Николье, Клод

Клод Николье
Claude Nicollier
Специальность:	специалист полёта
Экспедиции:	STS-46, STS-61, STS-75, STS-103
Время в космосе:	42 суток 12 ч 5 мин 36 с
Место рождения:	Веве, Во, Швейцария
Награды:

Клод Николье́ (фр. Claude Nicollier; род. 2 сентября 1944, Веве, кантон Во) — швейцарский физик, лётчик, космонавт Европейского космического агентства. Единственный швейцарец, побывавший в космосе и совершивший четыре космических полёта.

Образование

Родился в швейцарском городе Веве, во франкоязычном кантоне Во. Окончив в 1962 году среднюю школу в Лозанне, поступил в Лозаннский университет и в 1970 году получил степень бакалавра наук по физике. В течение следующих трёх лет работал научным сотрудником в университетском Институте астрономии и в Женевской обсерватории. В 1975 году получил степень магистра наук по астрофизике в Женевском университете.

Работа

Одновременно с этим в 1966 году К. Николье стал лётчиком швейцарских ВВС, где он дослужился до звания капитана и налетал 5600 часов, в том числе 4000 ч на реактивных самолётах. Пилотировал истребители-бомбардировщики Northrop F-5E и Hawker Hunter. Позже, в 1988 году, он прошёл курс обучения в Имперской школе лётчиков-испытателей в Боском-Даун (Великобритания).

Параллельно со своей научной деятельностью Клод Николье поступил в Швейцарскую школу транспортной авиации в Цюрихе и в 1974 году стал гражданским авиапилотом пассажирского самолёта DC-9 в авиакомпании Swissair.

С конца 1976 года стал работать по контракту в научно-космическом отделе Европейского космического агентства в Нордвейке (Нидерланды). Как научный сотрудник, занимался рядом программ в области бортовой инфракрасной астрономии. В мае 1977 года принял участие в 9 полётах на самолёте Convair 990 с целью испытания оборудования для лаборатории «Спейслэб».

Космическая подготовка

18 мая 1978 года Клод Николье был отобран ЕКА в первую группу европейских астронавтов как кандидат для участия в полёте лаборатории «Спейслэб-1». В июле 1978 года отправился в США для прохождения общекосмической подготовки.

В соответствии с договором между ЕКА и НАСА, в 1980 году был включён в группу американских астронавтов 9-го набора для подготовки в качестве специалиста полёта. Завершив её в августе 1981 года, стал профессиональным астронавтом.

В долгом 14-летнем ожидании своего первого космического полёта Николье получал различные технические назначения в отделе астронавтов НАСА: тестирование программного обеспечения в лаборатории комплексирования бортовой радиоэлектронной аппаратуры шаттла (Shuttle Avionics Integration Laboratory, SAIL), участие в разработке устройств для возвращения привязного спутника (Tethered Satellite System, TSS), системы дистанционного манипулятора (Remote Manipulator System, RMS), робототехнического оборудования для МКС. С весны 1996 года до конца 1998 года Николье возглавлял отделение робототехники отдела астронавтов.

Космические полёты

Клод Николье является ветераном космонавтики. Помимо того, что он прослужил в отряде астронавтов почти три десятка лет, он совершил четыре полёта в космос, что само по себе уникально для космонавтов, не являющихся гражданами США и России. Кроме того, каждый раз Николье стартовал в космос на другом шаттле.

Первое назначение в экипаж Николье получил ещё в мае 1984 года. Шаттл STS-51-H должен был совершить полёт в июне 1985 года, но из-за пересмотра программ в начале 1985 года НАСА отменила эту миссию.

В сентябре того же года Николье был включён в экипаж шаттла «Атлантис STS-61-K». Но и эта намеченная на сентябрь 1986 года миссия на орбиту не состоялась из-за катастрофы «Челленджера» и последовавшего за ней срыва графика космических стартов.

1. «Атлантис STS-46»

Первый полёт 47-летнего специалиста полёта Клода Николье состоялся после 14 лет пребывания его в отряде астронавтов, на борту шаттла «Атлантис» (STS-46) с 31 июля по 8 августа 1992 года. Основными задачами экипажа из 5 человек были выведение на орбиту спутника EURECA (European Retrievable Carrier) и испытание американо-итальянской системы привязного спутника TSS-1 (Tethered Satellite System). Последняя задача была выполнена лишь частично: из-за того, что трос застрял при разматывании, спутник отдалился от корабля лишь на 260 м вместо запланированных 20 км.

Длительность полёта составила 7 суток 23 час 15 минут 3 секунды.

2. «Индевор STS-61»

Второй полёт, на шаттле «Индевор», состоялся уже через 16 месяцев после первого старта и проходил 2—13 декабря 1993 года. Главной задачей миссии был ремонт орбитального космического телескопа «Хаббл», для чего члены экипажа совершили 5 выходов в открытый космос.

Продолжительность полёта 10 суток 19 ч 58 мин 37 с.

3. «Колумбия STS-75»

Третий полёт на орбиту Клода Николье проходил 22 февраля — 9 марта 1996 года. В ходе этой миссии американо-швейцарско-итальянский экипаж «Колумбии» повторил неудавшийся 4 годами ранее эксперимент с привязным спутником TSS-1R. На этот раз спутник на тросе удалось отпустить более чем на 19 км, однако затем он сломался и был оставлен на орбите. Среди других задач полёта были эксперитменты по программе USMP-3 (United States Microgravity Payload) и пр.

Длительность полёта составила 15 суток 17 ч 40 мин 22 с.

4. «Дискавери STS-103»

Четвёртый полёт швейцарского астронавта состоялся 20—28 декабря 1999 года на борту «Дискавери». Основной целью миссии был ремонт и дооснащение телескопа «Хаббл». На этот раз, 23—24 декабря 1999 года, Клод Николье совместно с Майклом Фоулом совершил выход в открытый космос, причём один из самых продолжительных в истории космонавтики (третий на тот момент) — 8 часов 10 минут. В ходе космической прогулки астронавты заменили на телескопе бортовой компьютер и датчик точного наведения. Николье стал первым европейским астронавтом, совершившим выход в открытый космос в полётах программы «Спейс шаттл».

Длительность этого полёта составила 7 суток 23 ч 11 мин 34 с.

Суммарная продолжительность четырёх полётов Клода Николье — 42 суток 12 ч 5 мин 36 с.

Последующая деятельность

В 2000 году Николье был назначен в отделение внекорабельной деятельности при одновременном сохранении должности ведущего астронавта ЕКА в Хьюстоне.

В сентябре 2004 года Клод Николье достиг 60-летнего возраста, предельного для европейских астронавтов, но контракт с ним был продлён ещё на два года.

В 2004 году начал преподавать в Федеральной политехнической школе Лозанны, став в 2007 году полным профессором.

В марте 2007 года Клод Николье уволился из ЕКА.

Является членом Швейцарского астрономического общества, Тихоокеанского астрономического общества, Общества офицеров Швейцарских ВВС, Швейцарской инженерно-архитектурной академии, общества «Швейцарский астрономический день», Британского межпланетного общества.

Награды

• Медаль НАСА «За космический полёт» (1992, 1993, 1996, 1999)
• Почётная премия швейцарского фонда Про-Аэро (1992)
• Золотая медаль Юрия Гагарина Международной авиационной федерации (1994)
• Серебряная медаль французской Национальной академии авиации и космонавтики (1994)
• Приз Колье (Collier Trophy) американской Национальной аэронавтической федерации, присуждён всему экипажу STS-61) (1994)
• Премия Лозаннского университета (1994)
• Почётная докторская степень Федеральной политехнической школы Лозанны и Университета Женевы (обе в 1994 году), Базельского университета (2000)
• Медаль Альберта Эйнштейна бернского общества Альберта Эйнштейна (1998)
• Медаль НАСА «За выдающуюся службу» (2001)
• Швейцарская астрономическая премия (2007)

Семья

Клод Николье — вдовец (жена Сусана Перес из мексиканского Монтеррея скончалась в декабре 2007 года). Две дочери — Майя (1974) и Марина (1978). Увлекается пилотированием, лыжным спортом, альпинизмом, фотографированием.

Ссылки

• [www.astronaut.ru/crossroad/280.htm Космическая энциклопедия]
• [www.esa.int/esaHS/ESA06VZUMOC_astronauts_0.html Клод Николье на сайте ЕКА] (англ.)
• [www.nmspacemuseum.org/halloffame/detail.php?id=136 Клод Николье в Международном космическом зале Славы Музея космической истории Нью-Мексико] (англ.)

Отрывок, характеризующий Николье, Клод

На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.