Никольская башня

Никольская башня
Вид с Красной площади
Местоположение	Москва
Кремль	Московский Кремль
Год постройки	1491
Форма основания башни	четверик
Высота башни	Со звездой — 70,4 метра Без звезды — 67,1 метра

Нико́льская ба́шня — одна из башен Московского Кремля, выходящая на Красную площадь. В башне расположены Никольские ворота Кремля. До конца XV века, то есть до создания Красной площади, от Никольских ворот начиналась Никольская улица.

Высота башни: до звезды — 67,1 м, со звездой — 70,4 м.

История

Построена в 1491 году по проекту итальянского архитектора Пьетро Антонио Солари. Наиболее вероятно, что название башня получила по иконе святого Николая Чудотворца, размещавшейся на восточном фасаде. Ряд исследователей считает, что башня была названа по монастырю Николы Старого, находившемуся неподалёку на древней Никольской улице.

В 1612 году именно через ворота Никольской и Спасской башен народное ополчение во главе с князем Дмитрием Пожарским и Кузьмой Мининым 1 ноября торжественно вступило в Кремль (27 октября был подписан договор о капитуляции польского гарнизона). В древности на башне помещались часы, последнее упоминание о которых относится к 1614 году.

В пожаре 1737 года Никольская башня сгорела и после восстановления под руководством И. Ф. Мичурина приобрела барочный декор, как и первоначальное оформление Арсенала. К 1780 году башня была надстроена К. И. Бланком круглым верхом с низким шатром. В 1805—1806 годах башня была капитально перестроена архитектором А. И. Руска, совместно с А. Н. Бакаревым: прежняя надстройка над четвериком была заменена готическим верхом-восьмериком с высоким белокаменным шатром и ажурными украшениями. Готический облик является главным отличием Никольской башни от других башен Кремля.

Взрыв башни французами

В 1812 году Никольская башня пострадала при взрыве, уходившими из Москвы французами, Арсенала: обрушился шатёр, пострадала часть проездных ворот, однако часть четверика с надвратной иконой Николы Можайского оказалась не тронута. В книге Алексея Ремизова «Образ Николая Чудотворца» можно найти упоминание:

«Рвануло так, что выбило окна и двери у всех домов в округе. От Арсенала остались одни развалины. И полбашни рухнуло. А вот Никола — с мечом и градом — устоял! Даже стекло на иконе не треснуло. Даже фонарь со свечой продолжал висеть».

Весть о чуде скоро дошла до императора. Приехав в Москву, Александр I лично убедился в сохранности иконы и повелел прежде всего восстановить башню, а под иконой повесить мраморную доску, слова для которой написал сам: «В 1812 году, во время неприятельского нашествия, твердыня сия почти вся была разрушена подрывом неприятеля; но чудесною силою Божией св. образ великого угодника Божия, святителя Николая, зде начертанный на самом камени, а не токмо самый образ, но и самое стекло, прикрывавшее оный, фонарь со свещею остались невредимыми. Кто Бог велий, яко Бог наш! Ты еси Бог, творяй чудеса: дивен Бог во святых своих».

Восстанавливалось башня в 1816—1819 годах по проекту архитектора Осипа Ивановича Бове. При восстановлении были внесены некоторые изменения, как в конструкцию, так и в архитектуру башни. По предложению архитектора Ф. К. Соколова белокаменный шатер был заменен железным на каркасе, а по углам четверика установлены четыре белокаменных башенки-фиала для дополнения готического облика. В восстановлении башни участвовал архитектор В. А. Бакарев. Башня была покрашена в белый цвет.

Рядом с Никольскими воротами находились одноглавые часовни. Слева находилась часовня Николая Чудотворца, справа — часовня Александра Невского. Изначально деревянные, затем каменные часовни неоднократно перестраивались, последний раз в 1883 году. Часовни принадлежали Казанскому собору. В обязанности настоятелей часовен входил уход за неугасимой лампадой у надвратной иконы Николы Можайского. Над входами в часовни находился образ Казанской Иконы Божьей матери.

В конце октября 1917 года башня и ворота сильно пострадали в результате артиллерийского обстрела, восстановлена в 1918 году архитектором Н. В. Марковниковым. Во время восстановления 1918 года была перекрашена из белого в общий кирпичный цвет кремлёвской стены. Мраморная доска со словами Александра I была демонтирована. 26 октября 1935 года над шатром Никольской башни вместо двуглавого орла была установлена самоцветная звезда. В 1937 году самоцветная звезда была заменена на современную рубиновую. Звезда Никольской башни имеет самое большое количество граней на один луч — 12.

Штурм Кремля

Во время боёв в октябре 1917 года башня была повреждена прямыми попаданиями снарядов; особенно сильно пострадала нижняя часть ворот. Надвратный образ святителя Николая был изрешечён пулями и осколками, но сам лик не пострадал, что верующими москвичами было воспринято как чудо. После обстрела Кремля патриарх Тихон тайно отправил цветную фотографию поврежденной иконы Никольской башни адмиралу Колчаку. В иконописи появился новый образ — Никола Раненый, изображающий обстрелянную икону Никольской башни.

Во время реставрации башни в 1919 году с надвратного образа сняли поновления до самого древнего рисунка и заделали следы от пуль и осколков. В 1920—1922 годах по инициативе Отдела реставрации позднейшие росписи ангелов по сторонам центрального образа были ликвидированы; фреска же Николая Можайского, как указывалось в 1925 году в одном из документов, «сохраняется только частично».

1 мая 1918 года

В конце апреля 1918 года, перед первым официальным празднованием пролетарского Первомая, фасад, включая икону, был весь задрапирован красным кумачом. По официальной версии, в канун пролетарского праздника сильные порывы ветра, скрутив полотнища, освободили вид на образ. Однако, по воспоминаниям людей, погода стояла безветренная и красное полотно разорвалось, словно его разрубили мечом. Из дневника Петра Ковалевского от 1 мая 1918 года:

В присутствии Ленина и всего совнаркома был первомайский парад. Как раз в разгар манифестации материя на Никольских воротах, прямо против образа разорвалась и упала на площадь, а не было ни ветра, ни какого-либо дефекта в шитье полотнища. Митрополит Вениамин привез потом кусок материи и он оказался как ножом отрезанным.

Разрыв материи на глазах у тысяч людей произвёл огромное впечатление на народ. Газета «Наше слово» от 2 мая 1918 года писала, что среди верующих это вызвало «всевозможные комментарии». Передавали, что от лика святителя Николая исходит сияние. Весть об этом быстро разнеслась по Москве. К Никольским воротам началось массовое паломничество. Конные красноармейцы разгоняли верующих.

Через два дня та же газета вновь пишет, что история с «раздравшейся» первомайской завесой на Никольских воротах все еще продолжает привлекать внимание. Вот одна женщина клятвенно утверждает, что она сама видела, как утром 1 мая Николай Чудотворец огненным мечом рассекал красную пелену. Её рассказ подтверждает какой-то молодой человек. Рассказчиков окружает жадно слушающая толпа. Вдруг — трах! Раздается выстрел из винтовки. Это часовой на кремлевской стене стреляет в воздух, заметив скопление публики. Народ шарахается в разные стороны, но через несколько минут собирается вновь.

Вскоре, 22 мая (9), Патриарх Тихон совершил литургию в Казанском соборе на Красной площади, после чего во главе крестного хода направился к Никольским воротам, где состоялся торжественный молебен святителю Николаю пред его образом над вратами, — событие, запечатлённое на кадрах документальной хроники.

До 2010 года надвратная икона считалась утраченной.

Снос часовен

Часовни наметили к сносу еще в 1925 году под предлогом очистки облика башен от поздних наслоений. Обе часовни, к тому времени уже обезглавленные, были снесены во время обустройки трибун между Спасской и Никольской башнями и построенным к тому времени каменным мавзолеем в 1929 году. Святыни из сломанных часовен были перенесены в храм Иоанна Воина на Якиманке. На месте двух часовен впоследствии были устроены общественные туалеты.

Восстановление надвратной иконы

11 мая 2010 года председателем фонда Андрея Первозванного Владимиром Якуниным было сообщено об обнаружении древних икон на Спасской и Никольской башнях Кремля, скрытых штукатуркой в своих киотах в советское время. Документов об уничтожении или сохранении икон не сохранилось. В конце апреля киоты Спасской и Никольской башни были прозондированы. Икона Николы Можайского оказалась под слоем сетки, решетки и штукатурки толщиной 10 см в очень хорошем состоянии. «Главная задача нашей работы — содействовать тому, чтобы исторический образ Кремля был воссоздан, и образцы духовного наследия нашего народа вновь возникли бы на кремлёвских башнях и в нашей жизни», — сказал Якунин.

В конце июня 2010 года начался первый этап по восстановлению древнего образа. После 12 июня над Никольскими воротами были установлены реставрационные леса. Предварительные работы показали сохранность образа. Эксперты, проведя анализ, определят состояние и как именно реставрировать надвратную икону. 5 июля 2010 года на Никольской башне начались реставрационные работы. Уже к середине дня удалось открыть большую часть иконы, и стала видна центральная часть образа Николы Можайского. «Уже судя по тому, что мы видим, — это исторический слой конца XV—XVI века», — сообщил Михаил Якушев. Руководитель реставрационных работ Сергей Филатов заявил, что открываемая икона Николы Можайского нуждается в очень тщательной реставрации — имеет трещины и отставания. Из-за обстрела башни произошел большой выпад штукатурки. Это более повреждаемый материал, чем сама стена. По примерным оценкам реставраторов, сохранность иконы — около 50 %.

В будущем для защиты надвратной иконы от дождя, снега и других негативных воздействий предполагается сделать остекление с системой естественной вентиляции или киот.

28 октября 2010 года реставрационные работы наконец были завершены. За 3 месяца эксперты проделали большую восстановительно-реставрационную работу. Икона была в гораздо худшем состоянии, чем на Спасской башне. Точно как на старых фото, не хватало большого фрагмента с левой рукой святителя, при реставрации нашли многочисленные следы от осколков и пуль красноармейцев и даже воронку от попадания снаряда. «Прямой наводкой, к сожалению, попадали не только по Никольской башне, но и по образу Николая Чудотворца», — рассказал Михаил Якушев, первый вице-президент фонда Андрея Первозванного, руководитель рабочей группы проекта восстановления надвратных икон Кремля. На одеяниях Николы реставраторы обнаружили даже следы средневековых пожаров. Поздние слои XIX века действительно были сняты реставратором Игорем Грабарём в 1918 году. Сами условия пребывания иконы под слоем штукатурки плохо сказались на более ранней живописи. Краска на лике сохранилась очень плохо. Лик святителя Николая удалось отреставрировать благодаря графью — подготовительному рисунку, который делают по сырой штукатурке, очень хорошо сохранившемуся на иконе. Знаменитый недостающий фрагмент с левой рукой святителя специалисты восстановили по старинным документам, ничего не добавляя от себя к творению неизвестного мастера XVI века. За исключением левой ладони Николы Можайского, всю руку с градом художникам пришлось создать заново, соблюдая все технологии. Границы восстановленного слоя можно заметить на готовой иконе. Точно датировать икону не удалось, слишком много слоев поновлений было нанесено в XVII—XIX вв. По словам реставраторов, фреска восстановлена на период XVII века.

К началу ноября с Никольских ворот сняли леса. Торжественное открытие и освящение иконы было назначено на 4 ноября 2010 года.

4 ноября на Красной площади с самого утра собирались верующие, чтобы посмотреть на торжественное освящение иконы. К началу церемонии их было больше тысячи, несмотря на снова моросящий дождь. Освящение надвратной иконы Никольской башни было приурочено к Дню народного единства, так как именно через ворота Спасской и Никольской башен народное ополчение вступило в Кремль в 1612 году. На церемонии также присутствовали потомки русских эмигрантов — Апраксины, Шаховские, Трубецкие. Патриарх Московский и всея Руси Кирилл после божественной литургии в Казанском соборе в честь празднования Казанской иконе Божией Матери крестным ходом направился к Никольской башне. Как и при освящении Спаса Смоленского, патриарх Кирилл поднялся на украшенной платформе к иконе и окропил её святой водой: «Благословляется и освящается образ сей окроплением воды сия священныя во имя Отца, и Сына, и Святаго духа. Аминь». После чина освящения надвратной иконы слово взял руководитель администрации президента Сергей Нарышкин и поздравил верующих с обретеним чудотворной иконы. «Возвращение в Кремль великой святыни является знаковым событием для России. Отсутствие этой иконы в течение 70-летия было существенной утратой для отечественной культуры, для общественной, духовной жизни России, для нашего самосознания. Отныне икона Николая Чудотворца вновь освящает главную площадь России», — заявил он. После этого к собравшимся снова обратился патриарх. Предстоятель Русской православной церкви отметил, что образ святителя Николая на кремлёвской башне не случайно освящен именно в День народного единства:

Единство возникает всегда тогда, когда перед людьми стоят общие цели… Ради высшей цели процветания Отечества мы должны сегодня быть вместе, должны быть способны к солидарному действию, должны преодолевать разногласия и разномыслия… Будем молиться святителю и чудотворцу Николаю, чтобы великий Божий угодник, который ныне обновил свой лик на Никольской башне Московского Кремля, был нашим помощником и покровителем… в руках этого кроткого угодника мы видим меч, что свидетельствует о том, что и кротостью, и человеческой силой должны осуществляться и реализовываться великие цели.

По свидетельствам очевидцев, в беседах между собой собравшиеся отмечали необычное сочетание на Никольской башне большой надвратной иконы и венчающей башню красной кремлевской звезды.

Литература

• Либсон В. Я., Домшлак М. И., Аренкова Ю. И. и др. Кремль. Китай-город. Центральные площади // Памятники архитектуры Москвы. — М.: Искусство, 1983. — С. 314. — 504 с. — 25 000 экз.

Ссылки

• [www.kremlin.ru/articles/Towers_13.shtml Никольская башня на сайте Президента России]
• [www.kreml.ru/ru/main/kremlin/towers/Nikolyskaya/ Никольская башня на сайте музея «Московский Кремль»]
• [www.world-art.ru/architecture/architecture.php?id=601 Никольская башня на World-Art.ru]

Отрывок, характеризующий Никольская башня

– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.

Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.


Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.

Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.


На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
«Петербург, 23 го ноября.
«Я опять живу с женой. Теща моя в слезах приехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее, что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал, что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ей в ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть. Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечел письма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, что я не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем более человеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я для добродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь одну духовную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, что прошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноват перед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пусть она не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме в верхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления».


Как и всегда, и тогда высшее общество, соединяясь вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколько кружков, имеющих каждый свой оттенок. В числе их самый обширный был кружок французский, Наполеоновского союза – графа Румянцева и Caulaincourt'a. В этом кружке одно из самых видных мест заняла Элен, как только она с мужем поселилась в Петербурге. У нее бывали господа французского посольства и большое количество людей, известных своим умом и любезностью, принадлежавших к этому направлению.
Элен была в Эрфурте во время знаменитого свидания императоров, и оттуда привезла эти связи со всеми Наполеоновскими достопримечательностями Европы. В Эрфурте она имела блестящий успех. Сам Наполеон, заметив ее в театре, сказал про нее: «C'est un superbe animal». [Это прекрасное животное.] Успех ее в качестве красивой и элегантной женщины не удивлял Пьера, потому что с годами она сделалась еще красивее, чем прежде. Но удивляло его то, что за эти два года жена его успела приобрести себе репутацию