Ниедра, Андриевс

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Андриевс Ниедра
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Андриевс Ниедра (латыш. Andrievs Niedra; 8 февраля 1871, Тирзская волость, Видземский край, Лифляндская губерния — 25 сентября 1942, Рига) — латвийский политик, писатель, публицист, пастор лютеранской церкви, с 10 мая по 29 июня 1919 года — премьер-министр прогерманского Временного правительства Латвии.





Биография

Родился 23 января (по старому стилю) 1871 года в Тирзе. Лифляндская губерния, в крестьянской семье. Учился в приходской школе, потом как экстерн окончил Митавскую гимназию. В 18901899 годах изучал теологию в Дерптском университете. Работал учителем богословия в Риге, одновременно был редактором и владельцем журнала «Austrums» (1903—1906) и литературным редактором в газете «Pēterburgas Avīzes». В публикациях в прессе призывал соотечественников к активной деятельности в любых отраслях, призывал развивать индивидуалистские устремления и, по собственному признанию, предпочитал писать о «великих индивидуумах». Но, будучи священником, не уставал апеллировать к авторитету Церкви, её тысячелетнему опыту[1].

В 1902 г. в Санкт-Петербурге в газетах, выходивших на латышском языке, появился цикл статей Ниедры, где он утверждал, что немецкая нация постепенно вырождается, что немцы вскоре вовсе вымрут. По данной причине Ниедра призывал латышских политиков отказаться от всяких контактов с немецкими деятелями[2].

Во время революции 1905 года обратился к политике, его общественная деятельность началась участием в 1-м конгрессе Латвийских учителей. Был против революции и считал, что та неизбежно потерпит поражение. 1906—1908 годах был пастором в Матишском приходе, потом в Калснаве. 1917 году один из организаторов Латышского союза крестьян, член правления партии.

В период Гражданской войны в Латвии

В период Гражданской войны в Латвии, к апрелю 1919 года, Красной армии, в рядах которой были и латышские стрелки, удалось захватить большую часть территории Латвии, за исключением небольшой области вокруг портового города Лиепаи, которая оставалась под контролем временного правительства Латвии, возглавляемого Карлисом Улманисом. Там же дислоцировались и военные части Латвийского ополчения (Прибалтийский ландесвер), в состав которых входил и Отдельный латышский батальон.

16 апреля 1919 года в Лиепае отряд балтийских немцев (остзейцев) сверг правительство Улманиса, которое спаслось на корабле «Саратов» под защитой британского флота. Когда Ниедра 24 апреля перешел линию фронта и приехал в Лиепаю, он узнал, что путчисты его выбрали главой нового кабинета министров. Отказавшись от должности, Ниедра выступил посредником между путчистами и свергнутым временным правительством: путчисты предлагали отступить и признать кабинет Улманиса, если в правительстве будут и представители балтийских немцев. Когда переговоры кончились ничем, Ниедра согласился возглавить новое правительство — официальной датой вступления в полномочия считается 10 мая. В силе оставались все законы, принятые прежним кабинетом, продолжали работать госучреждения, а вооруженные силы заняли нейтральную позицию.

Таким образом, с апреля по июнь в Латвии было три правительства: правительство Улманиса, которое, находясь в море, не могло влиять на ход событий, так как ему подчинялась лишь созданная в Южной Эстонии под патронажем Эстонской армии Северолатвийская бригада, второе — в Лиепае, находившееся в зависимости от германского командования, и третье — советское — в занятой большевиками части Латвии.

После того, как 22 мая 1919 года отряды ландесвера (в том числе и латышские части, к маю уже бригада) и Железной дивизии, состоявшей из прибывших из Германии добровольцев, освободили Ригу от большевиков, правительство Ниедры переехало в латвийскую столицу. В июне, окончательно сокрушив силы большевиков, вооруженные силы правительства Ниедры у Вендена (Цесис) встретились с частями армии Эстонии (в составе которой была и т. н. Северолатвийская бригада, которая подчинялась кабинету Улманиса). Рзвернулся вооруженный конфликт — Битва под Вынну — где немцы потерпели поражение. Правительство Ниедры прекратило своё существование 29 июня 1919 года. Ниедра был вынужден уехать в Германию.

После Войны за независимость

Ниедра вернулся в Латвию в 1924 году и сразу был арестован и обвинен в измене Родине, а затем в сотрудничестве с Бермондтом-Аваловым. 18—23 сентября состоялся суд по обвинению в организации путча. Ниедра Был осуждён на 3 года заключения. Через 2 года заключение заменили высылкой из страны. В декабре состоялся второй суд по поводу сотрудничества с Бермондтом — Ниедру оправдали. Судебный процесс имел большой резонанс в обществе и был воспринят весьма неоднозначно. Ниедра был депортирован из страны и поселился в германской провинции Восточная Пруссия, где принял немецкое гражданство. Был пастором, писал пьесы и мемуары.

После оккупации Латвии нацистской Германией в 1941 году вернулся в Ригу, где скончался 25 сентября 1942 года, похоронен в Риге на Лесном кладбище.

Оценки деятельности Ниедры

Традиционно в латышской историографии Андриевс Ниедра расценивается как изменник Родины, помогавший немцам в противостоянии с борцами за государственную независимость Латвии. В последние десятилетия его роль в истории активно пересматрывается. Современные русские публицисты правых взглядов, в частности Вольфганг Акунов, Сергей Маньков, оценивают его деятельность как прорусскую и проимперскую, не противоречащую легитимизму, и отмечают отсутствие у него республиканских убеждений.

Отдельные историки видят в деятельности Ниедры прагматизм, которым тот руководствовался во благо латышского народа. Так, например, латвийский историк Арис Пуриньш, автор книги об Андриевсе Ниедре, объясняет сотрудничество с немцами естественным страхом перед победой большевиков в Гражданской войне в России, а также принятием демократической Российской республики в качестве единственного гаранта достойного существования латышской нации и свободного развития латышской культуры[3]. По мнению Пуриньша, Ниедра видел опасность в существовании слабого, пусть де-факто независимого латвийского государства, управляемого социал-демократами, в которых он видел союзников большевиков и считал их одними из главных виновников Октябрьского переворота в России. Пуриньш считает, что Ниедра предрекал Латвии как слабому, но независимому государству скорый крах и порабощение одним из сильных соседей, будь то Советская Россия или Германия. В этом Ниедра не ошибся и даже сумел убедиться в правоте своих опасений, когда стал свидетелем присоединения латвийского государства к Советскому Союзу, а через год — к Нацистской Германии.

См. также

Библиография

  • Ниедра А. В дыму подсеки. Роман (1899)
  • Niedra A. Līduma dūmos. — Rīga, 1899.
  • Niedra A. Mana bērnība. — Latvis, Rīga, 1926.
  • Niedra A. Tautas nodevēja atmiņas.- Rīga, 1998.
  • Niedra A. Kā tās lietas tika darītas. — Rīga, 1943.

Напишите отзыв о статье "Ниедра, Андриевс"

Литература

  • Māc. Andr.Niedras, Dr.T.Vankina un zv. adv. J.Ansberga prāva. — Rīga, 1924.
  • Niedras prāva apgabaltiesā. // Jaunākās Ziņas. 1924.g. 18.septembris.
  • Kundziņš K. Mana mūža gājiens: Atmiņas un apcerējumi. — R., 1935.
  • Sp.Paegle. Kā Latvijas valsts tapa. — Rīga, 1923.
  • Prof. Dr.phil. P.Zālīte. Vācu varas pastari Latvijā: Kritisks-Vēsturisks Latvijas neatkarības cīņu, Golca kara gājiena, Bermonta avantūras, niedrisma un vācu Latvijas kolonizācijas tieksmju apskats. — Rīga, 1925.
  • Puriņš, Āris. Andrievs Niedra. Četri gadi un viss mūžs. — Rīga: Valters un Rapa, 2005.
  • fon der Golz R. Meine Sendung in Finnland und im Baltikum. Leipzig, 1920.
  • Акунов, Вольфганг Позабытая война [www.proza.ru/2008/07/25/342]

Ссылки

  • [vesture.eu/index.php/Niedra_Andrievs Niedra Andrievs — Толковый словарь по истории]

Примечания

  1. www.yfs.ru/dmdocuments/BI_2.pdf БАЛТИЙСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ: Национальные и религиозные меньшинства в Балтийском регионе. Сборник научных трудов. Выпуск 2. Издательство Калининградского государственного университета. 2004
  2. www.yfs.ru/dmdocuments/BI_2.pdf БАЛТИЙСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ: Национальные и религиозные меньшинства в Балтийском регионе. Сборник научных трудов. Выпуск 2. Издательство Калининградского государственного университета. 2004
  3. www.d-pils.lv/news/34831 «Независимость Латвии — это „мерседес“, который мы не могли себе позволить!» Газета Час, 12 июля 2009

Отрывок, характеризующий Ниедра, Андриевс

При начале мазурки Борис видел, что генерал адъютант Балашев, одно из ближайших лиц к государю, подошел к нему и непридворно остановился близко от государя, говорившего с польской дамой. Поговорив с дамой, государь взглянул вопросительно и, видно, поняв, что Балашев поступил так только потому, что на то были важные причины, слегка кивнул даме и обратился к Балашеву. Только что Балашев начал говорить, как удивление выразилось на лице государя. Он взял под руку Балашева и пошел с ним через залу, бессознательно для себя расчищая с обеих сторон сажени на три широкую дорогу сторонившихся перед ним. Борис заметил взволнованное лицо Аракчеева, в то время как государь пошел с Балашевым. Аракчеев, исподлобья глядя на государя и посапывая красным носом, выдвинулся из толпы, как бы ожидая, что государь обратится к нему. (Борис понял, что Аракчеев завидует Балашеву и недоволен тем, что какая то, очевидно, важная, новость не через него передана государю.)
Но государь с Балашевым прошли, не замечая Аракчеева, через выходную дверь в освещенный сад. Аракчеев, придерживая шпагу и злобно оглядываясь вокруг себя, прошел шагах в двадцати за ними.
Пока Борис продолжал делать фигуры мазурки, его не переставала мучить мысль о том, какую новость привез Балашев и каким бы образом узнать ее прежде других.
В фигуре, где ему надо было выбирать дам, шепнув Элен, что он хочет взять графиню Потоцкую, которая, кажется, вышла на балкон, он, скользя ногами по паркету, выбежал в выходную дверь в сад и, заметив входящего с Балашевым на террасу государя, приостановился. Государь с Балашевым направлялись к двери. Борис, заторопившись, как будто не успев отодвинуться, почтительно прижался к притолоке и нагнул голову.
Государь с волнением лично оскорбленного человека договаривал следующие слова:
– Без объявления войны вступить в Россию. Я помирюсь только тогда, когда ни одного вооруженного неприятеля не останется на моей земле, – сказал он. Как показалось Борису, государю приятно было высказать эти слова: он был доволен формой выражения своей мысли, но был недоволен тем, что Борис услыхал их.
– Чтоб никто ничего не знал! – прибавил государь, нахмурившись. Борис понял, что это относилось к нему, и, закрыв глаза, слегка наклонил голову. Государь опять вошел в залу и еще около получаса пробыл на бале.
Борис первый узнал известие о переходе французскими войсками Немана и благодаря этому имел случай показать некоторым важным лицам, что многое, скрытое от других, бывает ему известно, и через то имел случай подняться выше во мнении этих особ.

Неожиданное известие о переходе французами Немана было особенно неожиданно после месяца несбывавшегося ожидания, и на бале! Государь, в первую минуту получения известия, под влиянием возмущения и оскорбления, нашел то, сделавшееся потом знаменитым, изречение, которое самому понравилось ему и выражало вполне его чувства. Возвратившись домой с бала, государь в два часа ночи послал за секретарем Шишковым и велел написать приказ войскам и рескрипт к фельдмаршалу князю Салтыкову, в котором он непременно требовал, чтобы были помещены слова о том, что он не помирится до тех пор, пока хотя один вооруженный француз останется на русской земле.
На другой день было написано следующее письмо к Наполеону.
«Monsieur mon frere. J'ai appris hier que malgre la loyaute avec laquelle j'ai maintenu mes engagements envers Votre Majeste, ses troupes ont franchis les frontieres de la Russie, et je recois a l'instant de Petersbourg une note par laquelle le comte Lauriston, pour cause de cette agression, annonce que Votre Majeste s'est consideree comme en etat de guerre avec moi des le moment ou le prince Kourakine a fait la demande de ses passeports. Les motifs sur lesquels le duc de Bassano fondait son refus de les lui delivrer, n'auraient jamais pu me faire supposer que cette demarche servirait jamais de pretexte a l'agression. En effet cet ambassadeur n'y a jamais ete autorise comme il l'a declare lui meme, et aussitot que j'en fus informe, je lui ai fait connaitre combien je le desapprouvais en lui donnant l'ordre de rester a son poste. Si Votre Majeste n'est pas intentionnee de verser le sang de nos peuples pour un malentendu de ce genre et qu'elle consente a retirer ses troupes du territoire russe, je regarderai ce qui s'est passe comme non avenu, et un accommodement entre nous sera possible. Dans le cas contraire, Votre Majeste, je me verrai force de repousser une attaque que rien n'a provoquee de ma part. Il depend encore de Votre Majeste d'eviter a l'humanite les calamites d'une nouvelle guerre.
Je suis, etc.
(signe) Alexandre».
[«Государь брат мой! Вчера дошло до меня, что, несмотря на прямодушие, с которым соблюдал я мои обязательства в отношении к Вашему Императорскому Величеству, войска Ваши перешли русские границы, и только лишь теперь получил из Петербурга ноту, которою граф Лористон извещает меня, по поводу сего вторжения, что Ваше Величество считаете себя в неприязненных отношениях со мною, с того времени как князь Куракин потребовал свои паспорта. Причины, на которых герцог Бассано основывал свой отказ выдать сии паспорты, никогда не могли бы заставить меня предполагать, чтобы поступок моего посла послужил поводом к нападению. И в действительности он не имел на то от меня повеления, как было объявлено им самим; и как только я узнал о сем, то немедленно выразил мое неудовольствие князю Куракину, повелев ему исполнять по прежнему порученные ему обязанности. Ежели Ваше Величество не расположены проливать кровь наших подданных из за подобного недоразумения и ежели Вы согласны вывести свои войска из русских владений, то я оставлю без внимания все происшедшее, и соглашение между нами будет возможно. В противном случае я буду принужден отражать нападение, которое ничем не было возбуждено с моей стороны. Ваше Величество, еще имеете возможность избавить человечество от бедствий новой войны.
(подписал) Александр». ]


13 го июня, в два часа ночи, государь, призвав к себе Балашева и прочтя ему свое письмо к Наполеону, приказал ему отвезти это письмо и лично передать французскому императору. Отправляя Балашева, государь вновь повторил ему слова о том, что он не помирится до тех пор, пока останется хотя один вооруженный неприятель на русской земле, и приказал непременно передать эти слова Наполеону. Государь не написал этих слов в письме, потому что он чувствовал с своим тактом, что слова эти неудобны для передачи в ту минуту, когда делается последняя попытка примирения; но он непременно приказал Балашеву передать их лично Наполеону.
Выехав в ночь с 13 го на 14 е июня, Балашев, сопутствуемый трубачом и двумя казаками, к рассвету приехал в деревню Рыконты, на французские аванпосты по сю сторону Немана. Он был остановлен французскими кавалерийскими часовыми.
Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.