Николаев, Иван Сергеевич

Иван Сергеевич Николаев
Основные сведения
Работы и достижения
Работал в городах	Москва, Кайсери, Иваново, Сталинград
Награды

Ива́н Серге́евич Никола́ев (19 июля 1901, Воронеж — 22 сентября 1979, Москва) — советский инженер-архитектор, доктор архитектуры, профессор, заслуженный деятель науки и техники РСФСР, почётный доктор Пражской технической школы и Дрезденского технического университета, Лауреат премии Международного союза архитекторов им. Жака Чуми, кавалер высших наград СССР.

Биография

В 1925 г. окончил архитектурное отделение МВТУ. Ученик архитекторов В. А. Веснина и А. В. Кузнецова. В студенческие годы принимал участие в проектировании Всесоюзной сельскохозяйственной выставки (ВСХВ, впоследствии ВДНХ) в Москве. В 1930-х годах архитектор-практик . Всего в творческом багаже И. С. Николаева более 20 уникальных промышленных и гражданских сооружений, вошедших в историю русской архитектуры советского периода. С начала 1940-х годов — преподаватель кафедры промышленных сооружений МАИ (МАрхИ). Впоследствии — заведующий кафедрой советской архитектуры (1976—1978) и кафедры типологии промышленных зданий (1978—1979). Совмещал педагогическую деятельность с научной и проектной работой. Занимался исследованием архитектуры римских акведуков, разрабатывал вопросы пропорций в архитектуре. Защитил кандидатскую и докторскую диссертации. Ректор Московского архитектурного института в 1945—1947 и 1958—1970 годах.

Член КПСС с 1952 года, избирался делегатом XXII съезда КПСС.

Скончался в Москве 22 сентября 1979 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Работы

Дом-коммуна на улице Орджоникидзе

Дом-коммуна на улице Орджоникидзе в Москве — одна из наиболее известных работ Николаева. В проекте здания, реализованного в 1930—1931 годах, была воплощена идея дома-коммуны, предполагавшая полное обобществление быта. В плане здание, состоящее из трёх корпусов, напоминает самолёт. Концепция проекта была предложена самим студентами зимой 1928—1929 годов; функциональная схема здания была ориентирована на создание жёсткого распорядка дня студентов. Утром студент просыпался в жилой комнате — двухместной спальной кабине размером 2,3 на 2,7 м, вмещавшей только кровати и табуретки (всего таких кабин было 1008) — и направлялся в санитарный корпус, где проходил как по конвейеру последовательно душевые, помещения для зарядки, раздевалки. Из санитарного корпуса жилец по лестнице или пандусу спукался в низкий общественный корпус, где проходил в столовую, после чего отправлялся в институт или же в другие помещения корпуса — залы для бригадной работы, кабинки для индивидуальных занятий, библиотеку, актовый зал. В общественном корпусе находились также ясли для детей до трёх лет, а на крыше была устроена открытая терраса. Выходящие на север шедовые световые фонари, характерные скорее для промышленной архитектуры, создают в общественном корпусе равномерное освещение.

Спальный корпус решено было построить на стальном каркасе. Одна из инспекций в ходе строительства, заметив большое количество стальных балок, заявила о нерациональном использовании «стратегических материалов», и вскоре в «Правде» вышел фельетон Михаила Кольцова, обличавший архитектора Ивана Николаева и начальника стройки. После выхода фельетона Николаев несколько месяцев ожидал ареста.

В результате проведённой в 1960-е годы реконструкции общежития первоначальный замысел строгого распорядка дня был нарушен.

Другие постройки

• Участие в сооружении павильонов Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки (1922—1923, Москва, у Крымского моста), не сохранились;
• Комплекс зданий ЦАГИ, под руководством А. В. Кузнецова, совместно с А. С. Фисенко, Г. Я. Мовчаном, В. Я. Мовчаном, Л. Н. Мейльманом, Б. В. Гладковым, Г. Г. Карлсеном, (1924—1928, Москва, улица Радио, 17);
• Участие в проектировании лаборатории шерсти Московского текстильного института под руководством А. В. Кузнецова, совместно с А. С. Фисенко (1927—1928, Москва);
• Прядильная фабрика «Красная Талка», совместно с Б. В. Гладковым (1927, Иваново-Вознесенск);
• Участие в проектировании Псковского льнокомбината, совместно с А. В. Кузнецовым, А. С. Фисенко, К. М. Соколовым, Е. Г. Лобовым и др. (1928, Псков);
• Оршанский льнокомбинат, совместно с А. С. Фисенко (1928—1930, Орша);
• Текстильная фабрика в Кайсери (Турция);
• Центральная проходная тракторного завода (1953—1955, Сталинград).

См. также

• Конструктивизм в архитектуре Москвы

Библиография

Книги

• Олейников П.П. Архитектурное наследие Сталинграда. — Волгоград: Издатель, 2012. — С. 232-236. — 560 с. — 1000 экз. — ISBN 978-5-9233-0958-4.
• Иван Николаев. 1901—1979: Архитектор. Учёный. Педагог / Сост. Г. М. Агранович. — М: Галарт, 2002. — 255 с. — ISBN 5-269-010116- Х.

Статьи

• Адаскина Н. Л. Плафоны Ивана Николаева // Декоративное искусство СССР. — 1981. — № 1.
• Чередина И. С. Николаев Иван Сергеевич // Энциклопедия русского авангарда / Авторы-составители В. И. Ракитин, А. Д. Сарабьянов; научный редактор А. Д. Сарабьянов. — М.: RA, Global Expert & Service Team, 2013. — Т. II: Л—Я. — С. 193—194. — ISBN 978-5-902801-11-5.

Отрывок, характеризующий Николаев, Иван Сергеевич

Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позицию Бородинского поля влево под прямым углом от дороги (то есть места, на котором произошло сражение), но и никогда до 25 го августа 1812 года не думали о том, чтобы сражение могло произойти на этом месте. Этому служит доказательством, во первых, то, что не только 25 го не было на этом месте укреплений, но что, начатые 25 го числа, они не были кончены и 26 го; во вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут, впереди той позиции, на которой принято сражение, не имеет никакого смысла. Для чего был сильнее всех других пунктов укреплен этот редут? И для чего, защищая его 24 го числа до поздней ночи, были истощены все усилия и потеряно шесть тысяч человек? Для наблюдения за неприятелем достаточно было казачьего разъезда. В третьих, доказательством того, что позиция, на которой произошло сражение, не была предвидена и что Шевардинский редут не был передовым пунктом этой позиции, служит то, что Барклай де Толли и Багратион до 25 го числа находились в убеждении, что Шевардинский редут есть левый фланг позиции и что сам Кутузов в донесении своем, писанном сгоряча после сражения, называет Шевардинский редут левым флангом позиции. Уже гораздо после, когда писались на просторе донесения о Бородинском сражении, было (вероятно, для оправдания ошибок главнокомандующего, имеющего быть непогрешимым) выдумано то несправедливое и странное показание, будто Шевардинский редут служил передовым постом (тогда как это был только укрепленный пункт левого фланга) и будто Бородинское сражение было принято нами на укрепленной и наперед избранной позиции, тогда как оно произошло на совершенно неожиданном и почти не укрепленном месте.
Дело же, очевидно, было так: позиция была избрана по реке Колоче, пересекающей большую дорогу не под прямым, а под острым углом, так что левый фланг был в Шевардине, правый около селения Нового и центр в Бородине, при слиянии рек Колочи и Во йны. Позиция эта, под прикрытием реки Колочи, для армии, имеющей целью остановить неприятеля, движущегося по Смоленской дороге к Москве, очевидна для всякого, кто посмотрит на Бородинское поле, забыв о том, как произошло сражение.
Наполеон, выехав 24 го к Валуеву, не увидал (как говорится в историях) позицию русских от Утицы к Бородину (он не мог увидать эту позицию, потому что ее не было) и не увидал передового поста русской армии, а наткнулся в преследовании русского арьергарда на левый фланг позиции русских, на Шевардинский редут, и неожиданно для русских перевел войска через Колочу. И русские, не успев вступить в генеральное сражение, отступили своим левым крылом из позиции, которую они намеревались занять, и заняли новую позицию, которая была не предвидена и не укреплена. Перейдя на левую сторону Колочи, влево от дороги, Наполеон передвинул все будущее сражение справа налево (со стороны русских) и перенес его в поле между Утицей, Семеновским и Бородиным (в это поле, не имеющее в себе ничего более выгодного для позиции, чем всякое другое поле в России), и на этом поле произошло все сражение 26 го числа. В грубой форме план предполагаемого сражения и происшедшего сражения будет следующий:

Ежели бы Наполеон не выехал вечером 24 го числа на Колочу и не велел бы тотчас же вечером атаковать редут, а начал бы атаку на другой день утром, то никто бы не усомнился в том, что Шевардинский редут был левый фланг нашей позиции; и сражение произошло бы так, как мы его ожидали. В таком случае мы, вероятно, еще упорнее бы защищали Шевардинский редут, наш левый фланг; атаковали бы Наполеона в центре или справа, и 24 го произошло бы генеральное сражение на той позиции, которая была укреплена и предвидена. Но так как атака на наш левый фланг произошла вечером, вслед за отступлением нашего арьергарда, то есть непосредственно после сражения при Гридневой, и так как русские военачальники не хотели или не успели начать тогда же 24 го вечером генерального сражения, то первое и главное действие Бородинского сражения было проиграно еще 24 го числа и, очевидно, вело к проигрышу и того, которое было дано 26 го числа.
После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.


25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.
Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.