Никомедия

Никоме́дия (др.-греч. Νικομήδεια, ныне Измит, İzmit, до 1918 года название города в русских текстах могло писаться как Никомидия) — древний город в Малой Азии, центр области Вифиния. Располагался на подступах к Константинополю на берегу Мраморного моря.

История

Город был основан в 712 году до н. э. и изначально назывался Астакос или Ольвия. После разрушения он был заново отстроен в 264 году до н. э царём Вифинии Никомедом I, переименован в Никомедию и стал одним из важнейших городов Малой Азии. Благодаря своему выгодному положению Никомедия достигла при вифинских царях цветущего состояния. Плиний Младший в письмах к Траяну говорит о многих памятниках Никомедии, ходатайствует об устройстве здесь водопровода, об открытии канала между внутренним озером и Никомедийским заливом, о постройке храма Кибелы и сената.

В 74 году до н. э. перешёл под власть римлян и стал столицей провинции Вифиния.

В 286 г. н. э., когда Диоклетиан ввёл тетрархию (четвертовластие), он сделал Никомедию восточной столицей Римской империи. Никомедия оставалась восточной (и более важной) столицей империи до того, как Константин Великий разбил Лициния в 324 году. Последующие 6 лет Никомедия была фактической столицей империи Константина, пока он не провозгласил близлежащий Византий «Новым Римом» (впоследствии Константинополь, ныне Стамбул). В это время в Никомедии было построено много христианских храмов и дворцов. В это время Никомедия приобрела большое культурное значение, её называли «Афинами в Вифинии». Расположенная на путях из Малой Азии на Балканы, она была крупным торговым и ремесленным центром и сохранила своё значение даже после переноса столицы в Константинополь.

Никомидийские мученики

Никомедия прославилась также своими святыми, которые именуются Никомидийскими, что отражает прежнюю традицию написания названия города.

Диоклетиан был талантливым правителем, но в то же время являлся фанатичным приверженцем языческих богов. Он устроил одно из жесточайших гонений на христиан. Так 23 апреля 303 года в Никомедии, во время правления императора Диоклетиана, после восьмидневных тяжких мучений был обезглавлен христианский святой, великомученик Георгий Победоносец.

Поимённо известны более 100К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) христианских святых, среди которых Трофим Никомидийский, Св. Наталия Никомидийская, Адриан Никомидийский, Евсевий Никомидийский, Каллиста Никомидийская, Ермолай Никомидийский, Анфим Никомидийский, Вавила Никомидийский и его 84 ученика, святой великомученик Пантелеимон и другие, общее же число пострадавших христиан исчисляется многими тысячами.

Завоевание турками

В 1337 завоевана турками и переименована затем в Измит. Турки разрушили стены и истребили большую часть городского населения. Остатки городских стен можно увидеть еще и поныне; в них хорошо различаются две эпохи — римская и византийская. Красноречивыми памятниками древности являются также водопроводы.

См. также

• Никея — другой крупный античный город в Вифинии

Литература

• Κλεώνυμος καί Παπαδοπυος. Βιθυνικα. 1867.
• Cuenet V. Turquie d’Asie. Paris, 1894.
• Perrot et Delbet. Exploration archéologique de la Galatie.
• Texier C. Asie mineure. Paris, 1839.

Отрывок, характеризующий Никомедия

Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.