Не-ваза

Не-ваза — раздел борьбы джиу-джитсу, где основное внимание уделяется переводу противника в борьбу на землю, а также техникам, позволяющим быстро закончить поединок (болевые и удушающие приемы).

Не-ваза (борьба лежа) – подраздел дзюдо и джиу-джитсу, где целью поединка была досрочная победа над противником, за счет применения болевого приема на руки или на ноги, или удушающего приема, после перевода противника на землю, либо атакуя его из положения лежа или сидя на земле, в отличие от Кодокан дзюдо или олимпийского, броски здесь не играют такой значимой роли.

История

В конце XIX века, ученики Дзигоро Кано победили всех на состязании в полицейском ведомстве:  Сиро Сайго с его броском яма-араси и другие эпизоды тотального превосходства кодокановцев (что не удивительно, т.к. все остальные школы отрабатывали борьбу только в форме ката, а Дзигоро Кано прозорливо ввел в практику рандори). Однако  позже, в период 1891 - 1901гг году стали происходить, неожиданные вещи, в рамках местных, кулуарных встреч с представителями старых школ –корю: представитель Фусэн-рю Матаэмон Танабе раз за разом затаскивал в партер сильных бойцов из Кодокана (в частности Тобари Такисабуро), и очень быстро одерживал победу.

На самом деле, техника не-ваза для Дзигоро Кано не была чем-то незнакомым: он неоднократно приглашал выступать за свою школу бойцов с хорошим партером, типа Самуры Кайтё, и будучи функционером Бутокукай устраивал состязания между серьезными партеровиками того времени, как Исогаем Хадзиме и все того же Танабе. Но суть такова, что хотя про хороший партер в Кодокане и знали, но в свою программу его не включали, полагаясь либо на тачи-ваза, либо на легионеров со стороны, типа Исогая.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Не-ваза

– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.