Низар, Дезире

Жан Мари Наполеон Дезире Низар
фр. Jean Marie Napoléon Désiré Nisard
Дата рождения:	20 марта 1806(1806-03-20)
Место рождения:	Шатийон-сюр-Сен, Франция
Дата смерти:	25 марта 1888(1888-03-25) (82 года)
Место смерти:	Сан-Ремо
Гражданство:	Франция
Язык произведений:	французский

Жан Мари Наполеон Дезире Низар (1806—1888) — французский критик и историк литературы, член Французской академии.

Начал работать в оппозиционных газетах — «Journal des débats» и «National». В 1831 г. вышел его роман «Le convoi de la laitière», столь неудачный, что Низар впоследствии скупал и уничтожал его.

В области истории литературы Низар дебютировал выдающимся трудом: «Etudes sur les poëles latins de la décadence» (1834). Неустойчивость политических воззрений дала Низару возможность сделать учено-административную карьеру, равно удачную при всех режимах. Во время июльской монархии он был депутатом, начальником отделения в министерстве народного просвещения и профессором в Collège de France.

Революция 1848 г. оставила его на время не у дел, но Наполеон III возвратил ему кафедру и назначил главным инспектором по высшему образованию (1853). Низар отплатил императору лекцией о двойной морали (1855), где доказывал студентам, что декабрьский переворот может быть оправдан с точки зрения высшей, более свободной морали. В 1857 г. назначен директором Нормальной школы, в 1867 г. сенатором.

Сочинения: «Histoire et description de la ville de Nimes» (1835), «Mélanges» (1838), «Précis de l’histoire de la littérature francaise» (1840), превосходная «Histoire de la littérature francaise» (1844—1861), «Etudes sur la Renaissance» (1855; об Эразме, Томасе Море и Меланхтоне), «Etudes de critique littéraire» (1858), «Etudes d’histoire et de littérature» (1859 и 1864), «Mélanges d’histoire et de littérature» (1868), «Les quatre grands historiens latins» (1875), «Renaissance et Réforme» (1877), «Discours académiques et universitaires» (1884), «Considérations sur la Révolution francaise et sur Napoléon I» (1887).

После его смерти вышли: «Souvenirs et notes biographiques» (1888) и «Aegri somnia, peusées et caractères» (1889).

В истории, как и в критике, Низар был типичным догматиком. Усматривая в истории французской литературы законченное рациональное построение, он видел в веке Людовика XIV кульминационный пункт, после которого вся история французской литературы есть история падения. Задача проследить из века в век развитие творчества народа заменялась у него блестящими панегириками гениальным представителям французского классицизма и беспощадным отрицанием всего дальнейшего движения. В Фенелоне он уже видит задатки своеволия и химерического направления мысли, а Руссо является в его глазах позднейшим олицетворением утопии. Его критика, основанная на классической традиции, избравшей себе девизом «здравый смысл», восстает против всякого новшества, ревностно «охраняя истину от угрожающих ей враждебных начал: непостоянства человеческого духа вообще и национального в частности» (Пелисье).

Ссылки

• Низар, Жан-Мари-Наполеон-Дезире // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Низар, Дезире

Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.
– Всё то же, – отвечала она мужу.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
– Слава Богу! – сказал он. – Жена мне всё сказала! – Он обнял одной рукой Пьера, другой – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его дурно пахучим ртом. Слезы, действительно, омочили его щеки.
– Княгиня, иди же сюда, – прокричал он.
Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.
Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно растерянным выражением.
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.
– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.


Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.