Николаев, Ипполит Владимирович
Поделись знанием:
Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.
Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
| Ипполит Владимирович Николаев | ||||
 Ипполит Николаев. Портрет работы В. Николаева. 1887 г. | ||||
| Основные сведения | ||||
|---|---|---|---|---|
| Страна | ||||
| Дата рождения | ||||
| Место рождения | ||||
| Дата смерти |
не ранее 1937 | |||
| Работы и достижения | ||||
| Учёба: | ||||
| Работал в городах | ||||
| Награды |
| |||
Ипполи́т Влади́мирович Никола́ев (23 мая 1870 — не ранее 1937) — архитектор и педагог, работал преимущественно в Киеве[1].
Содержание
Биография
Родился в Петербурге в 1870 году, был первым сыном Владимира Николаева — впоследствии известного киевского архитектора. Обучался в Императорской Академии художеств в Петербурге, был удостоен малой и большой серебряных медалей. Окончил Академию в декабре 1892 года[2]. Уже в мае 1893 года был назначен городским архитектором в Киеве; фактически начал исполнять эти обязанности, еще будучи студентом, в 1892 году из-за тяжелой болезни предшествующего городского архитектора Адольфа Геккера[3]. Курировал частную застройку в некоторых районах Киева; составлял проекты и осуществлял постройки по поручениям Городской думы. В частности, разрабатывал эскизы украшений города по случаю визита царской семьи в 1911 году. Был членом строительной комиссии по сооружению комплекса КПИ.
Занимался педагогической деятельностью. Преподавал в Киевском художественном училище; с 1904 года руководил архитектурным проектированием и черчением в КПИ. Служил архитектором Фундуклеевской женской гимназии (в 1896—1897 годах). В 1913 году подготовил сборник нормативных документов для строительства в Киеве.[4]
Был женат на датской подданной Елизавете (Эльзе) Генриксен. Уехав в ноябре 1917 года на родину жены, оказался отрезанным от Украины последующими событиями. В дальнейшем остался в Дании, содержал фотографическое заведение. Последнее имеющееся сообщение об Ипполите Николаеве (его письмо брату Леониду) датировано концом 1937 года.
Награды
За время службы И. В. Николаев был награждён орденами Св. Станислава 3-й степени и Св. Анны 3-й степени. Вследствие сотрудничества со скульптором-итальянцем Э. Ксименесом при сооружении памятника Александру II в Киеве удостоен ордена Короны Италии.
Творчество
На раннем этапе своего творческого пути И. В. Николаев находился под очевидным влиянием отца. Особенно отчетливо это проявилось в единственной возведенной им православной сакральной постройке, декорированной в «русском стиле». Для жилых и общественных построек применял главным образом формы неоренессанса и «кирпичного стиля». В начале ХХ века Николаев-младший проявлял бо́льшую свободу и разнообразие творческих приемов. Освоил формы модернизированных неостилей.
Отдельные реализованные проекты в Киеве
Городские общественные постройки
- Корпуса Александровской городской больницы (ул. Шелковичная, 39/1): родильный дом, 1893—1894 годы (проект при участии А. К. Геккера; здание надстроено, теперь отоларингологический центр); взрослый инфекционный корпус, 1897—1900 годы (в 2000-е — 2010-е годы на реконструкции); детский инфекционный корпус, 1900 год (впоследствии больничная аптека); мужской терапевтический и хирургический корпус, 1914—1917 годы (строительство при участии городского инженера С. Г. Смирнова, впоследствии надстроен, ныне урологический центр).
- Городское начальное училище имени В. А. Жуковского, 1902—1904 годы (ул. Лукьяновская, 62; здание реконструировано, теперь центральный офис ГАИ).
- Городское начальное училище имени Н. В. Гоголя, 1902—1904 годы (ул. Предславинская, 30-а; ныне школа-гимназия № 56).
- Здание Лукьяновского полицейского участка, 1902 год (ул. Артема, 91; теперь административное помещение).
- Здание Бульварного полицейского участка, 1909 год (ул. Жилянская; не сохранилось).
- Городская санитарная станция со службами, 1905—1909 годы (угол ул. Юрия Коцюбинского и Некрасовской; здание надстроено).
- Городская внутренняя таможня, 1910—1911 годы (ул. Жилянская; в настоящее время корпус завода «Транссигнал»).
- 2-й городской театр, 1911—1912 годы (Петровская аллея; капитальное театральное здание рядом с развлекательным комплексом «Шато-де-Флер», сгорело в 1920 г.).
Сакральные постройки
- Покровская церковь на Соломенке. Храм для окраинной местности Киева, выстроенный по инициативе Городской думы в память митрополита Платона (Городецкого), скончавшегося на Покров 1891 года. Проект был составлен Ипполитом Николаевым в «русском стиле» в 1893 году, строительство завершено в 1897 году. Впоследствии, в 1914 году, церковь была расширена с пристройкой колокольни по проекту К. И. Сроковского. В советское время завершения (главы и колокольня) были утрачены, ныне восстановлены.
- Синагога в усадьбе Я. Каплера, 1897 год (ул. Ярославская, 17; не сохранилась).
Жилые здания
- Доходный дом А. Терещенко, 1897 год (ул. Константиновская, 22/17; оформлен в «кирпичном стиле», позже принадлежал Я. Каплеру, в доме находилась гостиница «Сион»).
- Доходный дом Ф. Алёшина, 1899 год (ул. Богдана Хмельницкого, 36; оформлен в стилистике неоренессанса, впоследствии надстроен).
- Доходный комплекс А. Терещенко, 1900 год (четырехэтажный угловой корпус и трехэтажный флигель по ул. Нижний Вал, 37/20; оформлен в «кирпичном стиле»).
- Доходный дом А. Терещенко, 1902 год (ул. Чапаева, 2/16; оформлен в «кирпичном стиле»).
- Участие в строительстве многоэтажного доходного дома подрядчика Л. Гинзбурга — «небоскрёба Гинзбурга» по проекту А. Б. Минкуса и Ф. А. Троупянского, 1910—1912 годы (ул. Институтская, 16-18; здание не сохранилось).
- Доходный дом Бендерских, 1914 год (ул. Красноармейская, 26; оформлен в стилистике модернизированного ампира).
Монументы
- Архитектурная часть памятника Александру II, скульптор Э. Ксименес, 1911 год (Европейская пл.; памятник не сохранился).
- Архитектурная часть памятника П. А. Столыпину, скульптор Э. Ксименес, 1913 год (ул. Крещатик — на месте современного Майдана Независимости; памятник не сохранился).
Напишите отзыв о статье "Николаев, Ипполит Владимирович"
Ссылки
- [primetour.ua/ru/company/articles/Kievskie-monumentyi-italyanskogo-skulptora.html Киевские монументы итальянского скульптора]
Литература
- Виноградова М., Кальницький М., Малаков Д., Пучков А., Червінський О. Головні та міські архітектори Києва. 1799—1999. — Київ: видання НДІТІАМ — Головкиївархітектура, 1999. (укр.)
- Кальницкий М. Зодчество и зодчие. — К.: ВАРТО, 2012.
- Кальницький М. Архітектор Іполит Ніколаєв // Янус-Нерухомість. — 1998. — № 19. — С.14, 15. (укр.)
Примечания
- ↑ Кальницкий М. Зодчество и зодчие. — Киев: ВАРТО, 2012. — С.169-182.
- ↑ Императорская Санкт-Петербургская Академия художеств. 1764—1914. Юбилейный справочник. — II. Часть биографическая / Сост. Кондаков С. — Санкт-Петербург, 1914. — С.365.
- ↑ Кальницкий М. Зодчество и зодчие. — Киев: ВАРТО, 2012. — С.171.
- ↑ Сборник строительных постановлений для города Киева на основании Строительного Устава, обязательных постановлений Городской Думы, циркуляров и решений Правительствующего Сената / Сост. Николаев И. — Киев, 1913.
Отрывок, характеризующий Николаев, Ипполит Владимирович
Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.
Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
