Никифоров, Михаил Илларионович
Поделись знанием:
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
| Михаил Илларионович Никифоров | |
| Основные сведения | |
|---|---|
| Страна | |
| Дата рождения | |
| Дата смерти |
после 1897 |
| Работы и достижения | |
| Учёба: | |
| Работал в городах | |
Михаи́л Илларио́нович Ники́форов (1837 — после 1897) — русский архитектор, автор гражданских и церковных зданий в Москве.
Биография
В 1861 году окончил Московское дворцовое архитектурное училище, получив звание архитекторского помощника. В 1874—1882 годах служил московским участковым архитектором. В 1876 году получил звание архитектора придворного ведомства. Имел обширную проектно-строительную практику в Москве[1].
Постройки в Москве
- Перестройка главного дома городской усадьбы М. Ф. Федорова — А. М. Эрлангера (1873, Малый Кисельный переулок, 4, стр. 1), ценный градоформирующий объект[2];
- Доходный дом (1874, Тверская улица, 23)[1];
- Особняк (1874, Дегтярный переулок, 9)[1];
- Перестройка дома П. А. Позднякова (1876, Большая Никитская улица, 26/2 — Леонтьевский переулок, 2/26, стр. 1, 3), выявленный объект культурного наследия[2];
- Студенческое общежитие им. С. В. Лепёшкина Императорского Московского Университета (1877, Филипповский переулок, 11, стр. 1, 2), выявленный объект культурного наследия[1][2];
- Особняк (1877, Успенский переулок, 7)[1];
- Перестройка доходного дома Ю. А. Воейковой (1878, Лучников переулок, 5, стр. 1, 5)[3], ценный градоформирующий объект[2];
- Доходный дом (1879, Волхонка, 9/3, стр. 1), объект культурного наследия регионального значения[2][1];
- Перестройка доходного дома (1878, Волхонка, 11)[3];
- Серебрянические бани (1881—1890, Серебрянический переулок), не сохранились[1];
- Кухня в усадьбе Л. Н. Толстого (1882, улица Льва Толстого, 21), объект культурного наследия федерального значения[2];
- Доходный дом (1885, Гранатный переулок, 12)[2];
- Жилой дом Людоговских (1887, Вспольный переулок, 6, стр. 3), объект культурного наследия регионального значения[2][1];
- Морозовская богадельня с церковью Феодора, Давида и Константина Ярославских (1888—1891, Шелапутинский переулок, 3)[1][4];
- Доходный дом (1889, Гранатный переулок, 1)[1];
- Перестройка флигеля городской усадьбы (1880-е, Большая Якиманка, 23/5), ценный градоформирующий объект[2];
- Носовское подворье (1891, Старопанский переулок, 3, стр. 1, 2, 4), объект культурного наследия регионального значения[2];
- Перестройка доходного дома (1892, улица Александра Солженицына, 29)[3];
- Особняк (1894, Гранатный переулок, 22)[1];
- Церковь Михаила Архангела, что на Девичьем поле, строительство осуществлял А. Ф. Мейснер[5] (1894—1897, улица Еланского, 2а)[1][6];
- Акушерская клиника на Девичьем поле (1894—1897), перестроена[1];
- Арбатский частный дом (?, Столовый переулок, 7, стр. 1)[2].
Напишите отзыв о статье "Никифоров, Михаил Илларионович"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 Зодчие Москвы, 1998, с. 185.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 [reestr.answerpro.ru/monument/?page=0&search=%ED%E8%EA%E8%F4%EE%F0%EE%E2&Submit=%CD%E0%E9%F2%E8 Городской реестр недвижимого культурного наследия города Москвы]. Официальный сайт Комитета по культурному наследию города Москвы. Проверено 24 марта 2013. [www.webcitation.org/6Fkb7RFau Архивировано из первоисточника 9 апреля 2013].
- ↑ 1 2 3 Зодчие Москвы, 1998, с. 186.
- ↑ [www.temples.ru/card.php?debug_arch&ID=6474 Церковь Феодора, Давида и Константина Ярославских при богадельне им. Д. А. Морозова]. Храмы России. Проверено 24 марта 2013. [www.webcitation.org/6Fkb8zDA0 Архивировано из первоисточника 9 апреля 2013].
- ↑ Нащокина М. B. Архитекторы московского модерна. Творческие портреты. — Издание 3-е. — М.: Жираф, 2005. — С. 348. — 2 500 экз. — ISBN 5-89832-043-1.
- ↑ [www.temples.ru/card.php?debug_arch&ID=6373 Церковь Михаила Архангела, что на Девичьем поле]. Храмы России. Проверено 24 марта 2013. [www.webcitation.org/6FfT3Uslj Архивировано из первоисточника 6 апреля 2013].
Литература
- Зодчие Москвы времени эклектики, модерна и неоклассицизма (1830-е — 1917 годы): илл. биогр. словарь / Гос. науч.-исслед. музей архитектуры им. А. В. Щусева и др. — М.: КРАБиК, 1998. — С. 19-20. — 185-186 с. — ISBN 5-900395-17-0.
Ссылки
- [www.biografija.ru/biography/nikiforov-mikhail-illarionovich.htm Никифоров Михаил Илларионович]. www.biografija.ru. Проверено 24 марта 2013. [www.webcitation.org/6FkbAjgnV Архивировано из первоисточника 9 апреля 2013].
Отрывок, характеризующий Никифоров, Михаил Илларионович
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
