Никольская сопка

Нико́льская со́пка — сопка, расположенная в городе Петропавловске-Камчатском, в непосредственной близости от исторического центра города. Никольская сопка обладает богатой историей, в частности, на ней разворачивались боевые действия во время Петропавловской обороны 1854 года. В советские времена на сопке располагался парк культуры и отдыха. На вершине располагается телевизионная станция. В настоящее время сопка является памятником природы. В народе за сопкой закрепилось название «Сопка любви».

Общие сведения

Никольская сопка расположена на территории, являющейся историческим центром Петропавловска-Камчатского. Именно на берегах бухточки, расположенной в окружении Никольской и Петровской сопок располагалась база второй камчатской экспедиции, с которой и началось строительство города.

Сопка, на склонах которой в советский период находился парк культуры и отдыха, и в настоящее время является излюбленным местом отдыха горожан. С западной стороны Никольская сопка вплотную соприкасается с Авачинской бухтой. С этой стороны находится узкая полоска каменистого пляжа, ограниченного крутыми скалистыми склонами сопки. От центральной городской площади с северной стороны сопки по этому пляжу можно пройти до лестницы, поднимающейся к перешейку между самой сопкой и мысом Сигнальным.

На склонах сопки произрастает лес каменной березы. Согласно исследованию, проводимому в 1964 году, возраст некоторых деревьев составлял более 300 лет, то есть они старше самого города.

Сопка популярна среди населения во многом благодаря большому количеству памятников, воздвигнутых на её склонах в честь героической обороны города в 1854 году.

Оборона Петропавловска в годы Крымской войны

Основная часть боевых действий во время атаки англо-французской эскадры на Петропавловск-Камчатский происходила в непосредственной близости и на склонах Никольской сопки. Защитниками города заблаговременно были сооружены артиллерийские батареи. Наиболее близко к сопке были расположены батарея № 3 под командованием Александра Максутова и батарея № 7 под командованием В. Коралова. Третья батарея располагалась на перешейке между Никольской сопкой и Сигнальным мысом. Именно на неё пришелся основной удар неприятеля. Седьмая батарея находилась у северных склонов сопки. В ходе усиленной бомбардировки с бортов неприятельских кораблей обе батареи были полностью разрушены, а оборонявшиеся вынуждены были отступить.

После уничтожения батарей, нападавшие высадили десант у подножия Никольской сопки, основной целью которого было занять позиции на её вершине. Англо-французскому десанту, общей численностью более 700 человек противостояло всего около 300 защитников города. В результате ожесточенного сражения силы неприятеля были полностью разбиты, остатки десанта бежали обратно на корабли. В результате боя, длившегося около двух часов, русскими войсками было захвачено знамя гибралтарского полка морской пехоты и большое количество трофеев.

Памятники защитникам города

В честь защитников Петропавловска на склонах Никольской сопки в разные годы было поставлено несколько памятников, в настоящее время существует всего 4 монумента.

Главный из них — это часовня, воздвигнутая в 1912 году на восточном склоне сопки, на месте братской могилы солдат, погибших во время обороны. С правой стороны от часовни захоронены 35 защитников города, слева — 38 английских и французских моряков.

Невдалеке от дороги, идущей к вершине сопки, металлическая лестница ведет к памятнику «Слава». Памятник был перенесен на это место в 40-х годах двадцатого века. Ранее он располагался на песчаной косе близ сопки, которая сейчас находится на территории морского порта. Памятник представляет из себя монумент черного цвета со шпилем, увенчанным православным крестом.

Примерно в двухстах метрах от этого памятника, в направлении перешейка, в 1954 году был возведен памятник, посвященный столетней годовщине героической обороны. Памятник состоит из четырехугольного основания, выложенного светлыми плитками. С каждой стороны на нем располагаются рельефные металлические изображения. На вершине монумента установлена чугунная пушка.

Еще один памятник установлен на перешейке между Сигнальным мысом и Никольской сопкой, там где располагалась третья батарея под командованием Александра Максутова. В изначальном варианте, сооруженном в 1959 году, он представлял из себя деревянный макет батареи. В 1967 году деревянные пушки были заменены чугунными. Всего батарею составляют 5 пушек.

История сопки в советские времена

До революции любая хозяйственная и иная деятельность на территории Никольской сопки запрещалась. В 20-х годах двадцатого века комсомольцы начали облагораживать склоны сопки: постепенно стали появляться дорожки для прогулок. К 1937 году сопка стала парком культуры и отдыха, на ней имелись такие строения как танцплощадка, летний театр, аттракционы, тир, бильярдная и даже парашютная вышка. В дальнейшем появились и рестораны. На территории парка проводились народные гулянья, особенно в такие праздники, как День рыбака, День Военно-Морского Флота.

На вершине сопки находился пустырь, на котором в годы Великой Отечественной войны проводились учебные стрельбы. В послевоенные годы на его месте был построен первый в городе стадион с футбольным полем. В осеннее время на нем проводилась ежегодная областная сельскохозяйственная выставка.

В конце 60-х годов парк культуры и отдыха на склонах Никольской сопки потерял свою значимость. Основным местом отдыха для горожан стала городская площадь, расположенная с северной стороны от сопки. В настоящее время никакие из построек парка не сохранились, лишь с восточной стороны остались фрагменты металлического забора, огораживавшего его территорию.

В 1961 году на вершине сопки был построен телевизионный центр, проработавший до 2005 года.

В 1983 году Никольской сопке был присвоен статус памятника природы.

Интересные факты

В 1843 году на склонах Никольской сопки был поставлен деревянный памятник великому французскому мореплавателю Лаперузу, который посетил Камчатку в 1787 году. Согласно некоторым источникам, во время осады англо-французской эскадры в 1854 году памятник был уничтожен в результате бомбардировки с кораблей захватчика. В настоящее время новый вариант памятника Лаперузу находится на улице Ленинская в Петропавловске-Камчатском

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Вид на Никольскую сопку со стороны центральной площади

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Никольская сопка с вершины Мишенной сопки

Ссылки

• Пирагис А.П. [www.piragis.ru/publikatscii-po-istorii-kamchatki/nikolskaya-sopka-petropavlovsk-kamchatsky.html Никольская сопка в Петропавловске-Камчатском] (рус.) (1 ноября 1997). — статья об истории Никольской сопки. Проверено 10 января 2010. [www.webcitation.org/66vWniEGr Архивировано из первоисточника 15 апреля 2012].

Отрывок, характеризующий Никольская сопка

– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.