Петров, Никита Васильевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Никита Петров»)
Перейти к: навигация, поиск
Никита Васильевич Петров

Никита Петров на 12-й Международной ярмарке интеллектуальной литературы,
Non-Fiction 2010, Москва
Дата рождения:

31 января 1957(1957-01-31) (67 лет)

Место рождения:

Киев

Страна:

СССР СССРРоссия Россия

Научная сфера:

история

Место работы:

общество «Мемориал»

Альма-матер:

МХТИ им. Д. И. Менделеева (1980)

Награды и премии:

Ники́та Васи́льевич Петро́в (род. 31 января 1957 года, Киев) — российский историк[1][2], доктор философии (PhD)[3], заместитель председателя Совета Научно-информационного и просветительского центра общества «Мемориал». Специализируется на истории советских органов безопасности.





Научная деятельность

Родился 31 января 1957 г. в Киеве. В августе 1960 г. семья переехала в Москву. В 1974 г. поступил в Московский химико-технологический институт. В 1980 г. защитил диплом по теме, связанной с химией фтористых соединений урана. В апреле 1980 г. поступил на учёбу в аспирантуру Института атомной энергии имени И. В. Курчатова, где работал над диссертацией о химических соединениях плутония[4].

С декабря 1988 участвовал в научных семинарах общества «Мемориал». С июня 1990 заместитель председателя Совета Научно-информационного и просветительского центра «Мемориал». После августа 1991 — эксперт Комиссии Верховного Совета РФ по приёму-передаче архивов КПСС и КГБ на государственное хранение. В 1992 — эксперт Конституционного Суда в процессе разбирательства «Дела КПСС».

Специализируется на истории советских органов безопасности. Известен как автор-составитель (ряд работ совместно с К. Скоркиным и А. Кокуриным) многих справочников описывающих структуру и функции советских спецслужб с 1917 год по 1991 год, содержащих биографии нескольких тысяч представителей их высшего руководящего состава.

В 2008 защитил диссертацию и получил степень PhD в Амстердамском университете по теме «Сталин и органы НКВД—МГБ в советизации стран Центральной и Восточной Европы. 1945—1953 гг.»[5].

Инцидент во время интервью на радиостанции «Эхо Москвы»

В 2010 году на радиостанции «Эхо Москвы» в интервью с Нателлой Болтянской Н. Петров сказал, что в 1937—1938 гг. в СССР было арестовано «свыше полутора тысяч миллионов человек», и, несмотря на неоднократные уточняющие вопросы ведущей, повторил это число ещё три раза[6]. Свою ошибку Петров признал в конце передачи. Тем не менее данный инцидент привлёк широкое внимание[7][8][9][10][11].

Никита Михалков отозвался об этом так: «Какой апломб и какие амбиции! С какой уверенностью называются абсурдные цифры. <...> Но вы мозг-то включите хоть на секундочку!»[11].

Историк Александр Дюков написал: «В „Мемориале“ есть очень хорошие историки, много сделавшие для изучения картины советских репрессий. Однако Н. Петров, похоже, своих коллег не читал. Или читал, но крепко подзабыл в раже борьбы с проклятым сталинизмом. И понес наш герой нечто совершенно феерическое»[12].

Историк и публицист Игорь Пыхалов дал следующий комментарий:

Разумеется, в данном случае мы имеем дело с оговоркой. Однако несмотря на неоднократные намёки ведущей, историк-«мемориалец» даже не пытается задуматься, оценить звучащие цифры с точки зрения здравого смысла. Вместо этого он с упорством токующего тетерева вновь и вновь повторяет фразу насчёт «полутора тысяч миллионов». <...> Цифра вышла совершенно несуразная, неудивительно, что ведущая спохватилась. А вот если бы господин Петров ошибся не в тысячу, а, скажем, в десять раз, то его «откровения» вполне могли принять всерьёз[10].

Взгляды

  • По его мнению «люди не отличают на самом деле насильственное убийство предумышленное от неосторожного, например. Отсюда все эти рискованные параллели. А вот при Ельцине, когда реформы были, при Гайдаре столько-то людей от голода умерли, хотя, конечно, это тоже натяжка и лукавство. Но им кажется, что это одно и то же с тем, что при Сталине кого-то расстреляли. На самом деле, это непонимание умысла, который образует субъективную вину палача и того, кто, например, не воспрепятствовал чему-то. Да, он тоже виноват, но это иная ответственность»[13].
  • Имеет собственное мнение относительно блокады Кубы (2009): «считаю, это абсолютно оправданная мера. Не надо было отбирать собственность, которая им не принадлежит, отсюда и идет эта блокада. Это принципиальный вопрос, между прочим. Потому что есть все-таки понятие права, есть понятие выкупа собственности, если они очень хотели, чтобы многие плантации и многие предприятия принадлежали кубинскому народу. Пожалуйста, выкупайте их. Это же просто возмутительно, когда их отбирают. Понятно, что люди, потерявшие на этом деньги, будут организовывать блокаду — это нормально»[14].
  • Считает, что «Тело Ленина вовсе не является святыми мощами», что оно «сохраняется искусственно, в отличие от святых мощей, которые сохраняются сами по себе, чудотворным образом»[14].
  • Считает, что СССР «несет равную с Германией ответственность за развязывание Второй мировой войны»[15][16].
  • Об освобождении Советским Союзом стран Восточной Европы в ходе Второй мировой войны отмечал: «туда, куда пришла Красная армия, туда пришел советский террористический режим, и там уже начиналось строительство типичных тоталитарных государств и массовые репрессии»[15].
  • Выступает за признание «советского режима преступным»[16], характеризовал его «тоталитарной человеконенавистнической системой»[16].

Книги

  • Петров Н.В., Кокурин А.И. ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917—1960. Справочник. — М., 1997.
  • Петров Н. В., Скоркин К. В. Кто руководил НКВД. 1934—1941 гг. Справочник. — М., Звенья, 1999
  • Петров Н. В., Кокурин А.И. ГУЛАГ: Главное управление лагерей. 1918-1960. — М., 2000.
  • Петров Н. В., Кокурин А.И. Лубянка. Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917—1991. Справочник. — М., Международный фонд "Демократия", 2003
  • Петров Н. В. Первый председатель КГБ Иван Серов. — М., Материк, 2005.
  • Петров Н. В., Янсен М. «Сталинский питомец» — Николай Ежов. — М., РОССПЭН, 2008
  • Петров Н. В. Кто руководил органами Госбезопасности. 1941—1954 гг. Справочник. — М., Звенья, 2010.
  • Petrov N. Die sowjetischen Geheimdienstmitarbeiter in Deutschland. Der leitende Personalbestand der Staatssicherheitsorgane der UdSSR in der Sowjetischen Besatzungszone Deutschlands und der DDR von 1945-1954. Biografisches Nachschlagwerk. — Berlin, 2010.
  • Петров Н. В. По сценарию Сталина. Роль органов НКВД-МГБ СССР в советизации стран Центральной и Восточной Европы. 1945—1953 гг. — М., Российская политическая энциклопедия, 2011
  • Петров Н. В. Палачи. Они выполняли заказы Сталина. — М., Новая газета, 2011
  • Pietrow N. Psy Stalina. - Warszawa, 2012
  • Pietrow N. Stalinowski kat Polski. Sierow. - Warszawa, 2013.

Публикации

  • Совместно с Марком Янсеном, «[www.hooverpress.org/productdetails.cfm?PC=947 Stalin’s Loyal Executioner: People’s Commissar Nikolai Ezhov, 1895—1940]». Stanford: Hoover Institution Press, 2002. ISBN 0-8179-2902-9.
  • [www.pseudology.org/GULAG/ ГУЛАГ]
  • Совместно с А. Б. Рогинским. [www.memo.ru/history/POLAcy/00485ART.htm Польская операция НКВД 1937—1938 гг.]
  • [monderusse.revues.org/docannexe4087.html Репрессии в аппарате МГБ в последние годы жизни Сталина 1951—1953"] Cahiers du monde russe, 2003, No. 44/2-3 pp. 403–436, Les pratiques administratives en Union soviétique, 1920—1960.
  • [dare.uva.nl/document/106770 Сталин и органы НКВД-МГБ в советизации стран Центральной и Восточной Европы. 1945—1953 гг.]. Диссертация, 2008.
  • [polit.ru/article/2009/11/19/stalin/ Преступный характер сталинского режима: юридические основания] — лекция на Полит.ру, 19 ноября 2009

Признание

Напишите отзыв о статье "Петров, Никита Васильевич"

Примечания

  1. [www.memo.ru/2010/12/01/chernikova.htm Никита ПЕТРОВ: В нашем справочнике хороших людей нет]
  2. [www2.memo.ru/d/2176.html Историки Игорь Курляндский и Никита Петров обсуждают обращение: «Открыть архивы советской истории!»]
  3. [www.ustrcr.cz/data/pdf/konference/zlociny-komunismu/prednasejici.pdf Биография в материалах конференции].
  4. [memo.ru/d/3409.html Никита Васильевич Петров]. Биография на сайте Мемориала
  5. [dare.uva.nl/record/1/392553 Сталин и органы НКВД-МГБ в советизации стран Центральной и Восточной Европы] (the University of Amsterdam, Digital Academic Repository)
  6. [echo.msk.ru/programs/staliname/677212-echo/ Программа «Именем Сталина», 8 мая 2010 года]
  7. [cprfspb.ru/4950.html Да, полторы тысячи миллионов арестованных] // Сайт Коммунистической партия Российской Федерации, Санкт-Петербургское городское отделение
  8. Александр Озерский. [kprf.ru/otvet/79119.html Ври, да знай же меру!] // Сайт Коммунистической партия Российской Федерации, 14.05.2010
  9. Леонид Рудницкий. [www.km.ru/news/kak_stalin_arestoval_naseleniya_ Как Сталин «арестовал» 3/4 населения Земли] // KM.ru, 11.05.2010
  10. 1 2 Пыхалов И.В. [www.rulit.me/books/stalin-bez-lzhi-protivoyadie-ot-liberalnoj-zarazy-read-297804-13.html#section_10 Сталин без лжи. Противоядие от «либеральной» заразы]. — Яуза-Пресс, 2013. — 576 с. ISBN 978-5-9955-0702-4
  11. 1 2 Михалков Н.С. Бесогон. Россия между прошлым и будущим. Эксмо, 2016. — 448 с. ISBN 978-5-699-88589-3
  12. Александр Дюков. [a-dyukov.livejournal.com/733410.html О дряни]
  13. [www.svobodanews.ru/content/transcript/1916511.html Виктор Ерофеев беседует со своими гостями о палачах и жертвах новейшей истории]
  14. 1 2 [www.svobodanews.ru/content/transcript/481783.html В 85-годовщину со дня смерти Ленина о влиянии его идей на современную российскую политику]
  15. 1 2 [www.svobodanews.ru/content/transcript/1750935.html Почему очередной юбилей открытия Второго фронта не воспринимается идеологами Кремля как праздничная дата?]
  16. 1 2 3 [www.svobodanews.ru/content/transcript/1807525.html Следует ли вслед за Евросоюзом считать дату пакта Молотова-Риббентропа Днем памяти жертв сталинизма и нацизма?]
  17. [search.memo.ru/show.pl?url=www.memo.ru/daytoday/5ord_zaslugi.htm&words=%E1%F3%E3%E0%E5%F6+%F4%EE%EC%E0++%E8%E2%E0%ED%EE%E2%E8%F7 Президент Польши наградил российских общественных деятелей и ученых]

Ссылки

  • [memo.ru/d/3409.html Страница] на сайте общества «Мемориал»

Отрывок, характеризующий Петров, Никита Васильевич

Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.


После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n'en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.
– Вы никому не делаете милости, – сказала Жюли Друбецкая, собирая и прижимая кучку нащипанной корпии тонкими пальцами, покрытыми кольцами.
Жюли собиралась на другой день уезжать из Москвы и делала прощальный вечер.
– Безухов est ridicule [смешон], но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique [злоязычным]?
– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.