Никишин, Николай Николаевич

Николай Николаевич Никишин
Дата рождения	13 (25) марта 1896(1896-03-25)
Место рождения	Думиничский завод, Калужская губерния, Российская империя
Дата смерти	5 июля 1974(1974-07-05) (78 лет)
Место смерти	Рига, Латвийская ССР, СССР
Годы службы	1915-1949
Звание	генерал-лейтенант
Награды и премии
В отставке	1949

Николай Николаевич Никишин (13 (25) марта 1896, с. Думиничский завод, ныне ПГТ Думиничи Калужской обл. — 5 июля 1974, Рига — советский военачальник, генерал-лейтенант (1946).

Биография

В 1915 году мобилизован на военную службу. Участник Первой мировой войны. Поручик.

После Октябрьской революции перешел на сторону Советской власти, участвовал в Гражданской войне на Южном и Западном фронтах в должностях: командир взвода и роты. В Красной Армии с 1918 года.

В 1921—1930 годах служил на различных командных и штабных должностях в 8-й и 33-й стрелковых дивизиях. Окончил в 1931 году курсы «Выстрел». Проходил службу в должностях: командир батальона, начальник штаба полка (май 1932 — май 1936 года), начальник отделения штаба корпуса (май 1936 — июнь 1938 года), ВРИД командира 4-го стрелкового корпуса (май 1938 — июль 1938 года), начальник штаба дивизии (июль — август 1938 года).

29 ноября 1939 года назначен командиром 52-й стрелковой дивизии, с которой участвовал в Советско-финляндской войне и встретил Великую Отечественную войну. Комбриг с 20 февраля 1940 года, генерал-майор с 4 июня 1940 года.

На Карельском фронте командовал 14-й стрелковой дивизией (июль — сентябрь 1941 года), Кемской оперативной группой войск (декабрь 1941 — март 1942 года), 26-й армией (март 1942 — май 1943 года).

После окончания ускоренного курса Высшей военной академии им. Ворошилова с марта 1944 года командовал стрелковыми корпусами на Ленинградском, 3-м и 2-м Прибалтийском фронтах, а после войны в Туркестанском военном округе.

С 1949 года в отставке.

Награждён орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденом Богдана Хмельницкого 1-й степени и медалями, в том числе медалью «XX лет РККА».

Ссылки

• [www.hrono.ru/biograf/bio_n/nikishin.html Никишин, Николай Николаевич на «Хроносе»]

Отрывок, характеризующий Никишин, Николай Николаевич

Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.