Никки (жанр)

Никки (яп. 日記) — жанр японской литературы, зародившийся и получивший наибольший расцвет в эпоху Хэйан.

Эпоха Хэйан занимает важное место в развитии литературы Японии и считается периодом формирования и становления национальных японских литературных жанров, включая поэзию, прозу, повести, дневники, поэтические записки. Необходимо отметить, что в данный исторический период дневниковая литература была одним из ведущих литературных жанров, а писательницы и читательницы дневников в основном были женщины-аристократки, что является редким явлением в истории мировой культуры. Основная группа всех авторов, почти половина общего числа, принадлежала к придворным чиновникам. Владислав Горегляд писал: «Этот показатель характеризует отличие творений раннесредневековых писателей и поэтов от творений древних по двум параметрам. Во-первых, практически сошли на нет записи народного творчества, во-вторых, в хэйанскую эпоху стало формироваться некое подобие литературного сословия, творчество представителей которого можно определить как литературу чиновников. Она была ориентирована на китайскую учёность и свободное владение камбуном».

Женщинам же не полагалось знать китайскую письменность, и порицалась хоть какая-то осведомлённость в научных вопросах. Поэтому вместе с изобретение фонетического письма к женщинам хэйанской аристократии пришла возможность писать, а следовательно и творить открыто, не боясь попасть под осуждающие взгляды.

Уход дневниковой прозы в частную жизнь означал одновременно и определенное падение интереса к социальным аспектам бытия, которые могли присутствовать в дневниках, лишь потому, что были связаны с автором. Авторы дневников писали, доверяясь лишь собственному опыту, не говоря о том, чего не видели, не слышали сами: «Мысли текли как во сне — куда-то далеко-далеко, и я перестала замечать, что происходит вокруг», заканчивая подобным образом запись определённого дня.

Произведения

Шедеврами женской дневниковой литературы, и поныне не утратившими общемировой ценности, являются произведения придворных поэтесс и писательниц, как:

• Мурасаки Сикибу («Дневник»),
• Сэй Сёнагон («Записки у изголовья»),
• Ки-но Цураюки («Дневник путешествия из Тоса в столицу»),
• Митицуна-но хаха («Дневник эфемерной жизни»),
• Дочь Сугавара-но Такасуэ («Одинокая луна в Сарасина»).

Отрывок, характеризующий Никки (жанр)

Первоначальная линия расположения русских войск по Ко лоче была переломлена, и часть этой линии, именно левый фланг русских, вследствие взятия Шевардинского редута 24 го числа, была отнесена назад. Эта часть линии была не укреплена, не защищена более рекою, и перед нею одною было более открытое и ровное место. Очевидно было для всякого военного и невоенного, что эту часть линии и должно было атаковать французам. Казалось, что для этого не нужно было много соображений, не нужно было такой заботливости и хлопотливости императора и его маршалов и вовсе не нужно той особенной высшей способности, называемой гениальностью, которую так любят приписывать Наполеону; но историки, впоследствии описывавшие это событие, и люди, тогда окружавшие Наполеона, и он сам думали иначе.
Наполеон ездил по полю, глубокомысленно вглядывался в местность, сам с собой одобрительно или недоверчиво качал головой и, не сообщая окружавшим его генералам того глубокомысленного хода, который руководил его решеньями, передавал им только окончательные выводы в форме приказаний. Выслушав предложение Даву, называемого герцогом Экмюльским, о том, чтобы обойти левый фланг русских, Наполеон сказал, что этого не нужно делать, не объясняя, почему это было не нужно. На предложение же генерала Компана (который должен был атаковать флеши), провести свою дивизию лесом, Наполеон изъявил свое согласие, несмотря на то, что так называемый герцог Эльхингенский, то есть Ней, позволил себе заметить, что движение по лесу опасно и может расстроить дивизию.
Осмотрев местность против Шевардинского редута, Наполеон подумал несколько времени молча и указал на места, на которых должны были быть устроены к завтрему две батареи для действия против русских укреплений, и места, где рядом с ними должна была выстроиться полевая артиллерия.
Отдав эти и другие приказания, он вернулся в свою ставку, и под его диктовку была написана диспозиция сражения.
Диспозиция эта, про которую с восторгом говорят французские историки и с глубоким уважением другие историки, была следующая:
«С рассветом две новые батареи, устроенные в ночи, на равнине, занимаемой принцем Экмюльским, откроют огонь по двум противостоящим батареям неприятельским.
В это же время начальник артиллерии 1 го корпуса, генерал Пернетти, с 30 ю орудиями дивизии Компана и всеми гаубицами дивизии Дессе и Фриана, двинется вперед, откроет огонь и засыплет гранатами неприятельскую батарею, против которой будут действовать!
24 орудия гвардейской артиллерии,