Негр

Эта статья посвящена истории и семантическим нюансам слова «негр», а также его русским и иностранным аналогам. Чтобы получить информацию о расе, смотрите статью «Негроидная раса».

Негр (от исп. negro «чёрный (цвет)», устар. русск. арап ← арабы, до начала XX века мавр) — в русском языке основное название людей негроидной расы. Кроме того, в России неграми называют также и особо темнокожих мулатов, хотя в регионах компактного проживания темнокожего населения (например, в Латинской Америке и ЮАР) между ними проводится чёткое различие.

История

Слова со схожим звучанием возникают в европейских языках в XVII веке в связи с колониализмом. Источником распространения было исп. negro («чёрный»), которое в свою очередь восходит к лат. niger, позднелат. negrus, negra («тёмный», «чёрный») и греч. Νέγρος; вскоре слово негр появляется и в русском языке. С возникновением европейского империализма, колониализма, колониального менталитета и псевдонаучного расизма в XIX веке слово широко распространилось как в обиходной речи, так и среди учёных. После окончания политики колониализма во второй половине XX века официальное употребление слов, производных от испанского negro, в ряде языков мира сильно сократилось и теперь распространяется в основном на вульгарную речь (так, с 1970-х годов в США слово Negro практически вытеснено словом англ. black, которое означает «чёрный»; во Франции принято слово фр. Africain — «африканец».).

100 долларов КША с изображением негров-рабов на плантации. Ричмонд, 1862

Англоязычное просторечное слово (считающееся грубо оскорбительным в устах белых, но шутливо или иронично употребляемое самими чёрными) nigger, nigga восходит к Negro.

Россия и СНГ

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Ситуация в России заметно отличается от вышеописанной, поскольку люди негроидной расы в России и СССР всегда были (и в значительной степени остаются) экзотикой, и даже приезд в страну во второй половине XX века значительного количества африканских студентов и появление у некоторых из них детей-мулатов не особенно изменило ситуацию. В русском языке слово «негр» не являлось стилистически отрицательно окрашенным; такое положение сохраняется и по сей день. В то же время пришедшее из США слово «ниггер» (англ. nigger) употребляется в его оригинальном значении — как оскорбительное наименование чернокожего. По аналогии с политкорректным «афроамериканцы» в СМИ появился неологизм «афророссияне». Антропологический термин негрито́с в просторечии используется как шутливое либо пренебрежительное, а слово «черномазый» — как оскорбительное.

Культурно-языковые нюансы

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

США

В США термины для обозначения темнокожего населения эволюционировали следующим образом: Negro «негр», Darkie «темнушка», Colored «цветные», Black «чёрные», Afro American «афроамериканцы», African-American американский африканец. Характерной особенностью терминологии США является постепенное исчезновение заимствованных из испанского терминов для обозначения людей смешанного происхождения (мулаты, квартероны и др.), употреблявшихся в XIX веке. Слово «negro» может быть употреблено как историзм и до сих пор используется в ряде названий организаций (United Negro College Fund). Слова «нигга», «ниггер» и др. продолжают употреблять внутри афроамериканской среды. Белые американцы, особенно на юге страны, также широко используют эти выражения в быту; однако темнокожим населением такое обращение теперь обычно воспринимается как оскорбительное. К примеру, детективный роман английской писательницы Агаты Кристи «Десять негритят» (англ. Ten Little Niggers), написанный в 1939 году, из-за недостаточной политкорректности был переименован в «Десять маленьких индейцев» (англ. Ten Little Indians), затем, когда уже и это название перестало удовлетворять, — в «Десять солдатиков» (англ. Ten Little Soldiers). Ныне же книга печатается под названием «И никого не стало» (англ. And Then There Were None).

Латинская Америка

В русскоязычных текстах по антропологии, расоведению, в текстах специалистов по Латинской Америке и особенно в текстах об истории рабства слово «негр» всегда было нейтральным. В испанском языке слово «negro» употребляется также в значении «приятель» и др. (Аргентина, Чили, Уругвай), хотя в Доминиканской республике, где значительная часть населения имеет африканское происхождение, слово негр носит негативный оттенок из-за бывшей оккупации этой страны чернокожими войсками Гаити. Поэтому в испанском языке употребляется слово «prieto» и др.

Бразилия

В португальском языке Бразилии употребляются понятия порт. preto «прету» и порт. negro «негру». До недавнего времени более распространённое слово «preto» (чёрный цвет) употреблялось повсеместно, включая последнюю перепись населения страны.

Романоязычные страны Средиземноморья: «негроафриканцы»

В романоязычных странах Средиземноморского бассейна, исторически имеющих тесные контакты с североафриканскими странами с арабским, берберским и негритянским населением, в официальных документах в настоящее время часто используется термин «негроафриканцы» (исп., португал., итал. negroafricano, в португальском также прилагательное negro-africano), позволяющий выделить из смешанного населения африканских стран именно негритянский элемент.

В литературном французском языке также широко используются существительное и прилагательное négro-africain с нейтральной коннотацией, в то время, как nègre коннотируется неоднозначно, в зависимости от контекста: от нейтрального до оттенка гордости в рамках негритюда либо принадлежности к чёрной франкоязычной культуре.

Переносные значения

С XIX века из французского языка распространилось метафорическое выражение «литературные негры» (фр. nègres littéraires), означающее реальных авторов литературного произведения, которое выходит под именем другого лица (фиктивный автор нанимает «литературных негров», и их авторство держится в тайне).

Одним из наиболее известных писателей, использовавших труд «литературных негров», является Александр Дюма-отец, написавший за свою жизнь более трёх сотен романов (см. некоторые подробности в «Трёх Дюма» Андре Моруа).

Аналогично учёных, которые публикуют работы под чужими именами, иногда называют «научными неграми».

В русском языке есть выражение «работать как негр» в значении «много и тяжело работать».

В том числе неграми называют людей, которые выполняют какой-либо труд с крайним усердством, вплоть до вреда собственному здоровью.

«Неграми» (сокращение от слова «негражданин») иногда называют жителей Латвии и (реже) Эстонии, имеющих статус негражданина. (См. апатриды)

См. также

• Негры и мулаты в России
• Абхазские негры
• Афроамериканцы
• Дети фестиваля
• Негритосы
• Литературный негр
• Кафры
• Мавры
• Сарацины

Ссылки

• Негры // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Негры // Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 4 т. — СПб., 1907—1909.

Отрывок, характеризующий Негр

Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.