Не навреди (Остаться в живых)

</th></tr> </td></tr>

Не навреди
англ. Do No Harm Эпизод телесериала «Остаться в живых»
Бун умирает.
Номер серии	Сезон 1 Серия 20
Режиссёр	Стивен Уильямс
Автор сценария	Джанет Тамаро
Приглашённые актёры	Зак Уорд Джули Боуэн Джон Терри Кларенс Логан Джон Тилтон
Производственный номер	118
Центр. персонаж(и)	Джек
День на острове	41—42
Премьера	6 апреля 2005 (ABC)
Хронология
← Ранее	Далее →
«Deus Ex Machina»	«Лучшая участь»
Список серий

Не навреди (англ. Do No Harm) — двадцатая серия первого сезона американского телесериала «Остаться в живых». Центральным персонажем становится Джек Шепард.

Сюжет

Воспоминания

Примерив свадебный смокинг, Джек отправился на репетицию собственного бракосочетания, где его невеста Сара произнесла речь в его честь. Она рассказала, как они познакомились, и как её жених совершил чудо, вернув ей способность ходить. Позже Джек сидел в баре за пианино. Сара, одетая в пижаму, присоединилась к нему, и он признался, что ещё не сочинил свадебную клятву. Затем с бутылкой спиртного он спустился к бассейну, где его застал только что прилетевший к нему отец. Джек поделился с Кристианом своими переживаниями: он подозревал, что Сара увлеклась им только потому, что он спас её, и боялся, что не сможет стать для неё хорошим мужем. Стоя у алтаря, Джек, так и не сочинивший клятву, поведал Саре, что на самом деле это она спасла его, и что он любит её.

События

Как только Локк принёс в пещеры раненого Буна, им немедленно занялся Джек. Сун помогала ему, а Кейт поспешила к Сойеру за алкоголем, чтобы Джек использовал его как спирт для дезинфекции. Осмотрев юношу, Джек понял, что тот потерял много крови, но, тем не менее, пообещал спасти его. Сначала он пробил ему лёгкое, так как у Буна был коллапс лёгкого. Потом он попытался вправить ему ногу, так как из слов Локка сделал вывод, что она сломана.

Тем временем Кейт бегом возвращалась к ним через лес. Запнувшись, она упала и нечаянно разбила часть бутылочек со спиртным. Поднявшись на ноги, она услышала стоны. Оказалось, что неподалеку находится беременная Клер, у которой начались схватки. Не желая бросать беременную в таком состоянии, Кейт начала звать на помощь. Когда подошёл Джин, услышавший её крики с берега, Кейт отправила его в пещеры за Джеком, дав ему портфель со спиртным, а сама осталась с Клер.

Тем временем состояние Буна ухудшалось, поэтому было решено сделать ему переливание крови. Так как юноша периодически терял сознание, Сун не сразу удалось узнать, какая у него группа. Когда наконец выяснилось, что у него вторая отрицательная, Джек отправил Чарли разыскать Шеннон и заодно опросить всех в лагере, чтобы узнать, не сможет ли кто-нибудь из спасшихся стать донором. Вернувшись, Чарли принёс неутешительные новости: Шеннон он не нашёл, а в лагере только четверо знало свою группу крови, и ни одна из них не подходила Буну. Тогда доктор принял решение перелить юноше свою кровь, так как у него была первая отрицательная группа, а это универсальная группа. Вместо иглы он использовал колючку морского ежа, которого принесла Сун. Пока шло переливание, пришёл Джин и с помощью Сун, которая перевела его слова, объяснил, что Клер рожает. Джек не мог бросить Буна, поэтому он отправил на помощь беременной Чарли, предварительно проинструктировав его, как принимать роды.

Когда стемнело, Кейт развела костер. Клер почувствовала, что схватки прекратились, и, напуганная происходящим, встала, собираясь на берег, но в этот момент у неё отошли воды. Между тем Бун пришёл в себя и поведал, что на самом деле упал вместе с самолетом, и что Локк просил никому не рассказывать о люке. Прежде чем Джек успел расспросить его, он снова потерял сознание.

Пока он боролся за свою жизнь, Шеннон, как оказалось, ушла на свидание и сидела вместе с Саидом на пустынном пляже. Тем временем выяснилось, что вся кровь, которую переливали Буну, уходит в его израненную ногу. При простом переломе такого бы не случилось, и Джек понял, что нога юноши раздавлена, отчего внутри образовались множественные разрывы и кровотечения. Осознав всю тщетность переливания, Сун выдернула иглу из руки Джека. Чтобы Бун не умер от потери крови, доктор решил ампутировать ему ногу с помощью створки грузового контейнера, выпавшего из самолета.

Пока он принимал это решение, у Клер в лесу начались потуги, а у Буна пошла кровь горлом. С помощью Майкла доктор перенес его к контейнеру и уже готов был опустить створку, как юноша внезапно очнулся. Джек объяснил, что ампутация необходима, но Бун, тем не менее, заставил его остановиться, так как знал, что все равно умрёт. В этот момент Клер наконец разродилась мальчиком. Бун из последних сил начал звать Шеннон. Юноша умирает.

Наутро Клер вместе с ребёнком вернулась в лагерь, где её тут же обступили спасшиеся. Увидев Саида и Шеннон, которые шли, взявшись за руки, и не подозревали о трагических событиях минувшей ночи, Джек пошёл им навстречу. Узнав о смерти брата, Шеннон бросилась в пещеры. Тем временем Кейт заметила, как Джек собирается в джунгли. Подойдя к нему, она заговорила о смерти Буна, на что Джек возразил, что это было убийство, и что он отправляется на поиски Джона Локка.

Ссылки

• Описание серии на [www.lostpedia.com/wiki/Do_No_Harm Lostpedia.com]  (англ.)
• Кадры на [gallery.lost-media.com/thumbnails-331.html Lost-media.com]

Отрывок, характеризующий Не навреди (Остаться в живых)

– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.