Нижегородский 17-й драгунский полк

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Нижегородский драгунский полк»)
Перейти к: навигация, поиск
17-й драгунский Нижегородский Его Величества полк

Полковой нагрудный знак
Годы существования

8 сентября 1701 — 1918

Страна

Российская империя Российская империя
Российская империя Российская империя
Российская империя Российская империя
РСФСР РСФСР

Подчинение

Командиру полка

Входит в

Отдельный Грузинский корпус (1816—1820)
Отдельный Кавказский корпус (1820—1865)
Кавказская кавалерийская дивизия (1865—1917)

Тип

кавалерия

Включает в себя

подразделения

Численность

воинская часть

Дислокация

Тифлис

Участие в

Северная война
Прутский поход
Русско-турецкая война (1735—1739)
Русско-шведская война (1741—1743)
Семилетняя война
Польская война (1766)
Русско-турецкая война (1768—1774)
Русско-турецкая война (1787—1792)
Кавказская война
Русско-персидская война (1796)
Русско-персидская война (1826—1828)
Русско-турецкая война (1828—1829)
Крымская война
Русско-турецкая война (1877—1878)

17-й драгунский Нижегородский Его Величества полк — драгунский полк кавалерии (воинская часть) Русской императорской армии, один из двух самых заслуженных полков вооружённых сил России.[2]





Формирование и кампании полка

Данное формирование появилось, в период реформ Петра Великого, во время реформирования Новгородского генеральского полка, из числа дворян Бежецкой и Обонежской пятин и копорских казаков.

Северная война

Полк сформирован 8 сентября 1701 г. новгородским воеводой Апраксиным, в составе 10 рот, под названием драгунского Морелия полка. После формирования полк был назначен в состав корпуса Апраксина и в следующем году принял участие в Северной войне. Получив боевое крещение 13 августа 1702 г. при Дудергофской мызе, полк находился при покорении Ингерманландии и участвовал в 1704 г. в осаде Нарвы. Следующие годы войны (1705—1709) прошли в непрерывных походах, набегах и многочисленных стычках со шведами в Литве и на Украине. Из значительных дел полку пришлось принять участие в сражениях при Калише, Головчине и Лесной. В 1703 г. при полку была сформирована гренадерская рота, и в 1705 г. полк назван драгунским полковника Шомбурга полком.

10 марта 1708 г. полк получил название Нижегородского драгунского полка; 23 января 1709 г. гренадерская рота была отчислена на сформирование гренадерского драгунского Андрея Кропотова полка.

В Полтавской баталии, 27 июня 1709 г., Нижегородцы находились в отряде Баура и участвовали в жестокой кавалерийской сече, во время которой каптенармус полка, Абрам Антонов, отбил шведское знамя.

Во время Прутского похода 1711 г. Нижегородцы, находясь в отряде генерала Ренне, были посланы к Браилову и взяли крепость штурмом. В 1716 г. Нижегородский полк был назначен в состав Померанского корпуса и пробыл в Мекленбурге и Померании около двух лет.

1727—1762

С 16 февраля по 13 ноября 1727 г. полку было присвоено название 2-го Шацкого полка. В 1736 г. Нижегородский полк принял участие в войне с турками и находился при взятии Азова.

Во время Шведской войны 1741—1742 гг. часть Нижегородского полка находилась при взятии Фридрихсгама и Гельсингфорса. 30 марта 1756 г. Нижегородский полк был приведён в состав 5 эскадронов и принял участие в Семилетней войне, во время которой находился в сражениях при Гросс-Егерсдорфе, а один из его эскадронов участвовал в сражениях при Пальциге и Кунерсдорфе.

В царствование императора Петра III полк назывался с 25 апреля по 5 июля 1762 г. кирасирским генерал-майора Шетнева полком.

В царствование Екатерины II

По вступлении на престол императрицы Екатерины II полк был 14 января 1763 г. наименован Нижегородским карабинерным. В 1766 г. Нижегородцы были командированы в Польшу и участвовали при штурме Бара и Кракова. Во время 1-й Турецкой войны Нижегородский полк, в составе 1-й армии, участвовал в сражениях под Хотином, у Рябой Могилы, при Ларге и Кагуле. Затем он находился 24 октября 1771 г. при занятии Журжи и 10 ноября 1773 г. в сражении при Черноводах.

24 октября 1775 г., по присоединении Астраханского карабинерного полка, учреждённого в 1701 г. под названием драгунского князя Ивана Львова полка, Нижегородский полк был приведён в состав 10 эскадронов и назван Нижегородским драгунским полком.

В 1783 г. Нижегородцы были командированы на Кубань и c 1787 г. приняли участие в военных действиях против турок, находясь 22 июля 1791 г. при штурме Анапы. С этого времени началась для полка легендарная по своим боевым подвигам служба на Кавказе.

В 1796 г. Нижегородский полк принял участие в экспедиции графа Зубова в Персию, находился при взятии Дербента и совершил тяжёлый поход к Шемахе. «В 1796 году мая с 16-го при осаде и сдаче Персидского города Дербента, а от онаго до реки Куры; 1804 мая с 3-го в Кабарде за рекою Баксаном, 9-го в Шерлищели, 14 между реками Чечемом и Шелукою с охотниками в действительном сражении противу взбунтовавшихся Кабардинцев; — где за отличие награждён орденом Св. Анны 3-го класса, потом вторично в Кабарде за рекою Баксаном до урочища Кизборун; 1805 марта с 9-го в Кабарде до самой вершины Кизборунского ущелья, где во время фуражирования при нападении Кабардинцев 19-го в действительном сражении, а потом через Кизбурун до реки Чечема и большой Шелуки».(Из "Формулярного Списка о Службе и Достоинстве Состоящего по Кавалерии Генерал-майора Чеченского. РГВИА — Марьям Вахидова)

1798—1813

По вступлении на престол императора Павла I полк был приведён в состав пяти эскадронов и назван 31 октября 1798 г. драгунским генерал-майора Грушецкого полком; 3 апреля 1800 г. полк присоединён к драгунскому генерал-майора Пушкина полку, который был переформирован в 10-эскадронный состав и назван 15 октября 1800 г. драгунским генерал-майора Портнягина полком. 30 марта 1801 г. император Александр I снова разделил этот полк на два, по 5 эскадронов в каждом, и повелел им именоваться Нижегородским и Нарвским драгунскими полками.

В следующем году Нижегородский полк, находясь в отряде своего шефа, генерала Глазенапа, принял участие в покорении Большой Кабарды и находился 14 мая 1804 г. при поражении кабардинцев у Чегема. После убийства князя Цицианова Нижегородцы совершили в 1806 г. поход для наказания Бакинского хана и участвовали во взятии Дербента и Баку. В этом же году Нижегородский полк выделил эскадрон на сформирование Дерптского драгунского полка (впоследствии Мариупольский гусарский полк).

17 февраля 1807 г., во время похода в Чечню, Нижегородский полк геройски атаковал засеки в Ханкальском ущелье и заслужил своему шефу, полковнику Сталю, орден св. Георгия 4-й степени. Последующие три года Нижегородцы провели в Екатеринограде, охраняя Кавказскую линию против горцев.

9 апреля 1809 г. Нижегородский полк был назначен в число войск, занимавших Грузию, и, прибыв в Тифлис, принял участие в военных действиях против персов и лезгин. 12 августа1810 г. полковник Сталь выступил с 2 эскадронами и 6 ротами егерей в Карталинию для усмирения восставших осетин и, взяв штурмом сёла Мармазет и Джавы, нанёс мятежникам полное поражение.

В 1812 г. Нижегородский полк принял деятельное участие в подавлении восстания в Кахетии, во время которого в селе Сигнах были вероломно замучены 6 офицеров и 39 нижних чинов полка. В следующем году Нижегородский полк совершил тяжёлый поход в Хевсурию и действовал с отличием при штурме сёл Гуро и Шатили. 3 января 1813 г. Нижегородский полк был переформирован в 6 действующих и 1 запасной эскадрон.

1813—1830

Последующие тринадцать лет прошли для полка в охранной службе на Лезгинской линии, ознаменованной многочисленными мелкими делами с горцами.

Приняв участие в войне с Персией, Нижегородцы особенно отличились 13 сентября 1826 г. под Елисаветполем и лихими атаками способствовали полному поражению неприятеля. В этот день, во время одной из атак, унтер-офицер Жилин отбил персидское знамя. Все офицеры получили за этот бой награды, а командир, полковник Шабельский — орден св. Георгия 4-й степени и чин генерал-майора.

5 июля 1827 г., в Джеван-Булахском бою, Нижегородцы два раза атаковали персидскую кавалерию и отбили два знамени. Командир полка полковник Раевский и поручик Левкович, собственноручно захватившие знамя, были награждены орденом св. Георгия 4-й степени.

После взятия Аббас-Абада, Сардар-Абада и Эривани Нижегородский полк совершил поход в Азербайджан и 15 января 1828 г. занял Марагу. За геройские действия в Персидскую войну полку были пожалованы 27 июля 1828 г. Георгиевские штандарты с надписью: «3а отличие в Персидскую войну 1826, 1827 и 1828 гг.».

Во время русско-турецкой войны 1828—1829 гг. Нижегородцы находились при взятии крепостей Карса, Ахалкалак, Гертвиса и Ахалцыха. В следующем году полк участвовал при поражении Эрзерумского сераскира при Каинлы и совершил поход в Анатолию.

27 сентября 1829 г., при штурме Байбурта, полк, под командованием полковника князя Андронникова, блистательно атаковал в конном строю турецкие укрепления и, отбив 5 орудий, захватил 3 знамени и 250 пленных.

22 сентября 1830 г. полк был награждён знаками на кивера с надписью «За отличие».

1830—1853

С 1830 г., в течение пятнадцати лет, полк находился в Кахетии и охранял Лезгинскую линию, принимая неоднократно участие в экспедициях против горцев.

12 января 1846 г. Нижегородский полк был приведён в состав 10 действующих и 1 резервного эскадронов, причём на пополнение его поступили из III резервного корпуса 4 эскадрона упраздненного Уфимского казачьего полка. 22 января 1846 г. принц Карл Вюртембергский, жених великой княжны Ольги Николаевны, был назначен шефом, и полк назван по его имени.

11 октября 1846 г. два дивизиона драгун, находясь в отряде князя Бебутова, выступили из Дженгутая против Шамиля и находились при штурме и взятии селений Аймяк и Кутешти.

С 1848 по 1853 г. Нижегородский полк был занят, главным образом, охраной Сулакской линии и усмирением Чечни и Дагестана. В 1851 г. 4-й дивизион участвовал в делах 27 и 29 февраля у с. Кутиши и на р. Васе и за выказанное отличие был награждён 25 марта 1851 г. Георгиевским штандартом с надписью «За отличные подвиги в Чечне в 1851 г.».

Крымская война

Во время Крымской войны Нижегородцы доблестно участвовали в боях при Баяндуре и Башкадыкларе, причём в последнем захватили 6 орудий. За сражение при Башкадыкларе командир полка генерал-майор, князь Я. И. Чавчавадзе получил орден св. Георгия 3-й степени, командиры дивизионов полковник Ф. К. Борковский и майор В. А. Петров а также командир одного из эскадронов капитан князь З. Г. Чавчавадзе — орден св. Георгия 4-й степени, все офицеры — полугодовой оклад жалованья, а нижние чины — по 2 рубля и 100 знаков отличия Военного ордена. Кроме того, 21 января 1854 г. полку были пожалованы 17 Георгиевских труб с надписью: «За отличные подвиги при поражении 36-тысячного турецкого корпуса на Башкадыкларских высотах 19 ноября 1853 г.».

24 июня 1854 г. Нижегородский полк находился при поражении турок в сражении при Кюрюк-Дара. За геройские действия при Кюрюк-Дара 5-му дивизиону был пожалован 30 августа 1856 г. новый Георгиевский штандарт с надписью «За отличные подвиги в сражении при Кюрюк-Дара 24 июля 1854 г.». На штандарты 3-го и 4-го дивизионов была добавлена надпись «И за отличие в сражении 24 июля 1854 г. при д. Кюрюк-Дара». Также, на мундиры штаб- и обер-офицеров были пожалованы 10 октября 1854 г. петлицы за военное отличие. Все офицеры получили награды, в том числе подполковник А. М. Дондуков-Корсаков и капитан М. П. Суринов — орден св. Георгия 4-й степени, а полковник И. Е. Тихоцкий был удостоен банта к имевшемуся у него этому ордену; кроме того, нижним чинам пожаловано по 3 рубля и 100 знаков отличия Военного ордена.

В следующем году Нижегородский полк участвовал в Саганлугской экспедиции и находился при осаде и неудачном штурме Карса.

1856—1864

3 апреля 1856 года из 4 эскадронов Нижегородского полка был сформирован Северский драгунский полк, а Нижегородский полк приведён в состав 6 эскадронов. 19 марта 1857 года к названию полка присоединено наименование Нижегородского.

Последующие три года Нижегородцы участвовали в окончательном покорении Восточного Кавказа и находились в нескольких экспедициях в Чечню и Дагестан.

В 1860 году Нижегородский полк был командирован в Закубанскую область и, находясь в Шапсугском и Даховском отрядах, принимал участие в течение пяти лет в многочисленных экспедициях, закончившихся полным покорением Западного Кавказа. 8 августа 1862 года полк был приведён в состав 4 эскадронов, и к названию полка присоединён 25 марта 1864 года № 16. 13 июня 1864 года, по случаю вступления на престол шефа, полк назван 16-м драгунским Нижегородским Его Величества короля Вюртембергского полком. 12 июля того же года император Александр II, желая «почтить заслуги Нижегородского драгунского полка за оказанные оным боевые отличия и славные дела в продолжение Кавказской войны», зачислил себя в списки полка. Кроме того, 25 августа 1864 года государь, «в воздаяние долговременной и славной боевой службы Нижегородского драгунского полка на Кавказе, постоянно сопровождавшейся блистательными подвигами», пожаловал «на мундиры нижних чинов особое наружное отличие, в виде петлиц из шерстяного басона, по образцу ленты ордена св. Георгия».

Турецкая война 1877—1878 гг.

Во время русско-турецкой войны 1877—1878 гг. 2-й дивизион Нижегородского полка под командой майора Керим-бека Новрузова в ночном бою у Бегли-Ахмета 18 мая 1877 года разгромил 4-тысячный турецкий отряд, захватил 2 орудия с 4 зарядными ящиками и два знамени.

2 октября 1877 года 3-й эскадрон, под командой майора А. Витте, высланный для рекогносцировки, был отрезан на Орловских высотах шестью таборами турецкой пехоты, но, несмотря на несоразмерность сил, пробился через неприятеля.

При поражении турок на Аладжинских высотах Нижегородский полк атаковал 3 октября в конном строю Визинкевский люнет и, заняв его, отбил в горячем бою одно знамя, 5 орудий и около 1 000 пленных.

Затем полк участвовал в боях у Зивина, при Буланах, Кизиль-Тапа и Гассан-Кала.

За Турецкую войну Нижегородскому полку, имевшему уже все боевые награды, Высочайше пожалованы 26 ноября 1878 года широкие Георгиевские ленты на штандарты с надписью 1-му дивизиону — «За сражение 2 и 3 октября 1877 г. на Аладжинских высотах» и 2-му дивизиону—"За дела при Бегли-Ахмете 18 мая и на Орловских высотах 2 октября 1877 г.". 6 офицеров были награждены орденом св. Георгия 4-й степени, и 150 нижних чинов получили знаки отличия Военного ордена.

1882—1906

18 августа 1882 г. полку был присвоен № 44. В 1883 г. полк приведён в состав 8 эскадронов. 6 октября 1891 г., по случаю кончины шефа, полк назван 44-м драгунским Нижегородским полком. 27 ноября 1892 г. Его Императорское Высочество Наследник Цесаревич Великий Князь Николай Александрович был назначен Шефом полка, а 2 ноября 1894 г. полку присвоено название 44-го драгунского Нижегородского Его Величества полка.

8 сентября 1901 г., в день 200-летнего юбилея, полку пожалован новый Георгиевский штандарт с добавочной надписью «1701—1901» и с Александровской юбилейной лентой. 6 декабря 1907 г. полку присвоен № 17.

26 марта 1906 г. в списки полка был зачислен наследник цесаревич великий князь Алексей Николаевич. Также в полку в разное время числились императоры Александр II (с 12 июля 1864 г. по 1 марта 1881 г.) и Александр III (с 27 ноября 1881 г. по 21 октября 1894 г.) и великий князь Михаил Николаевич (с 13 октября 1863 г. по 30 декабря 1909 г.). Полковой праздник — 27 ноября.

Оценка боевой службы полка

Боевые подвиги Нижегородцев вызвали следующие слова императора Александра II: «Нижегородцев я считаю своим первым кавалерским полком». Тяжёлая боевая школа, пройденная полком, выдвинула из среды его целый ряд боевых лиц, сыгравших крупную роль при покорении Кавказа и внесших много славных страниц в историю русской армии. К. Ф. Сталь, князь А. Г. Чавчавадзе, Н. Н. Раевский, Ф. А. Круковский, князь Я. И. Чавчавадзе, князь А. М. Дондуков-Корсаков, князь И. Г. Амилахори, граф Н. П. Граббе, князь З. Г. Чавчавадзе, И. П. Шабельский, А. Ф. Багговут, Гусейн Хан Нахичеванский и многие другие знаменитые деятели на военном и государственном поприще — начали свою службу в рядах Нижегородского полка или же командовали им. После восстания декабристов многие участники восстания после суда рядовыми служили в Нижегородском полку.

Знаки отличия полка

Еще при жизни Императора Николая Павловича последовал Высочайший указ, коим «Государь Император, обращая внимание на блистательное мужество, постоянное рвение и примерно усердную во всех отношениях службу драгунского Его Королевского Высочества Наследного Принца Виртембергского полка, доблестными подвигами своими заслужившему уже большую часть отличий, даруемых войскам, Всемилостивейше жалует офицерам сего полка на воротники и обшлага присвоенных им курток золотые петлицы».
Золотые петлицы до того времени жаловались только артиллерии, а потому награда эта сразу выделила Нижегородцев из ряда других полков, не только кавалерийских, но и пехотных.
  • Полковой георгиевский штандарт с надписью «За отличие, оказанное в Персидскую войну 1826, 1827, 1828 гг., за отличные подвиги в Чечне в 1851 г. и в сражении при Кюрюк-Дара 24 июля 1854 г.» и «1701—1901», с Александровской юбилейной и георгиевскими лентами.
  • Знаки на головные уборы с надписью «За отличие»
  • 17 Георгиевских труб с надписью «3а отличные подвиги при поражении 36-тысячного турецкого корпуса на Башкадыкларских высотах 19 ноября 1853 г.»
  • 25 августа 1864 года государь-император, «в воздаяние долговременной и славной боевой службы Нижегородского драгунского полка на Кавказе, постоянно сопровождавшейся блистательными подвигами», пожаловал «на мундиры нижних чинов особое наружное отличие, в виде петлиц из шерстяного басона, по образцу ленты ордена св. Георгия».
  • Широкие Георгиевские ленты к штандартам с надписями:
    • в 1-м дивизионе — «За сражение 2 и 3 октября 1877 г. на Аладжинских высотах»
    • во 2-м дивизионе — «За дела при Бегли-Ахмете 18 мая и на Орловских высотах 2 октября 1877 г.»
  • Особая форма одежды (газыри на мундирах и лампасы на рейтузах) и шашки азиатского образца, утверждённого в царствование императора Николая I.

Шефы полка

Командиры полка

Георгиевские кавалеры

Вахмистр Иван Клюшников (за русско-турецкую войну 1877—1878 годов)

  • 4 ст № 22438
  • 3 ст № 3671
  • 2 ст № 3671
  • 1 ст № 333

Известные люди, служившие в полку

Другие формирования этого имени

  • 22-й пехотный Нижегородский полк — сформирован 25 июня 1700 года под именем Больмана полка, с 1708 г. носил имя Нижегородского пехотного, 25 марта 1864 г. к наименованию полка был присоединён № 22[3].
  • Нижегородский внутренний губернский батальон — сформирован 17 января 1811 г., 13 августа 1864 г. переименован в Симбирский губернский батальон, который после нескольких преобразований пошёл на формирование 189-го Измаильского и 195-го Оровайского пехотных полков.
  • Нижегородский конный полк — сформирован в 1812 г. на основании Манифеста о созыве внутреннего ополчения, после изгнания Наполеона полк распущен по домам.

См. также

Напишите отзыв о статье "Нижегородский 17-й драгунский полк"

Примечания

  1. Илл. 1037. Фанен-юнкер Нижегородского Драгунского полка, 1797-1800 // Историческое описание одежды и вооружения российских войск, с рисунками, составленное по высочайшему повелению: в 30 т., в 60 кн. / Под ред. А. В. Висковатова.
  2. Полевой А. [george-orden.narod.ru/Stat/stat23.html Широкие Георгиевские ленты на знамена и штандарты].
  3. Зимин В. В. [www.runivers.ru/lib/book4613/56667/ История 22-го пехотного Нижегородского полка (1700—1800)]. — СПб.: Тип. Тренке и Фюсно, 1900. — 409 с.

Литература

Ссылки

  • Полевой А.. [george-orden.narod.ru/Stat/stat23.html Широкие Георгиевские ленты на знамёна и штандарты]. Георгиевская страница.

Отрывок, характеризующий Нижегородский 17-й драгунский полк

Осмотрев местность против Шевардинского редута, Наполеон подумал несколько времени молча и указал на места, на которых должны были быть устроены к завтрему две батареи для действия против русских укреплений, и места, где рядом с ними должна была выстроиться полевая артиллерия.
Отдав эти и другие приказания, он вернулся в свою ставку, и под его диктовку была написана диспозиция сражения.
Диспозиция эта, про которую с восторгом говорят французские историки и с глубоким уважением другие историки, была следующая:
«С рассветом две новые батареи, устроенные в ночи, на равнине, занимаемой принцем Экмюльским, откроют огонь по двум противостоящим батареям неприятельским.
В это же время начальник артиллерии 1 го корпуса, генерал Пернетти, с 30 ю орудиями дивизии Компана и всеми гаубицами дивизии Дессе и Фриана, двинется вперед, откроет огонь и засыплет гранатами неприятельскую батарею, против которой будут действовать!
24 орудия гвардейской артиллерии,
30 орудий дивизии Компана
и 8 орудий дивизии Фриана и Дессе,
Всего – 62 орудия.
Начальник артиллерии 3 го корпуса, генерал Фуше, поставит все гаубицы 3 го и 8 го корпусов, всего 16, по флангам батареи, которая назначена обстреливать левое укрепление, что составит против него вообще 40 орудий.
Генерал Сорбье должен быть готов по первому приказанию вынестись со всеми гаубицами гвардейской артиллерии против одного либо другого укрепления.
В продолжение канонады князь Понятовский направится на деревню, в лес и обойдет неприятельскую позицию.
Генерал Компан двинется чрез лес, чтобы овладеть первым укреплением.
По вступлении таким образом в бой будут даны приказания соответственно действиям неприятеля.
Канонада на левом фланге начнется, как только будет услышана канонада правого крыла. Стрелки дивизии Морана и дивизии вице короля откроют сильный огонь, увидя начало атаки правого крыла.
Вице король овладеет деревней [Бородиным] и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Морана и Жерара, которые, под его предводительством, направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками армии.
Все это должно быть исполнено в порядке (le tout se fera avec ordre et methode), сохраняя по возможности войска в резерве.
В императорском лагере, близ Можайска, 6 го сентября, 1812 года».
Диспозиция эта, весьма неясно и спутанно написанная, – ежели позволить себе без религиозного ужаса к гениальности Наполеона относиться к распоряжениям его, – заключала в себе четыре пункта – четыре распоряжения. Ни одно из этих распоряжений не могло быть и не было исполнено.
В диспозиции сказано, первое: чтобы устроенные на выбранном Наполеоном месте батареи с имеющими выравняться с ними орудиями Пернетти и Фуше, всего сто два орудия, открыли огонь и засыпали русские флеши и редут снарядами. Это не могло быть сделано, так как с назначенных Наполеоном мест снаряды не долетали до русских работ, и эти сто два орудия стреляли по пустому до тех пор, пока ближайший начальник, противно приказанию Наполеона, не выдвинул их вперед.
Второе распоряжение состояло в том, чтобы Понятовский, направясь на деревню в лес, обошел левое крыло русских. Это не могло быть и не было сделано потому, что Понятовский, направясь на деревню в лес, встретил там загораживающего ему дорогу Тучкова и не мог обойти и не обошел русской позиции.
Третье распоряжение: Генерал Компан двинется в лес, чтоб овладеть первым укреплением. Дивизия Компана не овладела первым укреплением, а была отбита, потому что, выходя из леса, она должна была строиться под картечным огнем, чего не знал Наполеон.
Четвертое: Вице король овладеет деревнею (Бородиным) и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Марана и Фриана (о которых не сказано: куда и когда они будут двигаться), которые под его предводительством направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками.
Сколько можно понять – если не из бестолкового периода этого, то из тех попыток, которые деланы были вице королем исполнить данные ему приказания, – он должен был двинуться через Бородино слева на редут, дивизии же Морана и Фриана должны были двинуться одновременно с фронта.
Все это, так же как и другие пункты диспозиции, не было и не могло быть исполнено. Пройдя Бородино, вице король был отбит на Колоче и не мог пройти дальше; дивизии же Морана и Фриана не взяли редута, а были отбиты, и редут уже в конце сражения был захвачен кавалерией (вероятно, непредвиденное дело для Наполеона и неслыханное). Итак, ни одно из распоряжений диспозиции не было и не могло быть исполнено. Но в диспозиции сказано, что по вступлении таким образом в бой будут даны приказания, соответственные действиям неприятеля, и потому могло бы казаться, что во время сражения будут сделаны Наполеоном все нужные распоряжения; но этого не было и не могло быть потому, что во все время сражения Наполеон находился так далеко от него, что (как это и оказалось впоследствии) ход сражения ему не мог быть известен и ни одно распоряжение его во время сражения не могло быть исполнено.


Многие историки говорят, что Бородинское сражение не выиграно французами потому, что у Наполеона был насморк, что ежели бы у него не было насморка, то распоряжения его до и во время сражения были бы еще гениальнее, и Россия бы погибла, et la face du monde eut ete changee. [и облик мира изменился бы.] Для историков, признающих то, что Россия образовалась по воле одного человека – Петра Великого, и Франция из республики сложилась в империю, и французские войска пошли в Россию по воле одного человека – Наполеона, такое рассуждение, что Россия осталась могущественна потому, что у Наполеона был большой насморк 26 го числа, такое рассуждение для таких историков неизбежно последовательно.
Ежели от воли Наполеона зависело дать или не дать Бородинское сражение и от его воли зависело сделать такое или другое распоряжение, то очевидно, что насморк, имевший влияние на проявление его воли, мог быть причиной спасения России и что поэтому тот камердинер, который забыл подать Наполеону 24 го числа непромокаемые сапоги, был спасителем России. На этом пути мысли вывод этот несомненен, – так же несомненен, как тот вывод, который, шутя (сам не зная над чем), делал Вольтер, говоря, что Варфоломеевская ночь произошла от расстройства желудка Карла IX. Но для людей, не допускающих того, чтобы Россия образовалась по воле одного человека – Петра I, и чтобы Французская империя сложилась и война с Россией началась по воле одного человека – Наполеона, рассуждение это не только представляется неверным, неразумным, но и противным всему существу человеческому. На вопрос о том, что составляет причину исторических событий, представляется другой ответ, заключающийся в том, что ход мировых событий предопределен свыше, зависит от совпадения всех произволов людей, участвующих в этих событиях, и что влияние Наполеонов на ход этих событий есть только внешнее и фиктивное.
Как ни странно кажется с первого взгляда предположение, что Варфоломеевская ночь, приказанье на которую отдано Карлом IX, произошла не по его воле, а что ему только казалось, что он велел это сделать, и что Бородинское побоище восьмидесяти тысяч человек произошло не по воле Наполеона (несмотря на то, что он отдавал приказания о начале и ходе сражения), а что ему казалось только, что он это велел, – как ни странно кажется это предположение, но человеческое достоинство, говорящее мне, что всякий из нас ежели не больше, то никак не меньше человек, чем великий Наполеон, велит допустить это решение вопроса, и исторические исследования обильно подтверждают это предположение.
В Бородинском сражении Наполеон ни в кого не стрелял и никого не убил. Все это делали солдаты. Стало быть, не он убивал людей.
Солдаты французской армии шли убивать русских солдат в Бородинском сражении не вследствие приказания Наполеона, но по собственному желанию. Вся армия: французы, итальянцы, немцы, поляки – голодные, оборванные и измученные походом, – в виду армии, загораживавшей от них Москву, чувствовали, что le vin est tire et qu'il faut le boire. [вино откупорено и надо выпить его.] Ежели бы Наполеон запретил им теперь драться с русскими, они бы его убили и пошли бы драться с русскими, потому что это было им необходимо.
Когда они слушали приказ Наполеона, представлявшего им за их увечья и смерть в утешение слова потомства о том, что и они были в битве под Москвою, они кричали «Vive l'Empereur!» точно так же, как они кричали «Vive l'Empereur!» при виде изображения мальчика, протыкающего земной шар палочкой от бильбоке; точно так же, как бы они кричали «Vive l'Empereur!» при всякой бессмыслице, которую бы им сказали. Им ничего больше не оставалось делать, как кричать «Vive l'Empereur!» и идти драться, чтобы найти пищу и отдых победителей в Москве. Стало быть, не вследствие приказания Наполеона они убивали себе подобных.
И не Наполеон распоряжался ходом сраженья, потому что из диспозиции его ничего не было исполнено и во время сражения он не знал про то, что происходило впереди его. Стало быть, и то, каким образом эти люди убивали друг друга, происходило не по воле Наполеона, а шло независимо от него, по воле сотен тысяч людей, участвовавших в общем деле. Наполеону казалось только, что все дело происходило по воле его. И потому вопрос о том, был ли или не был у Наполеона насморк, не имеет для истории большего интереса, чем вопрос о насморке последнего фурштатского солдата.
Тем более 26 го августа насморк Наполеона не имел значения, что показания писателей о том, будто вследствие насморка Наполеона его диспозиция и распоряжения во время сражения были не так хороши, как прежние, – совершенно несправедливы.
Выписанная здесь диспозиция нисколько не была хуже, а даже лучше всех прежних диспозиций, по которым выигрывались сражения. Мнимые распоряжения во время сражения были тоже не хуже прежних, а точно такие же, как и всегда. Но диспозиция и распоряжения эти кажутся только хуже прежних потому, что Бородинское сражение было первое, которого не выиграл Наполеон. Все самые прекрасные и глубокомысленные диспозиции и распоряжения кажутся очень дурными, и каждый ученый военный с значительным видом критикует их, когда сражение по ним не выиграно, и самью плохие диспозиции и распоряжения кажутся очень хорошими, и серьезные люди в целых томах доказывают достоинства плохих распоряжений, когда по ним выиграно сражение.
Диспозиция, составленная Вейротером в Аустерлицком сражении, была образец совершенства в сочинениях этого рода, но ее все таки осудили, осудили за ее совершенство, за слишком большую подробность.
Наполеон в Бородинском сражении исполнял свое дело представителя власти так же хорошо, и еще лучше, чем в других сражениях. Он не сделал ничего вредного для хода сражения; он склонялся на мнения более благоразумные; он не путал, не противоречил сам себе, не испугался и не убежал с поля сражения, а с своим большим тактом и опытом войны спокойно и достойно исполнял свою роль кажущегося начальствованья.


Вернувшись после второй озабоченной поездки по линии, Наполеон сказал:
– Шахматы поставлены, игра начнется завтра.
Велев подать себе пуншу и призвав Боссе, он начал с ним разговор о Париже, о некоторых изменениях, которые он намерен был сделать в maison de l'imperatrice [в придворном штате императрицы], удивляя префекта своею памятливостью ко всем мелким подробностям придворных отношений.
Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».
Окончив свой второй стакан пунша, Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему назавтра.
Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd'hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.


Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.


Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.
– Что ездит этот перед линией? – опять крикнул на него кто то.
– Влево, вправо возьми, – кричали ему. Пьер взял вправо и неожиданно съехался с знакомым ему адъютантом генерала Раевского. Адъютант этот сердито взглянул на Пьера, очевидно, сбираясь тоже крикнуть на него, но, узнав его, кивнул ему головой.
– Вы как тут? – проговорил он и поскакал дальше.
Пьер, чувствуя себя не на своем месте и без дела, боясь опять помешать кому нибудь, поскакал за адъютантом.
– Это здесь, что же? Можно мне с вами? – спрашивал он.
– Сейчас, сейчас, – отвечал адъютант и, подскакав к толстому полковнику, стоявшему на лугу, что то передал ему и тогда уже обратился к Пьеру.
– Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Все любопытствуете?
– Да, да, – сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехал дальше.
– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.