Нигматулин, Талгат Кадырович

Талгат Нигматулин
Талғат Нигъмәтулин
Имя при рождении:	Талгат Кадырович Нигматулин
Дата рождения:	5 марта 1949(1949-03-05)
Место рождения:	Кызыл-Кыя, Ошская область, Киргизская ССР
Дата смерти:	11 февраля 1985(1985-02-11) (35 лет)
Место смерти:	Вильнюс, Литовская ССР
Гражданство:	СССР СССР
Профессия:	актёр
Карьера:	1967—1985

Талга́т Кады́рович Нигмату́лин (тат. Тәлгать Кадыйр улы Нигъмәтулин, Tälğät Qadıyr ulı Niğmätulin; 5 марта 1949, Кызыл-Кыя, Ошская область, Киргизская ССР — 11 февраля 1985, Вильнюс) — советский киноактёр, наиболее известный по фильмам «Пираты XX века»,«Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна» и «Волчья яма».

Биография

Детские годы

Талгат Кадырович Нигматулин родился 5 марта 1949 года в узбекско-татарской семье. Согласно наиболее распространённой версии, Талгат Нигматулин родился в городе Кызыл-Кыя Ошской области Киргизской ССР, однако существует версия, согласно которой он родился в столице Узбекской ССР городе Ташкенте, а в Кизил-Кыя семья Нигматулиных переехала, когда Талгату было около года. Во всех своих немногочисленных интервью сам Талгат Нигматулин всегда говорил, что он родился в Ташкенте. Его детские годы прошли трудно. Отец Талгата был шахтёром. Он трагически погиб, когда мальчику не было и двух лет. Талгат начал зарабатывать деньги ещё подростком, работая в различных местах: на сахарном заводе, в сапожной мастерской. Его мать была директором школы, но, несмотря на это, семья жила очень бедно. Матери сложно было воспитывать двух сыновей, поэтому Талгата определили в детский дом.

Рос он замкнутым, нелюдимым и застенчивым, плохо говорил по-русски. Здоровье у мальчика было слабое, в раннем детстве он переболел рахитом. Активные игры со сверстниками обычно заканчивались слезами, синяками и шишками, а порой и более серьёзными травмами. Однажды в пионерском лагере девочка отказалась танцевать с кривоногим сверстником. Обиженный Талгат убежал далеко в степь, чтобы никто не видел его слёз. Тогда он поклялся сделать своё тело красивым. С тех пор начались его занятия бальными танцами и лёгкой атлетикой, а позже карате. Отдушиной для нелюдимого Талгата были книги из обширной домашней библиотеки Нигматулиных. И через какое-то время все, кто его знал, удивлялись тому, как красиво, правильно и литературно Талгат говорил по-русски. Оказывается, чтобы лучше освоить язык, он от руки переписал два тома «Войны и мира».

Образование

Самой же большой его мечтой было — стать кинорежиссёром. Это предопределило его поступление во ВГИК на курс Сергея Герасимова и Тамары Макаровой.

После окончания школы Талгат отправился в Москву поступать во ВГИК. Но туда его приняли не сразу. После первой неудачи Талгат не захотел уезжать из Москвы и поступил в училище циркового и эстрадного искусства, куда его охотно взяли. Учась в цирковом училище, Талгат серьёзно увлёкся борьбой и даже получил разряд. Уже тогда Талгат обладал колоритной внешностью и несомненным талантом. Вскоре его заметили на «Мосфильме», предложив в 1967 году роль белогвардейского офицера в фильме «Баллада о комиссаре».

Эта первая роль сыграла с ним злую шутку. Образ юного мерзавца в чёрных лакированных перчатках настолько удался Талгату, что впоследствии за ним закрепилось амплуа актёра, играющего негодяев. А он всю жизнь мечтал о другом… Алишер Хамдамов

Во ВГИКе Нигматулин учился вместе с другими будущими звёздами: Николаем Ерёменко-младшим, Вадимом Спиридоновым и четырьмя Натальями — Белохвостиковой, Гвоздиковой, Аринбасаровой и Бондарчук.

Творчество

В 1971 году, окончив ВГИК, Талгат Нигматулин поехал в Ташкент и стал актёром киностудии «Узбекфильм». Тогда появились его первые роли в фильмах «Седьмая пуля» (1972), «Встречи и расставания» (1973), «Сказание о Сиявуше» (1976).

Другая грань творчества Нигматулина не так хорошо известна широкой публике — Талгат писал рассказы и стихи. Всё свободное время актёр проводил дома и писал. В Ташкенте были опубликованы некоторые рассказы Нигматулина и даже готовилась к изданию первая книга прозы. Именно он является автором слов известной песни «Русские берёзы». Кинодраматург Одельша Агишев, прочитав кое-какие вещи, посоветовал Талгату поступать на Высшие курсы сценаристов и режиссёров при Госкино СССР. В тот год курс набирал легендарный Витаутас Жалакявичюс. В одном из интервью Нигматулин сказал: «Этому замечательному режиссёру я многим обязан и в жизни, и в творчестве». В 1978 году Талгат успешно окончил эти курсы.

Если первые роли Талгата Нигматулина были небольшими и незначительными, но постепенно, благодаря таланту и дружбе с Николаем Ерёменко, у него начали появляться и более значительные роли. Например, роль Салеха в первом советском боевике — «Пираты XX века». На съёмки этого фильма Талгата и Николая Ерёменко-младшего пригласил режиссёр Борис Дуров. Актёры настолько азартно взялись за дело, что даже отказались от помощи дублёров и каскадёров. Но все неудобства, связанные со съёмкой фильма, были возмещены оглушительным успехом картины. На просмотрах фильма стояли неизменные очереди, зрители ходили на фильм по многу раз.

Личная жизнь

Ирина Шевчук

Во время учёбы во ВГИКе институте Талгат познакомился с молодой студенткой, а ныне Заслуженной артисткой Украинской ССР, Ириной Шевчук:

…У нас был большой долгий роман — практически два года неразлучно, а потом… мы встречались и расставались. Он был опытнее меня, а я, наверное, была слишком маленькая. У меня всё было только в мечтах, в книжках. Окончательно разошлись ещё до окончания института. Для меня это стало тяжёлым переживанием… Ирина Шевчук

Лариса Кандалова

После окончания ВГИКа и возвращения в Ташкент Талгат женился на певице Ларисе Кандаловой, которая одно время состояла в группе «Ялла». Она познакомилась с Талгатом в гостях у общих знакомых. К тому моменту Нигматулин снялся в фильме «Седьмая пуля». Девушку покорила его внимательность: у её московской подруги в Ташкенте заболела мать и не с кем было оставить двух собак. Талгат помог забрать женщину из больницы, а когда Лариса сдавала сессию, забрал одну собаку к себе и ухаживал за ней.

Вскоре в их семье родилась дочь Урсула.

Меня покорили его внимательность, умение дружить. Но семьянин из него не получился. Мы прожили вместе всего год. Влюбчивость и увлечения Талгата другими женщинами я воспринимала как предательство. В конце концов я забрала ребёнка и ушла от него. В тот момент он был абсолютно не готов к семейной жизни. Лариса Кандалова

О существовании 18-летней соперницы Халимы Хасановой Лариса узнала ещё во время беременности.

В одном из интервью, уже после смерти Талгата, Лариса Кандалова так говорила о Халиме:

Эта девочка мёртвой хваткой вцепилась в моего мужа. Она приходила к нам домой, мама Талгата открывала Халиме дверь и пыталась скрыть от меня её визиты — лгала, что это почтальон или соседка. Пусть Халима простит меня за эти слова, как я простила её за причинённую мне в те годы боль. Она очень любила Талгата, жила только для него, по-моему и материально его поддерживала — даже работала на стройке. Это очень мягкая и мудрая женщина, но и она с Талгатом рассталась… Лариса Кандалова

Халима Хасанова

Халима стала второй женой Талгата. Она могла выносить сложный характер Талгата. Их сожительство продлилось семь лет и эти отношения стали самыми долгими в жизни Нигматулина. 21 октября 1980 года у них родился сын Саид.

Я безумно любила Талгата, хотя в наших отношениях случалось разное. Как-то встречали Новый год, вышли из квартиры в гости, а когда вернулись, обнаружили, что дверь захлопнулась. Так вот, на второй этаж по обледенелой водосточной трубе полезла я. Талгат это делать отказался: сказал, что ему страшно. Или вот другая история: когда Саид родился, муж перекупил коляску у мужчины, жена которого ждала ребёнка только через полгода. Талгат не просто вручил ему деньги, а пригласил случайного знакомого в ресторан, чтобы отметить покупку. В этом был весь Талгат — доброжелательный, открытый, компанейский. У него никогда не было врагов… Халима Хасанова

Венера Ибрагимова

На съёмках фильма «Провинциальный роман» режиссёра Мелиса Убукеева, где Талгат Нигматулин играл главную роль, его партнёршей по съёмочной площадке была Венера Ибрагимова. Она и стала последней настоящей любовью Талгата. Когда Венера снималась в очередном фильме, Талгат приехал к ней на старом «Москвиче», который был буквально завален цветами и увёз её в ЗАГС. Венере было 19 лет, Талгату — 33 года.

Это была по всем меркам актёрская семья. Супруги изредка виделись в перерывах между съёмками, жили скромно, но счастливо.

Талгат преклонялся перед творчеством Брюса Ли, жену которого звали Линдой, а Венера была ярой фанаткой звёздной пары Пола и Линды Маккартни, поэтому когда в семье Талгата и Венеры 14 мая 1983 года родилась дочь, её по обоюдному согласию назвали Линдой.

Венера старалась ни в чём не отставать от Талгата. Также стала заниматься карате. Получила чёрный пояс и стала кандидатом в мастера спорта.

Гибель

В начале 1980-х Талгат Нигматулин вступил в секту, во главе которой стояли уроженец города Фрунзе (ныне Бишкек) псевдо-учёный Абай Борубаев и народный «целитель» из каракалпакской столицы Нукуса, экстрасенс Мирза Кымбатбаев. В секту входили журналисты, писатели, художники. Сектанты исповедовали учение под названием «Четвёртый путь», бывшее смесью дзен-буддизма и эзотерики. Для близких людей так и осталось загадкой, что искал самодостаточный человек у «духовных братьев». Вероятно, свойственное Талгату стремление к неизведанному и привело его в секту Борубаева.

В 1981 году Талгат нашёл деньги на режиссёрский дебют — десятиминутный фильм «Эхо», в котором он снял Мирзу и Абая. Фильм был холодно принят и друзьями, и начальством.

Лариса Кандалова считает, что если б она была рядом, то и близко бы эту «шушеру» к Талгату не подпустила:

Думаю, там были замешаны наркотики, потому что не только водочкой в этой секте баловались. Когда мы были вместе, никаких наркотиков у Талгата я не видела, правда, он выпивал, но этим грешили многие артисты. После общения с коллегами он часто возвращался подшофе. Лариса Кандалова

Халима Хасанова о секте Борубаева:

Когда расставались, меня душила тоска. Не покидало чувство, что я отдаю его в ненадёжные руки. Так и не поняла, почему он связался с сектой, чего ему не хватало. Знаю только, что, когда эти мошенники увидели мою фотографию, они уговорили Талгата расстаться со мной. Я умоляла его сделать выбор, пока он не исковеркал свою жизнь, но напрасно. Я один раз видела этих сектантов. Они поразили меня своей убогостью, ущербностью. Талгат среди них был как ясное солнце… Халима Хасанова

В начале февраля 1985 года в «школе» Мирзы и Абая произошёл раскол: несколько учеников из Вильнюса решили порвать отношения с сектой. Для выяснения обстановки на место выехал сам Абай. Он решил пригласить к себе Нигматулина, чтобы тот «выколотил» деньги из непокорных, но Талгат отказался участвовать в рэкете, за что поплатился жизнью.

В ночь с 10 на 11 февраля 1985 года в центре Вильнюса, в доме № 49 по улице Ленина, в квартире художника А. Калинаускаса (33 года, беспартийный, женат, художник общества фотоискусства. Мера пресечения — подписка о невыезде), пятеро «целителей» с особой жестокостью избивали руками и ногами не сопротивлявшегося актёра до тех пор, пока к полудню 11 февраля 1985 года не наступила смерть от несовместимых с жизнью повреждений внутренних органов. По данным, приведённым в книге Фёдора Раззакова со ссылкой на Тадеуша Касьянова, непосредственно участвовал в избиении и руководил им известный московский каратист В. Пестрецов.

Тело Талгата нашли в ванной, на нём было обнаружено 119 травм. Поскольку тело было сильно изуродовано, жена Венера приняла решение его кремировать. Процедуру кремации провели в Каунасе. Прах Талгата захоронили в Ташкенте на кладбище «Чилонзор Ота». Существует версия, согласно которой незадолго до смерти Талгат крестился и принял православие, однако на надгробном памятнике актёра изображены мусульманские символы в виде звезды и полумесяца.

Суд приговорил Абая Борубаева к 14 годам, ещё одного соучастника убийства Нигматуллина — Мирзу Кымбатбаева — к 10 годам тюремного заключения, остальных участников преступления — к более коротким срокам.

Согласно данным из архивов бывших Верховного Суда СССР и ГУИТУ МВД СССР, Абай Борубаев умер в 1988 году во время отбывания тюремного заключения от туберкулёза.

Мирза Кымбатбаев, полностью отсидев свой срок, вышел на свободу и снова занялся целительством и проповедованием своего учения, умер в 2006 году от цирроза печени.

Память

В 2000 году одной из улиц Кызыл-Кыя, где родился актёр, было присвоено имя Талгата Нигматулина.

Фильмография

1. 1967 — Баллада о комиссаре — белогвардейский офицер
2. 1969 — Её имя — Весна — Пулат Садыков
3. 1971 — Ночь на 14-й параллели — Ситонг
4. 1972 — Седьмая пуля — Исмаил
5. 1972 — В чёрных песках — Таган
6. 1973 — Встречи и расставания — Исмаил
7. 1975 — Хозяин воды — Нигмат
8. 1976 — Сказание о Сиявуше — Тулан
9. 1977 — Вооружён и очень опасен — слуга Джойс
10. 1979 — Пираты XX века — пират Салех
11. 1980 — Какие наши годы! — Толик Кучкаров
12. 1981 — Право на выстрел — капитан «Киёси» (озвучивал Николай Ерёменко-мл.)
13. 1981 — Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна — индеец Джо (озвучивал Николай Караченцов)
14. 1981 — Провинциальный роман — Назар Муратов
15. 1982 — Время зимних туманов — Джамол
16. 1982 — Государственная граница. Фильм 3-й: Восточный рубеж — «Весёлый»
17. 1982 — У кромки поля
18. 1982 — Sonjas Rapport
19. 1982 — Приказ: перейти границу — японский смертник
20. 1983 — Волчья яма — Самат
21. 1984 — Один и без оружия — «Хан»
22. 1985 — Противостояние — Уразбаев
23. 1985 — Жизнь и бессмертие Сергея Лазо — капитан-лейтенант Мацуми

Литература

• Г. Фролов. «Талгат Нигматулин: Загадочная судьба пирата ХХ века». «Моя семья» N38, 09.2007
• Л. Славин. «Наваждение». (Повесть в документах). В сборнике «Несколько дней из жизни следователя». Москва. «Юридическая литература». 1987.

Ссылки

• «[netcropol.ucoz.ru/news/talgat_nigmatulin/2011-07-29-17 Талгат Кадырович Нигматулин]», сайт «Расследование» с фотографиями с кладбищ Ташкента
• «[www.youtube.com/watch?v=Hf9deRJn6jI Талгат Нигматулин: гибель суперзвезды]», документальный фильм серии «Следствие вели» с Леонидом Каневским
• «[video.yandex.ru/users/sluza-2/view/6 Человек и закон: памяти Талгата Нигматулина]», 1986
• «[kuvshinka.net/load/142-1-0-1867 Талгат Нигматулин. Притча о жизни и смерти]»
• «[www.peremeny.ru/column/view/978/ Одержимые джинами]». Журналистское расследование обстоятельств и причин смерти Талгата Нигматулина.
• «[www.kokina.ru/art2010-06.htm Секта, убившая моего отца, орудует до сих пор!]». Интервью с Саидом Дашук-Нигматулиным.

Кино   Персоналии   СССР

Отрывок, характеризующий Нигматулин, Талгат Кадырович

– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.


Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.