Никифоров, Васюк

Васюк Никифоров

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Васю́к Ники́форов (середина XVI века) — один из первых русских гравёров, предположительно работавший в первой московской так называемой анонимной типографии, которая существовала примерно с 1553 года до типографии Ивана Фёдорова и Петра Мстиславца 1563 года. Вероятно, Васюк готовил доски и был автором гравюр Московской типографии как анонимной 1553 года, так и следующей типографии 1563 года.

Сведений биографического характера о Никифорове не сохранилось, известно что он был резчиком по камню в городе Новгород. Производное имя «Васюк» может быть от полного имени или «Василий» или «Василиск».

В 1552 году Иоанн IV, посоветовшись с митрополитом Макарием, решил начать книгопечатание; для этой цели начали искать мастеров печатного дела. В этом же году по просьбе Иоанна Грозного, из Дании был прислан типограф Ганс Мессингейм или Бокбиндер, кроме того, из Польши (вероятно, из какой-нибудь русской типографии в польских владениях) выписаны были новые буквы и печатный станок, и печатание началось. В 1550-е годы было издано несколько «анонимных», то есть не содержащих никаких выходных данных, изданий (известно по крайней мере семь, в том числе первая московская печатная книга — узкошрифтное «Четвероевангелие» (около 1553)). Где была эта типография — неизвестно, также неизвестно кто был руководителем этой типографии, скорее всего сам Ганс Мессингейм. В грамотах Ивана IV от 9 февраля и 22 марта 1556 года Нефедьев назван «мастером печатных книг». В послании Ивана Грозного новгородским дьякам Федору Еремееву и Казарину Дубровскому говорится о Маруше Нефедьеве, которого Иван Васильевич послал в Новгород, для того, чтобы он привез в Москву новгородского мастера Васюка Никифорова, который «умеет резати резь всякую». Последний предположительно был гравером первой московской типографии. А сам Маруша, возможно и был руководителем типографии после Ганса Мессингейма. Предполагают также, что в этой типографии работал и Иван Фёдоров в качестве ученика.

В этой грамоте в частности написано:

Мы послали в Новгород мастера печатных книг Марушу Нефедьева, велели ему посмотреть камень, который приготовлен на помост к Пречистой, к Сретению. Когда Маруша этот камень осмотрит, скажет вам, что он годится на помост церковный и лице на нём положить можно: то вы бы этот камень осмотрели сами, и мастеров добыли, кто бы на нем лице наложил, то вы бы,для образца, послали нам камня два или три... Маруша нам сказывал, что есть в Новгороде, Васюком зовут, Никифоров, умеет резать всякую резь, и вы бы того Васюка послали к нам в Москву.

Литература

• Ровинский Д. А. [www.knigafund.ru/books/11218/read#page416 Подробный словарь русских граверов 16-19 вв., 1895 год стр. 471—472]
• [gatchina3000.ru/great-soviet-encyclopedia/bse/081/437.htm Нефедьев Маруша]
• [lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4321 Маруша Нефедьев]

Отрывок, характеризующий Никифоров, Васюк

Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.