Николай III (папа римский)
| Николай III лат. Nicolaus PP. III<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| 25 ноября 1277 — 22 августа 1280 | ||
| Церковь: | Римско-католическая церковь | |
| Предшественник: | Иоанн XXI | |
| Преемник: | Мартин IV | |
| Имя при рождении: | Джованни Гаэтано дельи Орсини | |
| Оригинал имени при рождении: |
итал. Giovanni Gaetano Orsini | |
| Рождение: | ок. 1216 Рим, Италия | |
| Смерть: | 22 августа 1280 Сориано-нель-Чимино, Италия | |
| ||
Николай III (лат. Nicolaus PP. III, в миру — Джованни Гаэтано дельи Орсини, итал. Giovanni Gaetano Orsini; ок. 1216 — 22 августа 1280) — происходивший из княжеского семейства Орсини католический прелат, папа римский с 25 ноября 1277 по 22 августа 1280 года.
Биография
Джованни был римским дворянином, принадлежащим к влиятельной семьи Орсини. Он был назначен кардинал-диаконом, будучи еще достаточно молодым, 28 мая 1244 года папой Иннокентием IV. Джованни был одним из кардиналов, сопровождавших Иннокентия IV в Лион на совет 1245 года. Был папским легатом во Флоренции в 1252 году, во Франции в 1258 году, в провинции Сабина в 1262 и в Витербо в 1276 году.
Кардинал Джованни Гаэтано Орсини принял участие в конклавах, избравших пап Урбана IV (1261), Климента IV (1265), Григория X (1271), Адриана V и Иоанна XXI (1276).
Джованни был избран папой в Витербо в ноябре 1277 года в качестве преемника Иоанна XXI, во многом благодаря влиянию его семьи, после шестимесячного периода, на протяжении которого Святой Престол был свободен. После избрания он выбрал имя Николая III. Так как он был только кардинал-диаконом, его пришлось в срочном порядке рукоположить в священники и епископы в базилике Святого Петра в Риме.
Его недолгий понтификат (33 месяца) был отмечен несколькими важными событиями. Появился политик, значительно укрепивший позиции Папы Римского в Италии — король Германии Рудольф I Габсбург. С ним папа заключил конкордат в мае 1278 года, по которому Романья и Равеннский экзархат были предоставлены папе. В июле была выпущена Конституция (Fundamenta militantis Ecclesiae) для правительства Рима, которая запретила иностранцам занимать должности, что дало папе возможность контролировать назначение сенаторов Рима. Николай III также издал буллу «Exiit qui seminat» 14 августа 1279 года, чтобы урегулировать спор между группировками внутри ордена францисканцев.
Николай восстановил Латеранский дворец и Ватикан за огромную цену и построил между 1277 и 1278 годами внушительную крепость (известную в наши дни как замок Орсини). Хотя он и был хорошо образован и отличался сильным характером, он навлек на себя порицание за кумовство — усилия продвигать по карьерной лестнице своих внуков и других родственников. Он собирался создать великое государство в северной Италии, которым правили бы Орсини. С этой целью он назначил папским легатом в Тоскане и Романье своего племянника, в качестве помощника отправил к нему еще одного племянника, Бертольдо Орсини, с титулом графа Романьи. Оба смогли прекратить вооруженные беспорядки в регионе, но мир был недолгим.
22 августа 1280 года Николай III умер от инсульта в замке, который он построил в Сориано-нель-Чимино.
Его смерть совпала с приездом в Рим Авраама Абулафии, еврейского каббалиста, который собрался обратить его в иудаизм. По распоряжению Николая III, Абулафия должен был быть казнён на костре при въезде в Сориано-нель-Чимино, где в то время находилась папская резиденция.
В литературе
Данте в своей «Божественной комедии» помещает Николая III в восьмой круг ада как святокупца.
Напишите отзыв о статье "Николай III (папа римский)"
Ссылки
- Николай, римские папы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- John N.D. Kelly, Gran Dizionario Illustrato dei Papi, Edizioni Piemme S.p.A., 1989, Casale Monferrato (AL), ISBN 88-384-1326-6
- Claudio Rendina, I papi, Ed. Newton Compton, Roma, 1990
Отрывок, характеризующий Николай III (папа римский)
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.
