Рашеев, Николай Георгиевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Николай Рашеев»)
Перейти к: навигация, поиск
Николай Рашеев
Имя при рождении:

Николай Георгиевич Рашеев

Место рождения:

Киев, ныне Украина

Гражданство:

СССР СССРУкраина Украина

Профессия:

кинорежиссёр
сценарист
актёр

Карьера:

1965—наши дни

Награды:

Николáй Геóргиевич Рашéев (род. 8 апреля 1935 года, г. Киев) — советский и украинский кинорежиссёр, сценарист и актёр. Заслуженный деятель искусств Украины (2000)[1].





Биография

Родился в Киеве (отец — болгарин, политэмигрант, по линии Коминтерна учился и работал в Киеве, был деканом Политехнического института, арестован в 1937 году[2]). В 14 лет увлекся альпинизмом. Окончил школу с золотой медалью[3] и Киевский политехнический институт (1957). По окончании института поступил во ВГИК на режиссерский курс Г. Козинцева, но в начале II курса был отчислен.

Летом курс послали на целину, а мне надо было получить воинское звание и я поехал в лагеря на сборы. Этот шаг стал роковым. Казалось бы, ну и что? А то, что весь 1958 год страну сотрясала безумная история с «Доктором Живаго» Пастернака, с его отказом получать Нобелевскую премию, с бурными диспутами, разделявшими всех на «кто за» и «кто против». Наш сценарный курс решил сделать капустник, в котором бы отразилась царящая в стране атмосфера. Из института были исключены все его участники. В приказе же о моем увольнении причину указали ту, что я не поехал на целину, а до поступления во ВГИК не отработал три положенных года по своей специальности. Пришлось долг перед государством отрабатывать инженером-пусковиком в Иркутске, Туве, Красноярске, Якутии, на Сахалине, Чукотке, Колыме[3].
Н. Рашеев. Интервью журналу «Еженедельник 2000» (22.04.2005)

На Колыме начал писать рассказы, сотрудничал с местной газетой. Вернулся в Москву, восстановился во ВГИКе и в 1964 году окончил сценарный факультет (заочно, мастерская В. Соловьёва), а в 1966 — Высшие курсы сценаристов и режиссёров (учился у С. Юткевича, М. Ромма, Ю. Райзмана, Л. Трауберга).

Работал ассистентом режиссёра на телестудиях в Киеве и Кишинёве, режиссёром на Пермской студии телевидения, на киностудии Молдова-фильм. С 1971 года — режиссёр Киностудии имени А.Довженко в Киеве. Снялся в ряде эпизодов в своих фильмах.

Член Национального союза кинематографистов Украины.

Семья

Награды

Фильмография

Режиссёр

Сценарист

Участие

Напишите отзыв о статье "Рашеев, Николай Георгиевич"

Примечания

  1. [zakon1.rada.gov.ua/cgi-bin/laws/main.cgi?nreg=1333%2F2000 Указ Президента України від 13 грудня 2000 року № 1333]  (укр.)
  2. [www.kinozapiski.ru/ru/article/sendvalues/62/ Интервью журналу «Киноведческие записки» (2004, N66)]
  3. 1 2 [2000.net.ua/2000/aspekty/17196 «Еженедельник 2000» — Аспекты: Диссидент (22.04.2005)]

Ссылки

  • [zn.ua/CULTURE/rezhisser_nikolay_rasheev_svoego_bumbarasha_ya_vstretil_v_hrame-59880.html Интервью в журнале «Зеркало недели» №15, 17 апреля 2010]
  • [www.telekritika.ua/media-continent/authorcolumn/rashejev/2008-07-24/39589 Н. Рашеев. История одного интервью.]
  • [www.russiancinema.ru/index.php?dept_id=15&e_dept_id=6&text_element_id=44 Статья «Комедия в советском кино»]

Отрывок, характеризующий Рашеев, Николай Георгиевич

– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.