Никодим (Милаш)

Епископ Никодим<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Епископ Далматинско-Истринский
16 декабря 1890 — 21 декабря 1911
Церковь:	Сербская православная церковь
Предшественник:	Стефан (Кнежевич)
Преемник:	Даниил (Пантелич)
Имя при рождении:	Николай Милаш
Оригинал имени при рождении:	Никола Милаш
Рождение:	4 апреля 1845(1845-04-04) Шибеник, Хорватия
Смерть:	20 марта 1915(1915-03-20) (69 лет) Дубровник, Хорватия
Принятие священного сана:	1875 год
Принятие монашества:	1873 год
Епископская хиротония:	16 декабря 1890 года

Епископ Никодим (в миру Нико́ла Ми́лаш, серб. Никола Милаш; 4 апреля 1845, Шибеник — 20 марта 1915, Дубровник) — епископ Сербской православной церкви, епископ Далматинско-Истринский, канонист и церковный историк.

Канонизирован Сербской православной церковью в лике священноисповедников.

Биография

Родился в городе Шибенике где получил начальное образование, позднее обучался в Карловацкой духовной семинарии, посещал лекции на философском факультете Венского университета. В 1867 году приехал в Россию и поступил в Киевскую духовную академию. Окончил её в 1871 году со степенью магистра богословия (итоговая работа — «Достоинства Православной Церкви до XIV века»). В 1872 году на богословском факультете Черновицкого университета получил степень доктора богословия. В 1873 году в Киеве в рождественский сочельник принял постриг в рясофор, а в праздник Рождества Христова был рукоположён во диакона.

В 1874 году вернулся на родину и стал преподавателем церковного права и практического богословия в Задарской духовной семинарии. В 1875 году пострижен в мантию с именем Никодим и рукоположён во иеромонаха.

6 августа 1880 года возведён в сан архимандрита.

В 1886 году участвует в реформировании Белградской духовной семинарии и назначается её ректором.

Через год возвращается в Далмацию и продолжает научную и преподавательскую деятельность в Задарской семинарии.

16 декабря 1890 года в Вене архимандрит Никодим был хиротонисан во епископа Далматинско-Истринского. Хиротонию совершил митрополит Сильвестр (Андеевич). Своей епархией Никодим управлял до 1911 года, когда ушёл на покой. Последние годы своей жизни провёл в Дубровнике где скончался 20 марта 1915 года. Похоронен в Дубровнике.

В 1930 году останки епископа Никодима были перенесены в Шибеник и погребены в храме Преображения Господня.

В 1975 году епархиальное управление Далматинской епархии решило открыть в своем центре — городе Шибенике — музей, посвященный памяти епископа-канониста.

Научная деятельность

Епископ Никодим автор многочисленных сочинений по вопросам церковного права. Наиболее известно его сочинение «Православное церковное право» (1890 год), переведённое на русский, немецкий, новогреческий и болгарский языки. В 1895—1899 годы Никодим издал многотомный сборник «Каноны Православной Церкви» с обширными комментариями. За свои работы Никодим был удостоен почётного членства в Санкт-Петербургской, Московской и Киевской духовных академиях.

Из исторических трудов Никодима выделяется работа «Православная Далмация» (1911 год) с обзором церковных событий в Далмации, начиная с 55 года (проповедь апостола Тита) по 1849 год.

Канонизация

2 октября 2012 года за Божественной Литургией был прославлен местночтимым святым Далматинской епархии в лике священноисповедников. Службу возглавлял епископ Далматинский Фотий (Сладоевич).

Ссылки

• [www.bogoslov.ru/bv/text/47710/index.html Никодим (Милаш), епископ Далматинско-Истрийский]
• [lib.eparhia-saratov.ru/books/22c/cipin/eccllaw/7.html#s2 Изучение церковного права в России и на Балканах // Цыпин В. А. Церковное право]
• [lib.eparhia-saratov.ru/books/13n/nikodim_milosh/rules1/contents.html Никодим (Милаш). Правила Святой Православной Церкви с толкованиями]

Отрывок, характеризующий Никодим (Милаш)

Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…