Никольсон, Сет Барнз

Сет Барнз Никольсон
Seth Barnes Nicholson
Дата рождения:	12 ноября 1891(1891-11-12)
Место рождения:	Спрингфилд (Иллинойс), США
Дата смерти:	2 июля 1963(1963-07-02) (71 год)
Место смерти:	Лос-Анджелес (Калифорния), США
Страна:	США США
Научная сфера:	астрономия
Место работы:	Обсерватория Маунт-Вильсон
Альма-матер:	Университет Дрейка
Награды и премии:	Медаль Кэтрин Брюс

Сет Барнз Никольсон (англ. Seth Barnes Nicholson, 1891−1963) — американский астроном.

Биография

Никольсон родился и вырос в сельской местности Иллинойса, позже учился в университете Дрейка, где и увлёкся астрономией. В 1914 году в Ликской обсерватори Калифорнийского университета он наблюдал за недавно обнаруженным спутником Юпитера, который позднее получил название Пасифе. При этом он обнаружил другой спутник Юпитера, Синопе, который получил временное обозначение Юпитер IX. В своей диссертации в 1915 году Никольсон вычислил орбиту спутника. В 1916 году он обнаружил астероид (878) Милдред.

Дальнейшая профессиональная деятельность Никольсона проходила в обсерватории Маунт-Вильсон, где он обнаружил следующие спутники Юпитера: в 1938 году Лиситея и Карме, в 1951 году Ананке, а также троянский астероид (1647) Менелай. Кроме того, он вычислил орбиты многих комет и карликовой планеты Плутон. Синопе, Лиситея, Карме и Ананке получили обозначения как «Юпитер IX», «Юпитер X», «Юпитер XI» и «Юпитер XII». В 1975 году Международный астрономический союз присвоил спутникам собственные имена, при этом сам Николсон высказался против присвоения имён.

Своей главной задачей в обсерватории Маунт-Вильсон Никольсон считал исследование солнечной активности, при этом он в течение десятка лет составлял ежегодные доклады об активности солнечных пятен. Он участвовал во многих экспедициях по наблюдению за солнечным затмением, чтобы определить яркость и температуру солнечной короны.

В начале 1920-х гг. совместно с Эдисоном Пети он проводил первые систематические исследования небесных тел в инфракрасном спектре. Измерение инфракрасного излучения Луны и выведенные из этого температуры привели к правильному предположению, что поверхность Луны покрыта тонким слоем пыли, который обладает теплоизолирующим свойством. Измерение температур красных гигантов дало первые указания для определения диаметров звёзд.

С 1943 по 1955 год он работал редактором издания и вице-президентом Тихоокеанского астрономического общества. Член Национальной академии наук США. В 1963 году за свои заслуги был награждён медалью Брюс. В его честь названы астероид (1831) Никольсон, кратер Никольсон на Луне, кратер Никольсон на Марсе и регион на Ганимеде.

Литература

• Колчинский И.Г.,Корсунь А.А.,Родригес М.Г. Астрономы.Биографический справочник. — Киев: Наукова думка, 1986.
• John Daintith, Sarah Mitchell, E. Tootill, D. Gjertsen: Biographical encyclopedia of scientists. CRC Press. ISBN 0-7503-0287-9

Отрывок, характеризующий Никольсон, Сет Барнз

Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.


На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.