Патрушев, Николай Платонович

Николай Платонович Патрушев<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Секретарь Совета Безопасности Российской Федерации
с 12 мая 2008 года
Президент:	Дмитрий Анатольевич Медведев Владимир Владимирович Путин
Предшественник:	Игорь Сергеевич Иванов
5-й Директор ФСБ России
9 августа 1999 года — 12 мая 2008 года
Президент:	Борис Николаевич Ельцин Владимир Владимирович Путин Дмитрий Анатольевич Медведев
Предшественник:	Владимир Владимирович Путин
Преемник:	Александр Васильевич Бортников
Рождение:	11 июля 1951(1951-07-11) (72 года) Ленинград, РСФСР, СССР
Военная служба
Годы службы:	С 1975 года
Принадлежность:	ФСБ России
Звание:	генерал армии
Награды:

Никола́й Плато́нович Па́трушев (род. 11 июля 1951, Ленинград) — российский государственный деятель, руководящий работник органов госбезопасности; генерал армии (2001), Герой Российской Федерации (2001).

С 12 мая 2008 года — Секретарь Совета безопасности Российской Федерации.

Директор Федеральной службы безопасности Российской Федерации в 1999—2008 годах. Сменил на этой должности В. В. Путина и находился в должности на протяжении его двух президентских сроков. Возглавлял ФСБ России почти 9 лет, то есть дольше, чем какой бы то ни было руководитель КГБ — ФСБ со времён Ю. В. Андропова, возглавлявшего КГБ СССР на протяжении 15 лет. Ушел в отставку после инаугурации президента Д. А. Медведева, его сменил А. В. Бортников.

В 2004—2009 годах — президент Всероссийской федерации волейбола.

Биография

Происхождение

Родился в семье военного моряка.

Отец, Платон Игнатьевич Патрушев, (1918- 1995) из крестьян. Служащий. В ВМФ с 1938 года. Член ВКП(б) с ноября 1939 года. Приказом командира ЭМ «Грозящий» БФ от: 22.10.1943 года младший лейтенант Патрушев награждён медалью «За оборону Ленинграда».

С конца 1944 года сопровождал северные морские конвои союзников. Приказом ОК ВМФ СССР №: 2 от: 02.09.1944 года лейтенант Патрушев П. И. награждён орденом Красной Звезды за отличное выполнение обязанностей парторга экипажа на эсминце «Деятельный» в период морского похода в Северном море и на территории Англии.

Приказом по СФ №: 3 от: 19.02.1945 года зам.командира по полит.части эсминца «Деятельный» старший лейтенант Патрушев П. И. награждён орденом Отечественной войны 1-й степени за смелость в участии в 11-ти конвойных операциях(из них 6- в тяжелых арктических условиях), обеспечение подготовки экипажа корабля к боевой работе, выполнение поставленных боевых задач и обнаружение рубки вражеской ПЛ,в результате чего эсминцем была потоплена 1 подводная лодка противника.

Награждён медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»(приказом ОШ уч. отряда СБФ от 1946 года)

В запас вышел капитаном 1 ранга. В 1985 году награждён орденом Отечественной войны 2-й степени. Мать, Антонина Николаевна, по образованию химик; была медсестрой в советско-финскую войну и в Ленинградскую блокаду, после войны работала в строительной организации. Дед, Игнатий Патрушев, был родом из деревни Подомо Вилегодского района Архангельской области, где и похоронен.

Карьера

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Учился в средней школе № 211 в одном классе с председателем Высшего совета партии «Единая Россия» Борисом Грызловым. В 1974 году окончил приборостроительный факультет Ленинградского кораблестроительного института, после чего работал инженером в институтском конструкторском бюро. В 1974—1975 годах — слушатель высших курсов КГБ при СМ СССР в Минске.

С 1975 года — в контрразведывательном подразделении управления КГБ СССР по Ленинградской области: младший оперуполномоченный, оперуполномоченный, начальник горотделения, заместитель начальника райотдела, начальник службы по борьбе с контрабандой и коррупцией. Окончил годичные курсы повышения квалификации при Высшей школе КГБ СССР.

С июня 1992 года до 1994 года — министр безопасности Республики Карелия, начальник управления Федеральной службы контрразведки Российской Федерации по Карелии. В 1994—1998 годах — начальник Управления собственной безопасности ФСБ России, заместитель руководителя департамента — начальника организационно-инспекторского управления Департамента по организационно-кадровой работе ФСБ России.

С 31 мая 1998 — начальник Главного контрольного управления (ГКУ) Администрации Президента Российской Федерации. С 11 августа 1998 года до 6 октября 1998 — заместитель руководителя Администрации Президента — начальник ГКУ. Сменил на должности начальника ГКУ Владимира Путина, назначенного первым заместителем руководителя Администрации. Последняя крупная акция Патрушева в этой должности — проверка «Росвооружения», проводившаяся по указанию Бориса Ельцина. В ходе ревизии были вскрыты серьёзные финансовые злоупотребления со стороны команды бывшего директора компании А. Котелкина.

По некоторым данным^{[уточнить]}, в акте ревизии фигурируют бывший помощник Ельцина по ВТС Борис Кузык, а также некоторые сотрудники Администрации Президента. Ельцин дал Генеральному прокурору Российской Федерации Юрию Скуратову указание провести тщательное расследование по результатам ревизии и наказать виновных. В Администрации не исключали, что эта проверка «Росвооружения» и стала причиной отставки Патрушева с должности начальника ГКУ.

С 6 октября 1998 года до 1999 года — заместитель директора ФСБ России, начальник Департамента экономической безопасности (на прежней должности был ближе к Кремлю и имел более широкие возможности).

С 16 апреля 1999 — первый заместитель директора ФСБ России. С 9 августа 1999 года — исполняющий обязанности директора ФСБ России. С 16 августа 1999 по 12 мая 2008 года — директор ФСБ России. 30 сентября 1999 года избран председателем Совета руководителей органов безопасности и спецслужб (СОРБ) государств — участников СНГ (до мая 2008). В феврале 2006 — мае 2008 года по должности глава Национального антитеррористического комитета России.

С 20 ноября 1999 года по должности заместитель председателя Федеральной антитеррористической комиссии.

С 29 января 1999 года — член Межведомственной комиссии по предупреждению и ликвидации чрезвычайных ситуаций.

С 15 ноября 1999 года — постоянный член Совета безопасности РФ.

С 14 ноября 1999 по 25 апреля 2001 года являлся членом комиссии при Президенте РФ по противодействию политическому экстремизму в РФ.

С января 2001 по август 2003 года — руководитель Оперативного штаба по управлению контртеррористическими операциями на территории Северо-Кавказского региона. 28 августа 2003 года официально передал полномочия по руководству контртеррористической операцией на Северном Кавказе министру внутренних дел России Борису Грызлову.

В марте 2001 года назначен руководителем оперативной группы по усилению общественной безопасности, защите населения от терроризма в Ставропольском крае и Карачаево-Черкесской Республике и оказанию неотложной помощи гражданам, пострадавшим от террористических актов.

20 октября 2003 года был включен в состав Морской коллегии при правительстве России.

В марте 2007 года был утвержден членом Комиссии по вопросам военно-технического сотрудничества Российской Федерации с иностранными государствами.

26 сентября 2007 года был назначен членом Совета при Президенте РФ по развитию физической культуры и спорта, спорта высших достижений, подготовке и проведению XXII зимних Олимпийских игр и XI зимних Паралимпийских игр 2014 года в городе Сочи.

12 мая 2008 года назначен на должность Секретаря Совета безопасности Российской Федерации.

Доктор юридических наук. Награждён Почетной грамотой Правительства РФ (2001). Лауреат государственной премии РФ имени маршала Г. К. Жукова 2009 года, за разработку в составе коллектива, учебного пособия «Основы специальной подготовки сотрудников органов федеральной службы безопасности, командируемых в зону проведения контртеррористических операций на территории Северного Кавказа», вносящего значительный вклад в укрепления обороноспособности государства.

7 января 2007 года вместе с Артуром Чилингаровым и рядом других лиц посетил Антарктиду и Южный полюс на вертолётах.

Известен, в бытность директором ФСБ России, пропагандированием идеи учреждения в России нового дворянства («неодворян»).

В 2006 году назывался политическими комментаторами как один из возможных преемников Путина на должность президента.

В 2013 году Николай Патрушев как секретарь Совета безопасности РФ был назначен руководителем государственной комиссии по подготовке к празднованию 100-летия образования Республики Карелия, которое планируется отметить в 2020 году.

21 января 2016 года судья Высокого суда Британии сэр Роберт Оуэн в ходе объявления результатов общественного дознания по делу Александра Литвиненко заявил, что судом установлено, что Литвиненко был убит экс-офицером Госуправления охраны Андреем Луговым и его партнёром Дмитрием Ковтуном. По заключению Оуэна, убийство, «скорее всего, одобрили» лично глава ФСБ Н. Патрушев и российский президент В. Путин.

Семья

Женат, имеет двух сыновей.

Младший сын Андрей в июле 2003 года окончил Академию ФСБ России, работал в ФСБ России в так называемом «промышленном» отделе, а в сентябре 2006 назначен советником директора «Роснефти» Игоря Сечина. Через семь месяцев, в апреле 2007 года, указом президента Путина он был награждён орденом Почета «за многолетнюю добросовестную работу».

Старший сын Дмитрий работал вице-президентом банка ВТБ. В мае 2012 года в возрасте 34 лет был назначен на пост председателя правления 4-го по величине банка России Россельхозбанка.

Награды

Государственные награды

• Герой Российской Федерации (присвоено закрытым Указом Президента РФ от 15 марта 2000 года (по другим данным от 14 января 2002 года))
• Орден «За заслуги перед Отечеством» I степени (2006)
• Орден «За заслуги перед Отечеством» II степени
• Орден «За заслуги перед Отечеством» III степени
• Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени
• Орден Мужества
• Орден «За военные заслуги»
• Орден «За морские заслуги» (2002)
• Орден Почёта (2011)
• Орден имени Ахмата Кадырова
• Медали, в том числе Медаль Ушакова
• Лауреат Государственной премии Российской Федерации имени Маршала Советского Союза Г.К. Жукова в области военной науки (2009).

Иностранные награды

• Орден Боевого Креста I степени (Армения, 2003)
• Орден Почёта (Белоруссия, 2001)
• Орден Богдана Хмельницкого III степени (Украина, 23 мая 2001) — за весомый вклад в развитие сотрудничества между Федеральной службой безопасности Российской Федерации и Службой безопасности Украины в борьбе с международным терроризмом, организованной преступностью и наркобизнесом (при этом законом «О государственных наградах Украины» и уставом ордена предусмотрено награждение орденом Богдана Хмельницкого исключительно граждан Украины за особые заслуги в защите государственного суверенитета, территориальной целостности, укреплении обороноспособности и безопасности Украины)

Награды субъектов России

• Медаль «За заслуги перед Ставропольским краем» (Ставропольский край, июнь 2003)
• Почётный гражданин Республики Карелия (5 июня 2006)

Награды СНГ

• орден «Содружество» (2003), Совет Межпарламентской Ассамблеи государств — участников СНГ

Церковные награды

• Орден святого благоверного великого князя Димитрия Донского I степени (РПЦ, 2005)

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=8866 Патрушев, Николай Платонович]. Сайт «Герои Страны».

• [www.itar-tass.com/c112/426753.html/ Биография на официальном сайте ИТАР-ТАСС]
• Патрушев, Николай — статья в Лентапедии. 2012 год.
• [web.archive.org/web/20040402042511/www.fsb.ru/history/liders/patrushev.html Биография Патрушева на сайте ФСБ]
• [politike.ru/dictionary/787/word/patrushev-nikolai-platonovich Н. Патрушев в Путинской энциклопедии]

Отрывок, характеризующий Патрушев, Николай Платонович

Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.


Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.
– Что ж вы? – закричал ему Ростов, восторженно озлобленными глазами глядя на него. – Разве вы не слышите; здоровье государя императора! – Пьер, вздохнув, покорно встал, выпил свой бокал и, дождавшись, когда все сели, с своей доброй улыбкой обратился к Ростову.
– А я вас и не узнал, – сказал он. – Но Ростову было не до этого, он кричал ура!
– Что ж ты не возобновишь знакомство, – сказал Долохов Ростову.
– Бог с ним, дурак, – сказал Ростов.
– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.


– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.


Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.