Никольское (Западный административный округ)

К:Википедия:Страницы на КУЛ (тип: не указан)

Населённый пункт, вошедший в состав Москвы

Никольское
Карта окрестностей Москвы 1823 года. Видны деревня Никольское, село Тропарёво и деревня Никулино
История
Первое упоминание	1771
В составе Москвы с	17 августа 1960
Статус на момент включения	деревня
Другие названия	Никольская
Расположение
Округа	ЗАО
Районы	Проспект Вернадского
Станции метро	Юго-Западная
Координаты	55°40′47″ с. ш. 37°28′57″ в. д.55.67972° с. ш. 37.48250° в. д. / 55.67972; 37.48250

Нико́льское — бывшая деревня к западу от Москвы, в 1960 году вошедшая в её состав.

В XIX веке деревня входила в Голенищевскую волость Московского уезда. С 1929 года — в Кунцевский район Московской области.

География

Село было расположено на подмосковной речке Самородинке (Смородиновке или Селятинке), на территории современного Западного Административного округа Москвы. С восточной стороны село примыкало к улице Коштоянца, а с южной — к улице Лобачевского.

История

Считалось, что поселение появилось после эпидемии чумы, которая опустошила Москву и окрестности. Основу нового поселения составили славяне белорусско-польского происхождения, которых сюда пригласили поселиться с целью увеличения населения, вызванной моровой язвой в 1771 году.

По сведениям знаменитого историка И. Е. Забелина, во второй половине XVII века село упоминается еще как деревня «Никольское, что была прежде Телятино, на речке Селятинке, как стала прозываться в этой деревне речка Раменка». На картах XVIII века Никольское уже обозначается как село; там была построена церковь Николая Чудотворца, по которой село позднее и получило своё название (церковь стояла на том месте, где потом в советское время проходила Юхновская улица; до вхождения села Никольское в состав Москвы Юхновская улица называлась Московской улицей). По Юхновской улице проходила часть маршрута 120-го автобуса московского городского транспорта.

В конце XIX село вновь упоминается как деревня «Никольская» (восьмого уряда Голенищевской волости), «близ Боровской дороги при речках Очакове и Раменке», в «пяти верстах от Смоленского шоссе». Крестьяне были небогатыми, в основном сажали огороды на продажу в Москву. Следы их огородов до сих пор видны, по всей территории парка обнаруживаются кусты хаотично растущего хрена. После 1917 года всех жителей села Никольское заставили работать в колхозах.

В августе 1960 года Никольское и прилегающие территории включены в черту Москвы, сначала в Ленинский, а в 1968 году в Гагаринский район города Москвы. Улицы села стали называться Юхновская, Староникольская и Новоникольская. Населённый пункт Никольское в составе Москвы обслуживало 454-ое отделение связи (117454 или В-454), которое сегодня располагается в доме 33 по улице Коштоянца.

К моменту строительства Олимпийской деревни в 1979—1980 гг. Никольское практически перестало существовать. К моменту сноса в Никольском проживало около 500 человек и было 157 домов. Сейчас о существовании бывшей деревни напоминают сохранившиеся старые яблони и груши рядом с улицей Лобачевского и близ прудов Олимпийской деревни.

Ссылки

• [wikimapia.org/6118686/ru/%D0%A2%D0%B5%D1%80%D1%80%D0%B8%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F-%D0%B1%D1%8B%D0%B2%D1%88%D0%B5%D0%B3%D0%BE-%D1%81%D0%B5%D0%BB%D0%B0-%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B5 Территория села Никольское в составе города Москвы]

Отрывок, характеризующий Никольское (Западный административный округ)

Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.