Парфенюк, Николай Евгеньевич
Поделись знанием:
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
(перенаправлено с «Николай Парфенюк»)
| Николай Парфенюк | ||
| Полное имя |
Николай Евгеньевич Парфенюк | |
|---|---|---|
| Дата рождения | ||
| Профессии | ||
| Награды |
| |
Николай Евгеньевич Парфенюк (родился 11 марта 1957 года) — советский и российский музыкант, композитор, аранжировщик, вокалист, с 2003 года Заслуженный деятель искусств Российской Федерации.[1]
Содержание
Обучение
В 1979 году окончил Брестский инженерно-строительный институт.
Биография
Родился 11 марта 1957 года.
С 1974 года играл в музыкальной группе «Золотая середина», которая в 1981 году была переименована в «Сверстники». В 1983 году начал работать в составе группы «Феникс». Через год «Феникс» развалился, и Николай после непродолжительной работы в коллективе «Синяя птица» перешёл в группу «Транс», в которой играли Сергей Рудницкий и Анатолий Абрамов — музыканты расформированного «Аракса». В 1987 году, когда Крис Кельми со своим коллективом «Рок-Ателье» принял решение уйти из «Ленкома», музыканты «Транса» пришли работать в театр, а в 1989 году «Аракс» был реанимирован. В «Ленкоме» в составе группы «Аракс» Николай Парфенюк работает и поныне.[2]
Как композитор, Парфенюк написал музыку к множеству кинофильмов, наиболее известные из которых — «Львиная доля» и телесериал «Д. Д. Д. Досье детектива Дубровского». Песни Николая Парфенюка исполняли «ленкомовские» актёры Николай Караченцов и Дмитрий Певцов, Виктор Раков, Сергей Степанченко[3][4].
Фильмография
Композитор
- 1993 — «Маленький принц»
- 1999 — «Д. Д. Д. Досье детектива Дубровского»
- 2001 — «Львиная доля»
- 2001 — «Удар Лотоса»
- 2003 — «Баязет»
- 2004 — «32 декабря»
- 2005 — «Девять неизвестных»
- 2005 — «Атаман»
- 2005 — «Неотложка-2»
- 2008 — «Висяки»
- 2011 — «Правила маскарада»
- 2013 — «Ангел»
Роли
Вокал
- 1991 — «Чип и Дейл спешат на помощь» последние 5 серий начиная с Безумным Дейлом и заканчивая Ракушечным Бумом в дубляже телевизионной студии кинопрограмм 1990-1991гг.
- 2000 — «Бременские музыканты & Co»
Дискография
- 1989 — «Королевский гамбит» (винил)
- 1990 — «Забвенье» (винил)
- 1993 — «Позови меня домой» (CD)
- 1993 — «Маленький принц» (CD)
- 1994 — «Movie and Dance» (CD)
- 1995 — «Всадники ветра» (CD)
- 1996 — «Ночная дорога» (CD)
- 2000 — «Собрание заблуждений» (CD)
- 2002 — «Мы рядом идём» («Поют актёры театра „Ленком“)» (CD)[4][5]
Песни
- «Душа» (слова Вероники Долиной), исполняет Николай Караченцов
- «Железная Дева» (слова Вероники Долиной), исполняет Николай Караченцов
- «Москва» (слова Вероники Долиной), исполняет Николай Караченцов
- «Ах, мой ангел» (слова Вероники Долиной), исполняет Николай Караченцов
- «Доля» (слова Николая Парфенюка), исполняет Дмитрий Певцов
- «В пути» (слова Ксении Энтелис), исполняет Дмитрий Певцов
- «Ангел» (слова А. Виста), исполняет Дмитрий Певцов[3][4]
- «Чип и Дейл спешат на помощь» исполняет последние 5 серий начиная с Безумным Дейлом и заканчивая с Ракушечным Бумом в дубляже телевизионной студии кинопрограмм 1990-1991гг. [3][4]
Напишите отзыв о статье "Парфенюк, Николай Евгеньевич"
Примечания
- ↑ [www.lenkom.ru/actors/parfenyuk/ Николай Парфенюк на сайте www.lenkom.ru]
- ↑ [www.rockhell.spb.ru/musicians/parfenuknikolay/a1.shtml / Биография Николая Парфенюка]
- ↑ 1 2 3 [www.pevtsov-dmitry.ru/music.htm / Неофициальный сайт Дмитрия Певцова]
- ↑ 1 2 3 4 [www.lazarev-ml.ru/alist-lenkom.htm / Поют актёры театра «ЛЕНКОМ»]
- ↑ [popsa.info/bio/093/093d.html / Дискография Николая Парфенюка]
Литература
- А. С. Алексеев. Кто есть кто в российской рок-музыке. — М. : АСТ : Астрель : Харвест, 2009. — С. 390, 391. — ISBN 978-5-17-048654-0 (АСТ). — ISBN 978-5-271-24160-4 (Астрель). — ISBN 978-985-16-7343-4 (Харвест).</span>
Ссылки
- [popsa.info/bio/093/093d.html / Дискография Николая Парфенюка]
- [www.rockhell.spb.ru/musicians/parfenuknikolay/a1.shtml / Биография Николая Парфенюка]
|
Это заготовка статьи о композиторе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Парфенюк, Николай Евгеньевич
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
