Нжде, Гарегин

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Нжде Гарегин»)
Перейти к: навигация, поиск
Гарегин Нжде
Гарегин Егишевич Тер-Арутюнян
арм. Գարեգին Նժդեհ
арм. Գարեգին Եղիշեի Տեր-Հարությունյան
Прозвище

Нжде

Дата рождения

1 января 1886(1886-01-01)

Место рождения

с. Кузнут, Нахичеванский уезд, Эриванская губерния, Российская империя (ныне Азербайджан)

Дата смерти

21 декабря 1955(1955-12-21) (69 лет)

Место смерти

Владимир

Принадлежность

Дашнакцутюн (1908–1921)
Болгария Болгария (1912–1913)
Российская империя Российская империя (1914–1916)
Республика Армения (1918–1920)
Горная Армения (1921)Третий рейх Третий рейх(1942-1944)

Годы службы

1912–1921

Звание

спарапет (военачальник)

Сражения/войны

Первая Балканская война (1912–1913)
Вторая Балканская война (1913)
Армянское освободительное движение (1914–1921)
Кавказский фронт
Февральское восстание[en] (1921)

Награды и премии
2 ст. 3 ст.
3 ст. 4 ст.
4 ст.

Гареги́н Нжде (арм. Գարեգին Նժդեհ, настоящее имя — Гареги́н Егише́вич Тер-Арутюня́н, арм. Գարեգին Եղիշեի Տեր-Հարությունյան; 1 января 1886 — 21 декабря 1955) — армянский военный и государственный деятель, основоположник цехакронизма — концепции армянской националистической (по оценкам Каарина Аитамурто и Скот Симпсон)[1] идеологии, сотрудничавший[2] с Третьим рейхом во время Второй мировой войны.





Молодость

Родился в семье священника в 1886 году в селе Кузнут (англ.)русск., Нахичеванского уезда Эриванской губернии. При крещении был наречен именем Аракел. Начальное образование получил в русской школе Нахичевана и продолжил учёбу в гимназии Тифлиса. В 1902 году Тер-Арутюнян поступил на юридический факультет Петербургского университета. Но через два года учёбы он покидает университет.

В 1906 году перебрался в Болгарию и поступил в офицерскую школу имени Дмитрия Николова в Софии (при содействии лидеров македонского освободительного движения Бориса Сарафова и Гурина Лиапова). После окончании этого учебного заведения вернулся на Кавказ, где присоединился к партизанскому отряду Мурада Себастаци и вступил в ряды АРФД (в 1937 году[3] покинул ряды АРФД).

В ноябре 1907 года в качестве офицера отправился в Персию и принял активное участие в персидской революции. В августе 1908 года вернулся в Кзнут.

В сентябре 1909 года, Нжде подвергся аресту царскими властями («Дело партии Дашнакцутюн», были арестованы 163 дашнаков[4]) и помещён в тюрьму. Отсидел и был допрошен в 4-х тюрьмах: тюрьма в городе Джульфа, Нахичеванская тюрьма, Новочеркасская тюрьма, Петербургская тюрьма[5]. В марте 1912 года он был освобождён из тюрьмы и переехал в Болгарию.

Участие в Балканской войне

23 сентября 1912 года, ввиду начавшейся 1-й Балканской войны, Нжде вступил добровольцем в болгарскую армию. Как болгарскому офицеру запаса, ему было поручено сформировать роту из армянских добровольцев. Вместе с Андраником сформировал и возглавил роту из 229 (впоследствии 271/273[6]) человек.

20 октября 1912 года Нжде назначается командиром Второй армянской роты. В начале ноября сражается в Узун-Хамидире.

В ноябре 1912 года у села Мерхамли (болг.)русск. на берегу реки Марицы в Беломорье, в составе Третьей болгарской бригады, Нжде и его рота участвовали в разгроме турецкого корпуса генерала Явера-Паши, за которую Нжде получил болгарские (в том числе: болгарский крест «За храбрость» IV степени) и греческие награды и звание «герой Балканских народов»[7].

В ходе войны 18 июня 1913 года Нжде был ранен[8].

В 1913 году в Софии Нжде обручился с местной армянкой Эпимэ Сукиасян.

19 июля 1913 года газета «Киевская мысль» публикует очерк своего военного корреспондента Льва Троцкого об армянской добровольческой роте, принимавшей участие в первой Балканской войне против Турции за освобождение Македонии и Фракии[9]:

"Во главе добровольческого армянского отряда, сформированного в Софии, стоял Андраник, герой песни и легенды… Ротой командует армянин-офицер, в форме. Его величают просто «товарищ Гарегин». Гарегин, это — бывший студент Петербургского университета, привлекавшийся по знаменитому «лыженскому» процессу Дашнакцутюн и оправданный после трехлетнего заключения. Он прошел в Софии курс военного училища и числился до войны подпоручиком запаса болгарской армии…

Старательно марширует отряд, в котором теперь трудно признать корчмарей, приказчиков и кафеджиев.

Недаром Гарегин десять дней по десять часов в день обучал их тайнам строевого искусства. Он совсем охрип от команды и речей, у него лихорадочный вид, и его иссиня-черные волосы бурными волнами выбиваются из-под офицерской фуражки…

— Тяжело было в походе, — рассказывали раненые, — очень тяжело… Гарегин очень храбрый, в бою никогда не ложился, а перебегал с саблей от позиции к позиции. С нами Гарегин делился последним куском. Когда первый у нас дружинник пал, Гарегин подошел, поцеловал в лоб и говорит: «Вот первый мученик!»

Первая мировая война

Накануне 1-ой мировой войны Нжде получил помилование со стороны царского правительства и в начале октября 1914 года переехал в Тифлис. На первом этапе войны был заместителем командира 2-ого армянского добровольческого полка в составе Русской армии (командиром полка был Дро), в последующем командовал отдельной армяно-езидской военной частью. Кроме того Нжде в должности заместителя командира воевал и в составе возглавляемой Араратской дружины и 1-ом Армянском полку.

С мая 1915 года по 25 июля 1916 года Нжде участвовал в битвах за освобождение Западной Армении, за что был награждён орденами св. Владимира 3 степени, св. Анны 4 степени и Георгиевскими крестами 3 и 2 степеней.

В июле 1915 года получил чин поручика.

С мая 1917 года Нжде был городским комиссаром в Александрополе.

Первая Республика Армения

В мае 1918 года Нжде прикрывает отступление армянских войск из Карсской области, ведя бой при Аладже; при этом Гарегину Нжде удалось вывезти из Ани материалы раскопок профессора Н. Я. Марра.

21 мая 1918 года ту­рец­кие войска подошли к Каракилисе.

25-28 мая 1918 года Нжде командовал отрядом в сражении у Каракилисе (Ванадзор), в результате которого турки решили не продвигаться вглубь Армении. В этом сражении вновь был ранен. Награждён орденом Мужества.

В декабре 1918 года Нжде подавил восстание турок в Веди. В 1919 году Нжде служил в армянской армии и участвовал в разных битвах. За подавление восстания в Ведибасаре Нжде был награждён орденом Св. Владимира 3-й степени.

В августе 1919 года военный министр Армении приказом № 3 присваивает Нжде чин капитана.

Деятельность в Зангезуре

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

 Проверить нейтральность.
На странице обсуждения должны быть подробности.
См. также: Сюник, Зангезур и Республика Горная Армения

4 сентября 1919 года Нжде был направлен со своим отрядом в Зангезур (область Сюник). В октябре 33-летний Нжде был назначен на должности командующего южно-восточным фронтом Зангезура (Сюника), тогда как обороной северного района, Сисиан, руководил Погос Тер-Давтян[4].

По собственному выражению Нжде — «Затем я посвятил себя делу физической защиты подвергнутых опасности армян Капана и Аревика, отражая периодические нападения мусаватистского Азербайджана и турецких пашей Нури и Халила»[4].

В декабре 1919 года Нжде в Гехвадзоре подавляет сопротивление в 32 азербайджанских селах, которые по армянским данным стали бедствием для Кафана и прилегающих районов[5][неавторитетный источник? 3297 дней].

Наступление азербайджанских сил было остановлено армянской стороной в начале ноября под Герюсами.

В марте 1920 года армяно-азербайджанская война возобновилась по всему протяжению спорных областей (Зангезур, Карабах, Нахичеван). 28 апреля Баку был занят Красной Армией, и там была провозглашена Советская власть; в начале июля Красная Армия вошла в Зангезур, и в середине месяца между ней и армянскими силами начались бои.

Весной 1920 года правительство Армении присваивает Гарегину Нжде чин полковника.

10 августа 1920 года было заключено соглашение между Советской Россией и Республикой Армения, по которому спорные области занимались войсками Красной Армией. Опасаясь, что Зангезур после этого может перейти под контроль Советского Азербайджана, Нжде не признал этого соглашения и отказался уходить из Зангезура.

В начале сентября Капан был занят войсками Красной Армии, а Нжде со своим отрядом был оттеснён в Хуступкские горы (окрестности Мегри, древний Аревик), где он укрепился, воспользовавшись неприступностью местности.

Однако, в начале октября 1920 года в Зангезуре началось массовое восстание против Советской власти, которое возглавили Нжде и Тер-Давтян, а после гибели последнего — единолично Нжде). К 21 ноября две бригады 11-й Красной Армии и несколько союзных ей турецких батальонов Завал-паши были разгромлены восставшими в сражении у Татевского монастыря, и 22 ноября Нжде вступил в Горис. Советские силы оставили Зангезур (в ходе этих событий по некоторым данным погибло около 12000 солдат Красной Армии[4][5])[10].

25 декабря 1920 года съезд, состоявшийся в Татевском монастыре, провозгласил «Автономную Сюникскую республику», которую фактически возглавил Нжде, принявший древний армянский титул спарапета (главнокомандующего). Руководство Советской Армении объявило награду за голову «главы зангезурской контрреволюции» «авантюриста Нжде»К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2822 дня]. Февральское восстание в Армении оттянуло на себя силы Красной Армии, на некоторое время дав Зангезуру передышку; весной, с поражением Февральского восстания, в Зангезур отступили силы повстанцев. К тому времени Нжде распространил свою власть на часть Нагорного Карабаха, соединившись с действовавшими там повстанцами.

26 апреля 1921 года на II Татевском съезде, в работе которого принимали участие 95 делегатов от 64 сел, была провозглашена Республика Лернаайастан (Республика Горная Армения), а Нжде возглавил её в качестве премьер-министра, военного министра и министра иностранных дел.

1 июня на состоявшемся в Горисе совместном заседании «комитета освобождения Родины» и Республики Нагорная Армения, Нагорная Армения переименовывается Арменией (Республика Армения), как продолжение Первой Республики; её премьером был назначен премьер последней Симон Врацян, а Нжде был назначен военным министром. По свидетельству самогó Нжде, единственной ошибкой в те дни было объявление Лернаайастана Арменией, что произошло против его волиК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2822 дня].

В июле 1921 года, после официального опубликования в прессе решения Революционного комитета Армении оставить Сюник в составе Армении и заручившись гарантиями руководства Советской Армении относительно сохранения Сю­ника в составе Армении, Нжде со своими соратниками перешёл через реку Аракс в Персию.

По показаниям (на допросе в тюрьме) дашнака Оганеса Деведжяна, бывшего секретарем бюро правительства Армении, Нжде, возглавляя военное дело в Зангезуре, использовался дашнакским правительством Армении сперва по усмирению местных азербайджанцев, скорее по очищению территории Зангезура от азербайджанцев, а затем по борьбе против Красной Армии[11].

По словам Том де Ваала, захватив в 1921 году Зангезур, Нжде изгнал оттуда остатки азербайджанского населения и добился, как эвфемистически выразился армянский автор Клод Мутафян, «реарменизации» региона[12].

Эмиграция

В Персии, Нжде, на некоторое время остановился в селе Мужамбар, а примерно через месяц перебрался в Тавриз.

К тому времени против Гарегина Нжде была начата клеветническая кампания, зачинщиками которой были большевистские агенты и те члены объединённого правительства Республики Армения и Республики Лерна­айастан, кото­­рых Нжде не раз публично осуждал[4].

В июле 1921 года Высшей судебной инстанцией АРФД на Гарегина Нжде было заве­дено судебное дело. Ему было предъявлено обвинение в «споспешествовании падению Республики Лернаайастан». 29 сентября партийный суд постановил: «Исключить Нжде из рядов пар­тии Дашнакцутюн и вынести его дело на рассмотрение предстоящего 10-го съезда пар­тии». Однако, в апреле-мае 1923 года, партийный конгресс, а затем 10-й съезд (17 ноября 1924-17 января 1925 года), восстанавливает Нжде в рядах партии.

С 1922 по 1944 годы Нжде проживал в Софии (Болгария), был членом Балканского комитета АРФД. В 1932 году участвовал в работе 12-го общего съезда партии и по решению съезда Нжде в качестве деятеля отбыл в США.

По приезде в США, занялся формированием молодёжной организации «Дашнкцутюна» («Армянская молодёжная дашнакская организация» (англ.)русск.), со штаб-квартирой в Бостоне (с 1933—1941 годы именовался как «Ухты Цегакрона АРФД»).

Осенью 1934 года Нжде вернулся в Болгарию, а в 1935 году женился на Эпимэ Сукиасян.

В 1937 году Нжде вышел из партии Дашнакцутюн, из-за существующих с 1926 года многочисленных разногласий с предста­ви­телем бюро АРФД Рубеном Тер-Минасяном (англ.)русск.[4].

В 1937—1938 годах вместе с доктором философии Айком Асатряном основал движение «Таронаканутюн».

В начале Второй мировой войны Гарегин Нжде стал сотрудничать с властями Германии, преследуя цель в случае захвата немцами Закавказья предотвратить воз­можное вторжение Турции в Советскую Армению и по возможности при по­мо­­щи Германии вос­ста­но­вить независимость Армении[4].

В декабре 1942 года Нжде становится одним из семи членов Армянского национального совета (создан­ного в Берлине) и заместителем редактора газеты Национального Совета «Азат Айастан» («Свободная Армения») (главный редактор — Абрам Гюль­хан­да­нян (арм.)русск.).

Согласно рассекреченным, в соответствии с законом о раскрытии нацистских военных преступлений, документам ЦРУ, в армянском еженедельнике Armenian Mirror-Spectator[en] за 1 сентября 1945 года года был опубликован оригинальный немецкий документ, согласно которому, Национальный Совет Армении, состоящий из дашнакских лидеров — председателя Арташеса Абегяна, заместителя Абрама Фулханданияна, Арутюна Багдасаряна, Давида Давидханяна, Гарегина Нжде, Вагана Папазяна, Дро Канаян и Дертовмасяна, обратился к нацистскому министру восточных оккупированных территорий Альфреду Розенбергу для превращения советской Армении в германскую колонию.[13].

Позднее, на допросе в тюрьме, по показаниям, на которых стоит (стояла) подпись Оганеса Деведжяна, Нжде неоднократно выступал с пропагандистскими речами перед военнопленными армянами, призывая их к вооружённой борьбе против СССР, заявляя: «Кто погибает за Германию, тот погибает за Армению»[11].

Арест и тюремное заключение

При приближении советских войск к Софии Нжде отказался покинуть Болгарию, не желая подставлять под удар свою организацию. К тому же он надеялся, что СССР вскоре объявит войну Турции и он сможет принять в этой войне непосредственное участие. После вступления советских войск написал письмо с этим предложением генералу Толбухину. 9 октября Нжде был вызван в советскую миссию, где ему сообщили, что он должен выехать в Москву, чтобы лично сделать своё предложение руководству. 12 октября был арестован СМЕРШем и направлен в Москву, во внутреннюю тюрьму МГБ на Лубянке, откуда в 1946 г. был переведен в Ереванскую тюрьму. Нжде обвинялся в контрреволюционной деятельности, прежде всего в участии в «антисоветском» восстании в Зангезуре и массовых убийствах коммунистов во время этого восстания (это обвинение его крайне возмущало, так как ещё в 1921 году зангезурским повстанцам была объявлена амнистия). К нему применялись пытки бессонницей, но не физическое воздействие. Главным пунктом обвинения был «расстрел в Татеве», ставший уже важной частью советской антидашнакской пропаганды — утверждалось, что после занятия Гориса Нжде расстрелял, а частью живыми сбросил с Татевской скалы до 400 пленных коммунистов и красноармейцев. Сам Нжде отрицал обвинения в убийствах коммунистов, утверждая, что расстреляны были пленные турки из отряда Завал-паши, переодетые в красноармейскую форму, при том без его ведома, по инициативе местного населения[10][14].

24 апреля 1948 года приговорён к 25 годам тюремного заключения. Был направлен во Владимирскую тюрьму.

В марте 1952 года Гарегина Нжде второй раз привезли в Ереван. Летом 1953 года, перед тем как перевести Нжде во владимирскую тюрьму, по распоря­же­нию министра госбезопасности Армянской ССР, Гарегина Нжде повезли на автомашине показывать Ереван, возведённые постройки, различные достопримечательности[4].

В разные периоды Нжде был заключён в московские тюрьмы: Бутырку, Лефортово, Красную Пресню; при переводе из Еревана во владимирскую тюрьму на короткое время оставался в тюрьмах Баку, Саратова, Куйбышева, Ростова, до смерти Нжде продержали в течение года в тюрьме и больнице в Ташкенте (лето 1953 — сентябрь 1955).

От множества болезней (туберкулез, гипертония и так далее) в 1954 году здоровье Гарегина Нжде ухудшилось до такой степени, что руководство тюремной больницы приняло решение о его досрочном освобождении из тюрьмы, но Нжде не был освобожден[4].

В сентябре 1955 года вновь отправляют во Владимирскую тюрьму.

21 декабря 1955 года Нжде умирает во Владимирской тюрьме.

Могила Нжде

Брату, Левону Тер-Арутюняну, было отказано похоронить Нжде в Армении, и из личных вещей были выданы только одежда и часы. Нжде был похоронен братом, и на огороженной могиле поставлена табличка: Тер-Арутюнян Гарегин Егишеевич (1886—1955). В августе 1983 года прах Гарегина Нжде был перевезён в Армению супругом внучки Нжде: Павлом Ананяном (по предложению Гургена Армаганяна).

8 мая 1987 года усилиями Рафаэла Амбарцумяна прах был тайно захоронен в Вайке во дворе древней церкви Спитакавор (до того прах хранился у разных людей)[4].

7 октября 1983 года часть останков (первый шейный позвонок) с помощью гориссца Андраника Карапетяна была захоронена на склоне горы Хуступ в Зангезуре.

В апреле 2005 года две части мощей захороненного в Спитакаворе Гарегина Нжде (правая рука и две косточки) были взяты и 26 апреля[3] захоронены при построенном в Кафане мемориале-памятнике (с ведома правительства Республики Армения).

Семья

Нжде летом 1913 года в Софии обручился с Эпиме Сукиасян, а в 1935 году — женился на своей невесте Эпиме. Весной 1945 года его жену и сына сослали в болгарский город Павликени, где 24 февраля 1958 года Сукиасян скончалась от туберкулёза.

Сукиас-Вреж Тер-Арутюнян после демобилизации из армии в 1960 году поселился в Софии.

Нжде в культуре

28 января 2013 года в Ереване в кинотеатре «Москва» вышел фильм «Гарегин Нжде» (режиссёр Грач Кешинян). Фильм был посвящён 21 годовщине создания армянской армии. Съемки проходили в Армении и Европе[15].

Память

В 2016 году в Ереване Гарегину Нжде был открыт памятник[16].

Некоторые произведения Гарегина Нжде

  • «Борьба сынов против отцов»[17] (Салоники, 1927 г.)
  • «Семь заветов моим соратникам»
  • «Автобиография» (1944 г.)
  • «Этновера»
  • «Народ, исповедующий мужество-арийство»
  • «Мое кредо»[18]
  • «Открытые письма армянской интеллигенции»
  • «Заветы и кредо Этноверы» (1933 г.)
  • «Творец нашей революции» (статья)

Напишите отзыв о статье "Нжде, Гарегин"

Примечания

  1. ↑ [books.google.com.ua/books?id=I77oBAAAQBAJ Kaarina Aitamurto, Scott Simpson. Modern Pagan and Native Faith Movements in Central and Eastern Europe, Routletge, 2014 «Garegin Nzhdeh’s nationalistic philosophy was called tseghakron»]
  2. ↑ Thomas de Waal. Great Catastrophe: Armenians and Turks in the Shadow of Genocide. Oxford University Press, 2015, p. 112
  3. ↑ 1 2 [www.encyclopedia.am/pages.php?bId=2&hId=1285 Նժդեհ Գարեգին] (арм.)
  4. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 [nashasreda.ru/garegin-nzhde/#_ftn6 Краткая биография и летопись жизни]
  5. ↑ 1 2 3 [ru.hayazg.info/Нжде Нжде], Энциклопедия фонда «Хайазг»
  6. ↑ Андраник Челепян, «Զորավար Անդրանիկ» (Зоравар Андраник), стр. 264 (арм.)
  7. ↑ Михайлов, Иван. Карекин Нъждех, в. Македонска трибуна, г. 31, бр. 1601, 21 ноември 1957
  8. ↑ [www.archives.government.bg/uploaded_files/sprav_09_all.pdf Македоно-одринското опълчение 1912—1913. Личен състав по документи на Дирекция «Централен военен архив», София, 2006, с. 521.]
  9. ↑ [noev-kovcheg.ru/mag/2010-05/2067.html К 125-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ГАРЕГИНА НЖДЕ (1.01.1886 — 21.12.1955)] № 05 (152) Май 2010 года, НОЕВ КОВЧЕГ
  10. ↑ 1 2 Сагратян, Ашот Аристакесович. [noev-kovcheg.ru/mag/2011-04/2422.html Миф и правда о расстреле в Татеве]
  11. ↑ 1 2 [www.bvahan.com/armenianway/AW/Njdeh_KGB/Part02.html Овсепян В. Гарегин Нжде и КГБ — воспоминания разведчика]
  12. ↑ Том де Ваал. [news.bbc.co.uk/hi/russian/in_depth/newsid_4670000/4670433.stm Черный сад] // Русская служба Би-би-си. — 2005. — Т. Глава 9. Противоречия. Сюжет двадцатого века.
  13. ↑ [www.foia.cia.gov/sites/default/files/document_conversions/1705143/KANAYAN%2C%20DROSTAMAT_0002.pdf Nazi War Crimes Disclosure Act]
  14. ↑ [www.bvahan.com/armenianway/aw/Njdeh_KGB/Part10.html Ваче Овсепян. Гарегин Нжде и КГБ. Воспоминания разведчика] Ереван, 2007. Изд. Научно-образовательного фонда Нораванк. Стр. 172.
  15. ↑ [news.am/rus/news/135048.html Премьера армянского фильма «Гарегин Нжде» состоится 28 января]
  16. ↑ [www.ekhokavkaza.com/a/27766304.html Памятник Гарегину Нжде, союзнику рейха, не врагу России]
  17. ↑ [ru.scribd.com/doc/135199362/%D5%88%D5%90%D4%B4%D4%BB%D5%86%D4%B5%D5%90%D4%BB-%D5%8A%D4%B1%D5%85%D5%94%D4%B1%D5%90%D4%B8-%D5%80%D4%B1%D5%85%D5%90%D4%B5%D5%90%D4%BB-%D4%B4%D4%B5%D5%84#scribd ՈՐԴԻՆԵՐԻ ՊԱՅՔԱՐԸ ՀԱՅՐԵՐԻ ԴԵՄ] (арм.)
  18. ↑ [nzhdeh.narod.ru/ Гарегин Нжде]

Ссылки

  • [genocide.ru/enc/nzhdeh.htm Нжде в Энциклопедии Геноцид.ру]
  • [www.magister.msk.ru/library/trotsky/trotm124.htm Л. Д. Троцкий. Андраник и его отряд]//«Киевская мысль», 13.06.1913 — об армянской добровольческой роте.
  • [www.youtube.com/watch?v=Gl2X5xZ8C_w Фильм о выдающемся армянском политическом и военном деятеле Гарегине Нжде] видео
  • [ru.hayazg.info/Нжде Биография], Энциклопедия фонда «Хайазг».
  • [nashasreda.ru/garegin-nzhde/#_ftn6 Гарегин Нжде (Краткая биография и летопись жизни). Автор Рафаэл Амбарцумян]
Гарегин Нжде в Викицитатнике?
<td class="navbox-image" rowspan="11" style="width:1%;padding:0px 0px 0px 7px">
</td><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" style="background:#ddddff">Программы и
документы</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0"></div></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" style="background:#ddddff">Политическая
пресса</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px">

Масис[hy] (1852—1908) • Гнчак (1887 ~) • Дрошак[en] (1890 ~) • Еритасард Айасатан[en] (1903—2000) • Armenian Weekly[en] (1934 ~)

</div></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" style="background:#ddddff">Партии и
организации</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" style="background:#ddddff">Деятели</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px">
Армянское сопротивление и национально-освободительная борьба
Идеология</div>
XVI—XVIII века
XIX—XX века
</td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" style="background:#ddddff">Тематические
статьи</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0">

Армянская освободительная легенда[hy] • Эчмиадзинское собрание[hy] (1547) • Эчмиадзинское собрание[hy] (1677) • Ангехакотское собрание[hy] (1699) • Восстание в Зангезуре (1722—1730) • Восстание в Нагорном Карабахе (1724—1731)[hy] • Армянское царство (проект)[hy] (1827) • Армянское национальное возрождение • Армянский вопрос (1878 ~) • Первая Республика Армения • Севрский мирный договор • Вильсоновская Армения • Февральское восстание[en] • Республика Горная Армения • Карабахское движение (Миацум) • Карабахская война

</td></tr></table></td></tr></table>

Отрывок, характеризующий Нжде, Гарегин

Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Нжде,_Гарегин&oldid=79871332»

Навигация