Никитинский, Иосиф Илларионович

Иосиф Илларионович Никитинский
Дата рождения	16 ноября 1905(1905-11-16)
Место рождения	д. Подосёновская, Вельский уезд, Вологодская губерния, Российская империя
Дата смерти	30 декабря 1974(1974-12-30) (69 лет)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	МВД
Годы службы	1927—1928, 1929—1958
Звание
Командовал	начальник Главного архивного управления НКВД — МВД
Награды и премии
В отставке	научный сотрудник НИИ информации

Ио́сиф Илларио́нович Ники́тинский (1905—1974) — советский деятель органов государственной безопасности, начальник Главного архивного управления НКВД — МВД СССР, генерал-майор.

Биография

Родился 16 ноября 1905 года в деревне Подосёновская Вельского уезда Вологодской губернии (ныне Устьянского района Архангельской области) в крестьянской семье. Юношей работал в хозяйстве отца.

В 1922 году вступил в РКСМ. В 1922—1923 годах обучался в губернской совпартшколе 1-й ступени, в 1924—1926 годах — 2-й. По её окончании стал ответственным секретарём Усть-Вельского волостного комитета ВЛКСМ, затем инструктором Вельского уездного комитета ВЛКСМ, снова ответственным секретарём Бестужевского волкома комсомола.

С октября 1927 по октябрь 1928 года проходил срочную службу в РККА рядовым 28-го стрелкового полка. После демобилизации работал заместителем председателя Вологодского губернского и окружного Совета физкультуры.

С 1929 года — на службе в органах внутренних дел. Практикант полномочного представительства ОГПУ по Северному краю (1929—1930), помощник оперуполномоченного спецотдела ПП ОГПУ (1930), оперуполномоченный (1930—1932), старший оперуполномоченный (1932). В 1932 году вступил в ВКП(б).

С 1932 года возглавлял районные отделы ГПУ (с 1934 года — НКВД) в Междуреченском (1932—1936) и Грязовецком районах (1936—1937).

С марта по сентябрь 1937 года прошёл обучение в Центральной школе Главного управления госбезопасности НКВД СССР, посл чего продолжил службу в Москве в должности оперативного уполномоченного 5 отделения 4 отдела ГУГБ НКВД СССР. С 1938 года, в звании лейтенанта госбезопасности, занимал должности заместителя начальника ряда отделений ГУГБ. Возглавлял комиссию по проверке архивных органов по личному поручению Л. П. Берия. Итогами работы комиссии стало составление списка из более ста имён работников, которым выражалось «политическое недоверие».

В марте 1939 года произведён в звание капитана госбезопасности и направлен в Главное архивное управление НКВД СССР в качестве заместителя начальника управления. С апреля 1939 года — и. о. начальника. В марте 1940 года присвоено звание майора госбезопасности. 5 августа 1940 года И. И. Никитинский назначен начальником Главного архивного управления НКВД СССР (с июля 1941 по январь 1944 года — Управление государственных архивов НКВД СССР). При нём было начато составление секретных путеводителей по архивам и секретных сборников документов. Главным направлением деятельности архивных органов объявляется выявление материалов «для оперативного использования органами НКВД» и составление соответствующей картотеки. Для координации этих работ по приказу Никитинского в ГАУ создается специальный отдел № 11, или «отдел секретных фондов».

О стиле руководства И. И. Никитинского можно составить представление по эпизоду, описанному в воспоминаниях сотрудницы архивов И. Ф. Петровской:

В начале 1941 г. к нам в Ленинград приехал начальник ГАУ Никитинский… Зашли в хранилища фонда Дирекции императорских театров. — «Что здесь у вас?» — « Вот это — личные дела актёров». — «Зачем их хранить? Надо в макулатуру выделить». — «Но по ним читатели занимаются». — «Не будут заниматься». «Меня, — пишет Петровская, — всю жизнь потом восхищала железная логика: действительно, если уничтожить, то уже не будут заниматься».

В 1943 году Никитинскому присвоено звание полковника, с 9 июля 1945 года он — генерал-майор госбезопасности.

В конце войны и сразу после неё И. И. Никитинский активизировал издательскую деятельность архивной службы. По его инициативе массовым тиражом стали выходить сборники документов: «Генералиссимус Суворов», «Фельдмаршал Кутузов», «Генерал Багратион» и т. п., в подготовке которых он принимал личное участие. Являлся автором нескольких книг на тему немецкого шпионажа во время Первой и Второй мировой войн.

Однако по итогам проверки работы Главного архивного управления комиссией МВД СССР, ему и руководимой им архивной службе было вменено в вину то, что они не обладают чувством нового и работают по старинке, руководствуясь канонами Декрета от 1 июня 1918 г., «хотя обстановка с тех пор коренным образом изменилась». После этого вынужден был уйти 8 октября 1947 года с должности руководителя архивного управления.

С декабря 1947 года — на преподавательской работе: начальник кафедры службы органов МВД военного института МВД — МГБ СССР (1947—1950), замначальника кафедры (1950—1954).

В 1954—1957 годах возглавлял контрольную инспекцию при начальнике Управления МВД Московской области. В 1957—1958 годах — начальник учебного пункта УВД Московской области. В августе 1958 года уволился из рядов МВД.

Будучи на пенсии, проживал в Москве. В 1964—1966 годах работал научным сотрудником в НИИ информации по тяжёлому машиностроению. Умер 30 декабря 1974 года на 70-м году жизни.

Награды

• Орден Красного Знамени
• Орден Красной Звезды
• Орден «Знак Почёта»
• 4 медали

Литература

• [www.memo.ru/history/NKVD/kto/biogr/gb351.htm Никитинский И. И.] // Петров Н. В., Скоркин К. В. [www.memo.ru/history/NKVD/kto/index.htm Кто руководил НКВД, 1934—1941 : справочник] / Под ред. Н. Г. Охотина и А. Б. Рогинского. — М.: Звенья, 1999. — 502 с. — 3000 экз. — ISBN 5-7870-0032-3.

Ссылки

• [www.rusarchives.ru/heades/nikitinskiy.html Хорхордина Т. И. Руководители государственной архивной службы России. Никитинский Иосиф Илларионович (1905—1974)]

Отрывок, характеризующий Никитинский, Иосиф Илларионович

Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.



Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.