Нидзё (писательница)

Нидзё (二条) — японская писательница (1258-?), автор автобиографической «Непрошеной повести» (вторая половина XIII века) — одного из величайших произведений средневековой японской литературы.

Биография

Нидзё родилась в 1258 году и принадлежала к высшему слою придворной аристократии. Её отец — старший советник (дайнагон) Кога-но Масатада (1228—1272), был сыном Первого министра Кога-но Митимицу, а мать (умершая, когда Нидзё было два года) — дочерью главы Военного ведомства, старшего советника Сидзё-но Такатика.

С детства и до 28 лет Нидзё жила во дворце Томикодзи, принадлежащем знатному семейству Сайондзи. В этом дворце проживал и император Го-Фукакуса, придворной дамой и фавориткой которого стала Нидзё. При дворе она славилась как искусная поэтесса и музыкантша. Когда Нидзё было 15 лет, умер её отец. Ещё через год умирает ребёнок, рождённый ею от императора и отданный на воспитание дяде Нидзё (которого звали Кога-но Митимицу — так же, как и её деда).

Одновременно со связью с императором Нидзё некоторое время состояла в любовных отношениях с другом детства — Оки-но Акэбоно (Сайондзи Санэкане, Снежный Рассвет). От него она родила девочку, которую, страшась гнева государя, отдала на воспитание чужим людям и больше никогда не видела. Ещё одним любовником Нидзё стал некий настоятель монастыря, который овладел ею с ведома императора Го-Фукакуса. Родившегося ребёнка отдали в семью, в которой незадолго до того умер новорожденный.

После охлаждения к ней императора Нидзё постепенно отдаляется от двора. В 32 года она покидает дворец и становится буддийской монахиней. Она много странствует по монастырям и храмам Японии. Ей пришлось увидеть и дым погребального костра, на которой было сожжено тело её умершего возлюбленного — императора Го-Фукакусы.

В конце жизни она создаёт автобиографическую «Непрошеную повесть» в пяти свитках, где подробно рассказывает о своей жизни. Повесть представляет собой непревзойдённое сочетание традиций дневникового жанра (никки) и повести (цукури моногатари). В повести содержится много стихотворений-танка, сочинённых самой Нидзё.

Библиография

• [www.lib.ru/JAPAN/nidze.txt Нидзё. Непрошеная повесть. Пер. И. Львовой]
• Нидзё. Непрошеная повесть / Пер. И. Львовой. — М., 1986. (о повести — в предисловии И. Львовой).
• Солнце в зените. Восточный альманах. Вып. 10/Сост. Т. П. Редько. — М., 1982. — С. 265—488.
• Старинные японские повести. — СПб, 2003 (издание повести; о повести — в предисловии В. Марковой и И. Львовой).
• Горегляд В. Н. Японская литература VIII—XVI вв. — СПб, 2001.

Отрывок, характеризующий Нидзё (писательница)

– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.