le plus pauvre des mendiants. Mille graces, chere amie, pour l'ouvrage que vous m'envoyez, et qui fait si grande fureur chez vous. Cependant, puisque vous me dites qu'au milieu de plusurs bonnes choses il y en a d'autres que la faible conception humaine ne peut atteindre, il me parait assez inutile de s'occuper d'une lecture inintelligible, qui par la meme ne pourrait etre d'aucun fruit. Je n'ai jamais pu comprendre la passion qu'ont certaines personnes de s'embrouiller l'entendement, en s'attachant a des livres mystiques, qui n'elevent que des doutes dans leurs esprits, exaltant leur imagination et leur donnent un caractere d'exageration tout a fait contraire a la simplicite chretnne. Lisons les Apotres et l'Evangile. Ne cherchons pas a penetrer ce que ceux la renferment de mysterux, car, comment oserions nous, miserables pecheurs que nous sommes, pretendre a nous initier dans les secrets terribles et sacres de la Providence, tant que nous portons cette depouille charienelle, qui eleve entre nous et l'Eterienel un voile impenetrable? Borienons nous donc a etudr les principes sublimes que notre divin Sauveur nous a laisse pour notre conduite ici bas; cherchons a nous y conformer et a les suivre, persuadons nous que moins nous donnons d'essor a notre faible esprit humain et plus il est agreable a Dieu, Qui rejette toute science ne venant pas de Lui;que moins nous cherchons a approfondir ce qu'il Lui a plu de derober a notre connaissance,et plutot II nous en accordera la decouverte par Son divin esprit.
«Mon pere ne m'a pas parle du pretendant, mais il m'a dit seulement qu'il a recu une lettre et attendait une visite du prince Basile. Pour ce qui est du projet de Marieiage qui me regarde, je vous dirai, chere et excellente amie, que le Marieiage, selon moi,est une institution divine a laquelle il faut se conformer. Quelque penible que cela soit pour moi, si le Tout Puissant m'impose jamais les devoirs d'epouse et de mere, je tacherai de les remplir aussi fidelement que je le pourrai, sans m'inquieter de l'examen de mes sentiments a l'egard de celui qu'il me donnera pour epoux. J'ai recu une lettre de mon frere, qui m'annonce son arrivee a Лысые Горы avec sa femme. Ce sera une joie de courte duree, puisqu'il nous quitte pour prendre part a cette malheureuse guerre, a laquelle nous sommes entraines Dieu sait, comment et pourquoi. Non seulement chez vous au centre des affaires et du monde on ne parle que de guerre, mais ici, au milieu de ces travaux champetres et de ce calme de la nature, que les citadins se representent ordinairement a la campagne, les bruits de la guerre se font entendre et sentir peniblement. Mon pere ne parle que Marieche et contreMarieche, choses auxquelles je ne comprends rien; et avant hier en faisant ma promenade habituelle dans la rue du village, je fus temoin d'une scene dechirante… C'etait un convoi des recrues enroles chez nous et expedies pour l'armee… Il fallait voir l'etat dans lequel se trouvant les meres, les femmes, les enfants des hommes qui partaient et entendre les sanglots des uns et des autres!
On dirait que l'humanite a oublie les lois de son divin Sauveur, Qui prechait l'amour et le pardon des offenses, et qu'elle fait consister son plus grand merite dans l'art de s'entretuer.
«Adieu, chere et bonne amie, que notre divin Sauveur et Sa tres Sainte Mere vous aient en Leur sainte et puissante garde. Marieie».
[Милый и бесценный друг. Ваше письмо от 13 го доставило мне большую радость. Вы всё еще меня любите, моя поэтическая Юлия. Разлука, о которой вы говорите так много дурного, видно, не имела на вас своего обычного влияния. Вы жалуетесь на разлуку, что же я должна была бы сказать, если бы смела, – я, лишенная всех тех, кто мне дорог? Ах, ежели бы не было у нас религии для утешения, жизнь была бы очень печальна. Почему приписываете вы мне строгий взгляд, когда говорите о вашей склонности к молодому человеку? В этом отношении я строга только к себе. Я понимаю эти чувства у других, и если не могу одобрять их, никогда не испытавши, то и не осуждаю их. Мне кажется только, что христианская любовь, любовь к ближнему, любовь к врагам, достойнее, слаще и лучше, чем те чувства, которые могут внушить прекрасные глаза молодого человека молодой девушке, поэтической и любящей, как вы.
Известие о смерти графа Безухова дошло до нас прежде вашего письма, и мой отец был очень тронут им. Он говорит, что это был предпоследний представитель великого века, и что теперь черед за ним, но что он сделает все, зависящее от него, чтобы черед этот пришел как можно позже. Избави нас Боже от этого несчастия.
Я не могу разделять вашего мнения о Пьере, которого знала еще ребенком. Мне казалось, что у него было всегда прекрасное сердце, а это то качество, которое я более всего ценю в людях. Что касается до его наследства и до роли, которую играл в этом князь Василий, то это очень печально для обоих. Ах, милый друг, слова нашего Божественного Спасителя, что легче верблюду пройти в иглиное ухо, чем богатому войти в царствие Божие, – эти слова страшно справедливы. Я жалею князя Василия и еще более Пьера. Такому молодому быть отягощенным таким огромным состоянием, – через сколько искушений надо будет пройти ему! Если б у меня спросили, чего я желаю более всего на свете, – я желаю быть беднее самого бедного из нищих. Благодарю вас тысячу раз, милый друг, за книгу, которую вы мне посылаете и которая делает столько шуму у вас. Впрочем, так как вы мне говорите, что в ней между многими хорошими вещами есть такие, которых не может постигнуть слабый ум человеческий, то мне кажется излишним заниматься непонятным чтением, которое по этому самому не могло бы принести никакой пользы. Я никогда не могла понять страсть, которую имеют некоторые особы, путать себе мысли, пристращаясь к мистическим книгам, которые возбуждают только сомнения в их умах, раздражают их воображение и дают им характер преувеличения, совершенно противный простоте христианской.
Будем читать лучше Апостолов и Евангелие. Не будем пытаться проникнуть то, что в этих книгах есть таинственного, ибо как можем мы, жалкие грешники, познать страшные и священные тайны Провидения до тех пор, пока носим на себе ту плотскую оболочку, которая воздвигает между нами и Вечным непроницаемую завесу? Ограничимся лучше изучением великих правил, которые наш Божественный Спаситель оставил нам для нашего руководства здесь, на земле; будем стараться следовать им и постараемся убедиться в том, что чем меньше мы будем давать разгула нашему уму, тем мы будем приятнее Богу, Который отвергает всякое знание, исходящее не от Него, и что чем меньше мы углубляемся в то, что Ему угодно было скрыть от нас, тем скорее даст Он нам это открытие Своим божественным разумом.
Отец мне ничего не говорил о женихе, но сказал только, что получил письмо и ждет посещения князя Василия; что касается до плана супружества относительно меня, я вам скажу, милый и бесценный друг, что брак, по моему, есть божественное установление, которому нужно подчиняться. Как бы то ни было тяжело для меня, но если Всемогущему угодно будет наложить на меня обязанности супруги и матери, я буду стараться исполнять их так верно, как могу, не заботясь об изучении своих чувств в отношении того, кого Он мне даст супругом.
Я получила письмо от брата, который мне объявляет о своем приезде с женой в Лысые Горы. Радость эта будет непродолжительна, так как он оставляет нас для того, чтобы принять участие в этой войне, в которую мы втянуты Бог знает как и зачем. Не только у вас, в центре дел и света, но и здесь, среди этих полевых работ и этой тишины, какую горожане обыкновенно представляют себе в деревне, отголоски войны слышны и дают себя тяжело чувствовать. Отец мой только и говорит, что о походах и переходах, в чем я ничего не понимаю, и третьего дня, делая мою обычную прогулку по улице деревни, я видела раздирающую душу сцену.
Это была партия рекрут, набранных у нас и посылаемых в армию. Надо было видеть состояние, в котором находились матери, жены и дети тех, которые уходили, и слышать рыдания тех и других. Подумаешь, что человечество забыло законы своего Божественного Спасителя, учившего нас любви и прощению обид, и что оно полагает главное достоинство свое в искусстве убивать друг друга.
Прощайте, милый и добрый друг. Да сохранит вас наш Божественный Спаситель и его Пресвятая Матерь под Своим святым и могущественным покровом. Мария.]
– Ah, vous expediez le courier, princesse, moi j'ai deja expedie le mien. J'ai ecris а ma pauvre mere, [А, вы отправляете письмо, я уж отправила свое. Я писала моей бедной матери,] – заговорила быстро приятным, сочным голоском улыбающаяся m lle Bourienne, картавя на р и внося с собой в сосредоточенную, грустную и пасмурную атмосферу княжны Марьи совсем другой, легкомысленно веселый и самодовольный мир.
– Princesse, il faut que je vous previenne, – прибавила она, понижая голос, – le prince a eu une altercation, – altercation, – сказала она, особенно грассируя и с удовольствием слушая себя, – une altercation avec Michel Ivanoff. Il est de tres mauvaise humeur, tres morose. Soyez prevenue, vous savez… [Надо предупредить вас, княжна, что князь разбранился с Михайлом Иванычем. Он очень не в духе, такой угрюмый. Предупреждаю вас, знаете…]
– Ah l chere amie, – отвечала княжна Марья, – je vous ai prie de ne jamais me prevenir de l'humeur dans laquelle se trouve mon pere. Je ne me permets pas de le juger, et je ne voudrais pas que les autres le fassent. [Ах, милый друг мой! Я просила вас никогда не говорить мне, в каком расположении духа батюшка. Я не позволю себе судить его и не желала бы, чтоб и другие судили.]
Княжна взглянула на часы и, заметив, что она уже пять минут пропустила то время, которое должна была употреблять для игры на клавикордах, с испуганным видом пошла в диванную. Между 12 и 2 часами, сообразно с заведенным порядком дня, князь отдыхал, а княжна играла на клавикордах.


Седой камердинер сидел, дремля и прислушиваясь к храпению князя в огромном кабинете. Из дальней стороны дома, из за затворенных дверей, слышались по двадцати раз повторяемые трудные пассажи Дюссековой сонаты.
В это время подъехала к крыльцу карета и бричка, и из кареты вышел князь Андрей, высадил свою маленькую жену и пропустил ее вперед. Седой Тихон, в парике, высунувшись из двери официантской, шопотом доложил, что князь почивают, и торопливо затворил дверь. Тихон знал, что ни приезд сына и никакие необыкновенные события не должны были нарушать порядка дня. Князь Андрей, видимо, знал это так же хорошо, как и Тихон; он посмотрел на часы, как будто для того, чтобы поверить, не изменились ли привычки отца за то время, в которое он не видал его, и, убедившись, что они не изменились, обратился к жене:
– Через двадцать минут он встанет. Пройдем к княжне Марье, – сказал он.
Маленькая княгиня потолстела за это время, но глаза и короткая губка с усиками и улыбкой поднимались так же весело и мило, когда она заговорила.
– Mais c'est un palais, – сказала она мужу, оглядываясь кругом, с тем выражением, с каким говорят похвалы хозяину бала. – Allons, vite, vite!… [Да это дворец! – Пойдем скорее, скорее!…] – Она, оглядываясь, улыбалась и Тихону, и мужу, и официанту, провожавшему их.
– C'est Marieie qui s'exerce? Allons doucement, il faut la surprendre. [Это Мари упражняется? Тише, застанем ее врасплох.]
Князь Андрей шел за ней с учтивым и грустным выражением.
– Ты постарел, Тихон, – сказал он, проходя, старику, целовавшему его руку.
Перед комнатою, в которой слышны были клавикорды, из боковой двери выскочила хорошенькая белокурая француженка.
M lle Bourienne казалась обезумевшею от восторга.
– Ah! quel bonheur pour la princesse, – заговорила она. – Enfin! Il faut que je la previenne. [Ах, какая радость для княжны! Наконец! Надо ее предупредить.]
– Non, non, de grace… Vous etes m lle Bourienne, je vous connais deja par l'amitie que vous рorte ma belle soeur, – говорила княгиня, целуясь с француженкой. – Elle ne nous attend рas? [Нет, нет, пожалуйста… Вы мамзель Бурьен; я уже знакома с вами по той дружбе, какую имеет к вам моя невестка. Она не ожидает нас?]
Они подошли к двери диванной, из которой слышался опять и опять повторяемый пассаж. Князь Андрей остановился и поморщился, как будто ожидая чего то неприятного.
Княгиня вошла. Пассаж оборвался на середине; послышался крик, тяжелые ступни княжны Марьи и звуки поцелуев. Когда князь Андрей вошел, княжна и княгиня, только раз на короткое время видевшиеся во время свадьбы князя Андрея, обхватившись руками, крепко прижимались губами к тем местам, на которые попали в первую минуту. M lle Bourienne стояла около них, прижав руки к сердцу и набожно улыбаясь, очевидно столько же готовая заплакать, сколько и засмеяться.
Князь Андрей пожал плечами и поморщился, как морщатся любители музыки, услышав фальшивую ноту. Обе женщины отпустили друг друга; потом опять, как будто боясь опоздать, схватили друг друга за руки, стали целовать и отрывать руки и потом опять стали целовать друг друга в лицо, и совершенно неожиданно для князя Андрея обе заплакали и опять стали целоваться. M lle Bourienne тоже заплакала. Князю Андрею было, очевидно, неловко; но для двух женщин казалось так естественно, что они плакали; казалось, они и не предполагали, чтобы могло иначе совершиться это свидание.
– Ah! chere!…Ah! Marieie!… – вдруг заговорили обе женщины и засмеялись. – J'ai reve сette nuit … – Vous ne nous attendez donc pas?… Ah! Marieie,vous avez maigri… – Et vous avez repris… [Ах, милая!… Ах, Мари!… – А я видела во сне. – Так вы нас не ожидали?… Ах, Мари, вы так похудели. – А вы так пополнели…]
– J'ai tout de suite reconnu madame la princesse, [Я тотчас узнала княгиню,] – вставила m lle Бурьен.
– Et moi qui ne me doutais pas!… – восклицала княжна Марья. – Ah! Andre, je ne vous voyais pas. [А я не подозревала!… Ах, Andre, я и не видела тебя.]
Князь Андрей поцеловался с сестрою рука в руку и сказал ей, что она такая же pleurienicheuse, [плакса,] как всегда была. Княжна Марья повернулась к брату, и сквозь слезы любовный, теплый и кроткий взгляд ее прекрасных в ту минуту, больших лучистых глаз остановился на лице князя Андрея.
Княгиня говорила без умолку. Короткая верхняя губка с усиками то и дело на мгновение слетала вниз, притрогивалась, где нужно было, к румяной нижней губке, и вновь открывалась блестевшая зубами и глазами улыбка. Княгиня рассказывала случай, который был с ними на Спасской горе, грозивший ей опасностию в ее положении, и сейчас же после этого сообщила, что она все платья свои оставила в Петербурге и здесь будет ходить Бог знает в чем, и что Андрей совсем переменился, и что Китти Одынцова вышла замуж за старика, и что есть жених для княжны Марьи pour tout de bon, [вполне серьезный,] но что об этом поговорим после. Княжна Марья все еще молча смотрела на брата, и в прекрасных глазах ее была и любовь и грусть. Видно было, что в ней установился теперь свой ход мысли, независимый от речей невестки. Она в середине ее рассказа о последнем празднике в Петербурге обратилась к брату:
– И ты решительно едешь на войну, Andre? – сказала oia, вздохнув.
Lise вздрогнула тоже.
– Даже завтра, – отвечал брат.
– II m'abandonne ici,et Du sait pourquoi, quand il aur pu avoir de l'avancement… [Он покидает меня здесь, и Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.


В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!
– Михайла Иванович! – закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.
– Как же, ваше сиятельство, – отвечал архитектор.
Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
– Ты думаешь, я, старик, не понимаю настоящего положения дел? – заключил он. – А мне оно вот где! Я ночи не сплю. Ну, где же этот великий полководец твой то, где он показал себя?
– Это длинно было бы, – отвечал сын.
– Ступай же ты к Буонапарте своему. M lle Bourienne, voila encore un admirateur de votre goujat d'empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора…] – закричал он отличным французским языком.
– Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.


Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.