Овандо, Николас де

Николас де Овандо исп. Nicolás de Ovando<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портретная фантазия современного художника</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
испанский губернатор Эспаньолы (Гаити)
1502 — 1509
Предшественник:	Франсиско де Бобадилья
Преемник:	Диего Колумб
Рождение:	около 1460 Бросас, Эстремадура, Испания
Смерть:	29 мая 1511(1511-05-29) Мадрид, Испания
Место погребения:	Сан-Бенито в Алькантаре (Эстремадура)
Отец:	Диего Фернандес де Касерес и Овандо
Мать:	Изабель Флорес де Лас Верилльяс
Награды:	Рыцарь Ордена Алькантара

Николас де Овандо и Касерес (ок. 1460, Бросас, — 29 мая 1511, Мадрид) — испанский конкистадор, третий испанский губернатор Гаити (Эспаньолы) (1502—1509). Рыцарь ордена Алькантара. Прославился своей жестокостью при покорении коренных жителей Гаити — индейцев-таино.

Биография

Родился в городе Бросас (Эстремадура) в знатной испанской семье. Второй сын Диего Фернандеса де Касереса и Овандо (ум. 1487), сеньора дель Алькасар-Вьехо, и его первой жены Изабеллы Флорес де Лас Варилльяс (дальней родственницы Кортеса). Его старший брат Диего де Касерес и Овандо, стал сеньором дель Алькасар-Вьехо.

Николас де Овандо вступил в рыцарский орден Алькантара, стал орденским командором. Орден Алькантара был создан в 1156 году и участвовал в борьбе с маврами в Испании.

Будучи обладателем одной из высших степеней в духовном рыцарском ордене Алькантара — титула командора де Лариса, Николас де Овандо пользовался покровительством и поддержкой короля Фердинанда Арагонского и королевы Изабеллы Кастильской, в особенности последней. В ответ на жалобы адмирала Христофора Колумба и других лиц на Франсиско де Бобадилью испанские монархи 3 сентября 1501 года назначили Николаса де Овандо третьим губернатором и капитан-генералом Индий.

13 февраля 1502 года он отплыл из Испании в Вест-Индию с флотом из тридцати кораблей. Это был самый большой флот, который первым побывал в Новом мире. На кораблях находилось 2 500 испанских колонистов. Испанская корона стремилась укрепить и расширить политическое, религиозное и административное влияние в регионе.

После прибытия на остров Эспаньола Николас де Овандо и его подчиненные подавили последние очаги восстаний местных индейцев. В 1503 году новый испанский губернатор с большим военным отрядом (70 кавалеристов и 300 пехотинцев) прибыл с визитом в область Хагаруа, где правила женщина-касик Анакаона, которая устроила в честь гостей большой праздник. Вероломный Николас де Овандо придумал план и решил истребить всю индейскую знать, прибывшую на праздник. По сигналу губернатора испанские солдаты окружили большой дом, где взяли в плен правительницу Анакаону и 80 других касиков. Индейские вожди были сожжены живьем. Через три месяца Анакаона была повешена. Николас де Овандо беспощадно расправлялся с индейским населением. Многие индейцы были убиты или превращены в рабов.

В том же 1503 году губернатор Николас де Овандо организовал карательную экспедицию на область Игуэй, где правил касик Котубано. Восставшие индейцы под его руководством захватили форт Хигуэй, перебив весь испанский гарнизон. Испанский отряд (300—400 чел.) под предводительством лейтенантов Хуана Понсе де Леона и Хуана де Эскивеля при участии отрядов из покоренных индейцев в течение девяти месяцев полностью завоевал область Игуэй на востоке Гаити. Касик Котубано бежал на соседний остров Саона, расположенный близ побережья Игуэй, но был схвачен испанцами и доставлен в Санто-Доминго, где Николас де Овандо приказал его повесить.

Администрация Овандо на Эспаньоле печально известна своей жестокостью по отношению к индейцам-таино. Когда испанцы прибыли на Гаити в 1492 году, коренное население (таино) насчитывало около 500 000 человек. По переписи 1507 года после убийств, порабощения и болезней население острова составляло только 60 000 человек и продолжало сокращаться. В 1501 году по распоряжению Овандо на Гаити были доставлены первые рабы африканского происхождения. Многие испанские аристократы-землевладельцы покупали рабов для работы на плантациях и в качестве слуг в своих домах. Большинство рабов использовалось для тяжелой работы на плантациях сахарного тростника.

Испанский губернатор Николас де Овандо основал и заложил несколько городов на острове Гаити (Эспаньола), в том числе: Асуа-де-Компостела, Санта-Мария-де-ла-Вера-Пас, Сальвален-де-Игуэй, Пуэрто-Плата, Санта-Круз-дель-Сейбо.

Он также содействовал развитию на острове Гаити горнодобывающей промышленности и выращиванию сахарного тростника, а также ввозу растений с Канарских островов. Николасде Овандо в 1503 году восстановил на Гаити систему репартимьенто, введенную Христофором Колумбом. Согласно репартимьенто, каждый испанский колонист получал во владение определенную территорию вместе с проживающим на ней коренным населением, которое он мог использовать по своему усмотрению. Индейцы-таино использовались в качестве домашних слуг, работали на сахарных плантациях и тысячами гибли на золотых шахтах.

Николас де Овандо участвовал в дальнейшем освоении и колонизации островов Карибского моря. Он отправил конкистадора Андреса Моралеса, который полностью исследовать остров Эспаньола и составил его первую карту. В 1506 году Себастьян де Окампо был отправлен на Кубу, чтобы получить информацию, если Куба остров или часть материка. Через 8-10 месяцев он вернулся на Гаити и доложил, что Куба является островом. В 1508 году Николас де Овандо отправил капитана Хуана Понсе де Леона с отрядом в 50 человек для завоевания острова Сан-Хуан (ныне Пуэрто-Рико).

В 1509 году из-за жестокого обращения с индейцами-таино испанский король Фердинанд Католик отстранил от должности Николаса де Овандо, который вернулся в Испанию. Его заменил на Гаити Диего Колумб, сын адмирала Христофора Колумба. Овандо был назначен главным командором ордена Алькантара.

29 мая 1511 года Николас де Овандо скончался на заседании ордена в Мадриде. Он был похоронен в церкви Сан-Бенито в Алькантаре (Эстремадура).

Источники

• LAMB, Úrsula: Frey Nicolás de Ovando, gobernador de las Indias. Madrid, CSIC, 1956.
• MAYORALGO Y LODO, José Miguel: La Casa de Ovando. (Estudio Histórico-Genealógico). Cáceres, Real Academia de Extremadura, 1991.
• Хосефина Олива де Коль «Сопротивление индейцев испанским конкистадорам», Москва, Изд-во «Прогресс», 1988 г. ISBN 5-01-001087-9

Отрывок, характеризующий Овандо, Николас де

– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»
Среди тех ничтожно мелких, искусственных интересов, которые связывали это общество, попало простое чувство стремления красивых и здоровых молодых мужчины и женщины друг к другу. И это человеческое чувство подавило всё и парило над всем их искусственным лепетом. Шутки были невеселы, новости неинтересны, оживление – очевидно поддельно. Не только они, но лакеи, служившие за столом, казалось, чувствовали то же и забывали порядки службы, заглядываясь на красавицу Элен с ее сияющим лицом и на красное, толстое, счастливое и беспокойное лицо Пьера. Казалось, и огни свечей сосредоточены были только на этих двух счастливых лицах.
Пьер чувствовал, что он был центром всего, и это положение и радовало и стесняло его. Он находился в состоянии человека, углубленного в какое нибудь занятие. Он ничего ясно не видел, не понимал и не слыхал. Только изредка, неожиданно, мелькали в его душе отрывочные мысли и впечатления из действительности.
«Так уж всё кончено! – думал он. – И как это всё сделалось? Так быстро! Теперь я знаю, что не для нее одной, не для себя одного, но и для всех это должно неизбежно свершиться. Они все так ждут этого , так уверены, что это будет, что я не могу, не могу обмануть их. Но как это будет? Не знаю; а будет, непременно будет!» думал Пьер, взглядывая на эти плечи, блестевшие подле самых глаз его.
То вдруг ему становилось стыдно чего то. Ему неловко было, что он один занимает внимание всех, что он счастливец в глазах других, что он с своим некрасивым лицом какой то Парис, обладающий Еленой. «Но, верно, это всегда так бывает и так надо, – утешал он себя. – И, впрочем, что же я сделал для этого? Когда это началось? Из Москвы я поехал вместе с князем Васильем. Тут еще ничего не было. Потом, отчего же мне было у него не остановиться? Потом я играл с ней в карты и поднял ее ридикюль, ездил с ней кататься. Когда же это началось, когда это всё сделалось? И вот он сидит подле нее женихом; слышит, видит, чувствует ее близость, ее дыхание, ее движения, ее красоту. То вдруг ему кажется, что это не она, а он сам так необыкновенно красив, что оттого то и смотрят так на него, и он, счастливый общим удивлением, выпрямляет грудь, поднимает голову и радуется своему счастью. Вдруг какой то голос, чей то знакомый голос, слышится и говорит ему что то другой раз. Но Пьер так занят, что не понимает того, что говорят ему. – Я спрашиваю у тебя, когда ты получил письмо от Болконского, – повторяет третий раз князь Василий. – Как ты рассеян, мой милый.
Князь Василий улыбается, и Пьер видит, что все, все улыбаются на него и на Элен. «Ну, что ж, коли вы все знаете», говорил сам себе Пьер. «Ну, что ж? это правда», и он сам улыбался своей кроткой, детской улыбкой, и Элен улыбается.
– Когда же ты получил? Из Ольмюца? – повторяет князь Василий, которому будто нужно это знать для решения спора.
«И можно ли говорить и думать о таких пустяках?» думает Пьер.
– Да, из Ольмюца, – отвечает он со вздохом.
От ужина Пьер повел свою даму за другими в гостиную. Гости стали разъезжаться и некоторые уезжали, не простившись с Элен. Как будто не желая отрывать ее от ее серьезного занятия, некоторые подходили на минуту и скорее отходили, запрещая ей провожать себя. Дипломат грустно молчал, выходя из гостиной. Ему представлялась вся тщета его дипломатической карьеры в сравнении с счастьем Пьера. Старый генерал сердито проворчал на свою жену, когда она спросила его о состоянии его ноги. «Эка, старая дура, – подумал он. – Вот Елена Васильевна так та и в 50 лет красавица будет».
– Кажется, что я могу вас поздравить, – прошептала Анна Павловна княгине и крепко поцеловала ее. – Ежели бы не мигрень, я бы осталась.
Княгиня ничего не отвечала; ее мучила зависть к счастью своей дочери.
Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.