Никсон, Ричард

Ричард Милхауз Никсон Richard Milhous Nixon
37-й Президент США
20 января 1969 года — 9 августа 1974 года
Вице-президент:	Спиро Агню нет (1973) Джеральд Форд
Предшественник:	Линдон Джонсон
Преемник:	Джеральд Форд
36-й Вице-президент США
20 января 1953 года — 20 января 1961 года
Президент:	Дуайт Эйзенхауэр
Предшественник:	Олбен Баркли
Преемник:	Линдон Джонсон
Сенатор от штата Калифорния
4 декабря 1950 года — 1 января 1953 года
Предшественник:	Шеридан Дауни
Преемник:	Томас Катчел
Член Палаты представителей от 12-го избирательного округа Калифорнии
3 января 1947 года — 1 декабря 1950 года
Предшественник:	Хорас Вурхис
Преемник:	Патрик Хиллингс
Вероисповедание:	квакер
Рождение:	9 января 1913(1913-01-09) Йорба-Линда, Калифорния, США
Смерть:	22 апреля 1994(1994-04-22) (81 год) Нью-Йорк, США
Место погребения:	Президентская библиотека Р.Никсона
Супруга:	Тельма Кэтрин Райан «Пэт»
Дети:	дочери Трисия Никсон-Кокс и Джулия Никсон-Эйзенхауер
Партия:	Республиканская партия
Военная служба
Годы службы:	1942—1946
Принадлежность:	США
Род войск:	Военно-морские силы
Звание:	коммандер-лейтенант
Сражения:	Вторая мировая война  • Тихоокеанский театр
Автограф:
Награды:

Ри́чард Ми́лхауз Ни́ксон (англ. Richard Milhous Nixon; 9 января 1913, Йорба-Линда, Калифорния — 22 апреля 1994, Нью-Йорк) — 37-й президент Соединённых Штатов Америки (1969—1974), 36-й вице-президент США (1953—1961). Первый и единственный президент США, ушедший в отставку до окончания срока.

Родился в Калифорнии. Став юристом, в 1937 году вернулся в родной штат, чтобы заниматься юридической практикой. В 1942 году, получив предложение работать на федеральное правительство, вместе с женой переезжает в Вашингтон. В годы Второй мировой войны служил в военно-морских силах США. В 1946 году был избран в Палату представителей США от Калифорнии, а в 1950 году в сенат. В ходе дела Элджера Хисса Никсон приобретает антикоммунистическую репутацию и национальную известность. После выборов президента в 1952 году, на которых победил Дуайт Эйзенхауэр, Никсон занимает пост вице-президента. После восьми лет в этом кресле, в 1960 году участвует в выборах президента, однако с минимальной разницей уступает Джону Кеннеди. В 1962 году также безуспешно участвует в выборах губернатора Калифорнии. В 1968 году Никсон повторно участвует в выборах президента страны и на этот раз побеждает.

Биография

Ричард Никсон родился 9 января 1913 года в семье Фрэнсиса Никсона (1878—1956) и Ханны Милхаус Никсон (1885—1967) в штате Калифорния. Его мать была квакером, и его воспитание было сформировано консервативными влияниями того времени. Его отец Фрэнсис стал квакером после женитьбы на его матери. Фрэнсис Никсон — этнический шотландец. Септ Никсон (Nixon) входит в состав клана Армстронг.

У Ричарда Никсона было 4 брата: Гарольд (1909—1933), Дональд (1914—1987), Артур (1918—1925), и Эд (р. 1930). Четверо из 5 сыновей были названы в честь британских и английских королей, Ричард был назван в честь Ричарда Львиное Сердце.

Ранние этапы жизни Никсона были отмечены трудностями, и позже он цитировал высказывание Эйзенхауэра для описания своего детства: «Мы были бедны, но благо было в том, что мы не знали этого». Ведение хозяйства на ранчо у семьи Никсонов не удалось, и в 1922 году они переехали в Уиттиер, Калифорния, в район, населённый квакерами, где отец семейства открыл продуктовый магазин и заправочную станцию. Младший брат Ричарда Артур умер в 1925 году после непродолжительной болезни, а его старший брат Гарольд, которым Ричард всегда восхищался, умер в 1933 году от туберкулёза.

Поначалу Никсон ходил в среднюю школу в Фуллертоне, но позже он был переведён в другую школу в Уиттиере, которую он окончил вторым учеником по успеваемости в 1930 году. После окончания школы ему предложили обучение в Гарварде, но у семьи не хватило денег на его поездку и проживание там, поэтому он остался дома и поступил в Уиттиерский колледж.

Адвокатская практика

После окончания колледжа Уиттиер Никсон в 1937 году окончил Юридическую школу при Университете Дьюка. Хотя Никсон хотел получить работу в Федеральном бюро расследований, он вернулся в Калифорнию, чтобы заниматься юридической практикой в Ла Хабра-Хайтс, и был принят в коллегию адвокатов в 1937 году. Он начал практиковать адвокатскую деятельность в конторе Уингерта и Бели, где он работал для разрешения коммерческих споров местных нефтяных компаний и других корпоративных вопросов.

Никсон нашёл юридическую практику неинтересной, но работал ради опыта, который был бы весьма полезным в его будущей политической карьере. В 1938 году он открыл свой филиал Уингерта и Бели в Ла Хабра, Калифорния, и стал полноправным партнёром фирмы в следующем году.

Женитьба

В январе 1938 года Никсон был отправлен в Уиттиерское Сообщество игроков. Там он познакомился с учительницей средней школы Тельмой Пэт Райан. Никсон преследовал её, но изначально Райан не была заинтересована в отношениях. Он начал делать незапланированные визиты к ней домой и забирал её в школу квакеров, где он был учителем. После нескольких предложений Райан в конечном итоге согласилась выйти замуж за Никсона, и они закрепили свои отношения на небольшой церемонии 21 июня 1940 года. После медового месяца в Мексике Никсоны переехали на Лонг-Бич, а затем поселились на квартире в Восточном Уиттиере. В январе 1942 года они переехали в Вашингтон, округ Колумбия.

Война

После японской атаки Пёрл-Харбора Никсон вступил в ряды Военно-морских сил США. В августе 1942 г. стал лейтенантом ВМС. Служил офицером авиационной наземной службы на Тихом океане. К концу Второй мировой войны дослужился до звания лейтенант-коммандер. В 1946 г. уволился из армии.

Карьера в Конгрессе США

Ещё в 1945 году Ричард получил предложение — от одного из вожаков республиканцев калифорнийского города Уиттиер (англ: Whittier), входящего в округ Лос-Анджелес, расположенный в 12 милях (19 км) к юго-востоку от собственно Лос-Анджелеса, вице-президента Уиттиерского филиала «Bank of America» Германа Перри (англ. Herman L. Perry), старого друга семьи Никсонов — принять участие в выборах 1946 года в Палату представителей. Никсон принял это предложение и отказался от продления своего контракта в ВМС, демобилизовавшись 01.01.1946. В ноябре 1946 года Никсон одержал победу над занимавшим это место пять сроков подряд Дж. Вурхисом, став членом Палаты представителей США от 12-го округа штата Калифорния.

Являлся членом Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, в работе которой активно принимал участие. 3 августа 1948 года бывший коммунист и агент советской разведки Уиттекер Чемберс дал показания Комиссии о деятельности президента Фонда Карнеги Элджера Хисса, ранее занимавшего высокий пост в Государственном департаменте США, охарактеризовав его как скрытого коммуниста. 17 августа 1948 года Комиссия по антиамериканской деятельности устроила очную ставку между Чемберсом и Хиссом, который опроверг все обвинения. Однако Никсон поймал Хисса на слове — тот утверждал, что не знает Чемберса, хотя тот всё знал о Хиссе. Хисс вынужден был признать, что знал Чемберса под другим именем. 17 ноября Чемберс в присутствии конгрессменов, в том числе Никсона, передал следователям материалы, полученные от Хисса десять лет назад. Участие в расследовании принесло Никсону общенациональную известность, в своих мемуарах «Шесть кризисов» первым из 6 наиболее важных событий на момент написания книги (1962) он назвал дело Хисса.

Был переизбран на второй срок в 1948 году.

В 1950—1953 годах — сенатор США от штата Калифорния.

Вице-президент

В 1953—1961 годах был вице-президентом в администрации Эйзенхауэра, играя заметную публичную роль и часто выступая от лица администрации. На выборах 1960 года первый раз баллотировался от республиканцев в президенты, однако потерпел поражение от Джона Кеннеди. Свой опыт в должности вице-президента США он описал в изданных в 1962 году мемуарах «Шесть кризисов».

Впоследствии, уже оставив пост президента США, говоря о своей предшествующей президентству политической карьере, Никсон пытался представить себя жертвой конкурентов, которые использовали для борьбы с ним государственные ведомства, в частности, по его утверждению, это происходило в период президентства Джона Кеннеди, так, например, когда он баллотировался в губернаторы Калифорнии, для его дискредитации использовалось, среди прочих, налоговое ведомство.

Президент США

В 1968 и 1972 годах избирался на президентский пост (единственный американский политик, избранный на два срока вице-президентом, а впоследствии на два срока президентом). Во время его правления американские астронавты высадились на Луну и был осуществлён ряд реформ, приведших к фактической остановке работы Бреттон-Вудской системы. Внешней политикой в этот период руководил Генри Киссинджер. При Никсоне США наладили отношения с КНР (после сенсационного личного визита президента в Китай в феврале 1972 г.) и началась политика разрядки в отношениях с СССР.

В мае 1972 года Никсон (первым из президентов после Ф. Рузвельта в 1945 году) с супругой посетил Советский Союз. Во время этого визита он подписал с Брежневым договор ОСВ-1. Он был также первым президентом, посетившим все 50 штатов США.

На президентских выборах Никсон выступал под лозунгом завершения войны во Вьетнаме «почётным миром». В 1969 году новая администрация США начала политику «вьетнамизации», направленную на передачу ответственности за контроль над территориями страны войскам Южного Вьетнама, — фактически, задачей этой политики было изыскание возможностей для вывода войск США из зоны конфликта. В июле начался планомерный вывод войск США из Вьетнама, продлившийся более трёх лет.

В марте 1970 года в соседней Камбодже произошёл переворот, в результате которого новое правительство этого государства во главе с Лон Нолом попыталось выдворить коммунистов из страны. В ответ находившиеся на базах в Камбодже войска Северного Вьетнама начали успешные военные действия против правительственных войск Камбоджи. Для помощи Лон Нолу США и Южный Вьетнам были вынуждены в конце апреля ввести свои войска в Камбоджу. Эти действия привели к очередной вспышке антивоенных выступлений в США, и через два месяца американская армия покинула Камбоджу по распоряжению Никсона (южновьетнамские войска оставались там до осени).

27 января 1973 года было подписано Парижское мирное соглашение, по которому американские войска покидали Вьетнам (к этому времени все сухопутные боевые части уже были выведены, и в стране оставалось менее 100 тыс. американцев). Выполняя подписанное соглашение, 29 марта того же года США завершили вывод своих войск из Южного Вьетнама.

Никсон — единственный президент США, досрочно прекративший свои полномочия и подавший в отставку. Это случилось 9 августа 1974 года, после скандала, известного как «Уотергейт», и обвинений, грозивших ему импичментом. Никсона обычно относят к числу самых одиозных президентов, хотя и подчёркивая противоречивость фигуры: внешнеполитические успехи, жёсткий и, в общем, эффективный стиль управления. Ф. Хилл называет его стратегию «теорией сумасшедшего. Идеей, что он настолько непредсказуем, настолько потенциально опасен, что мы никогда не знаем, как он собирается действовать».

22 апреля 1994 года скончался от инсульта.

Культурные аллюзии

• Опера «Никсон в Китае» (1987), композитор Джон Адамс
• В сериях мультфильма «Футурама» персонаж Голова Ричарда Никсона стал президентом Земли. Вице-президентом стал безголовый клон Спиро Агню.
• В детективном романе 1975 г. Семейное дело (англ. A Family Affair) американского писателя Рекса Стаута, в сюжете романа переплетен «Уотергейтский скандал» и президент Ричард Никсон.
• В игре Call of Duty: Black Ops зомби-режиме на карте «Пять», за него будет играть 3-й игрок.

Фильмы о Никсоне

• 1976: «Вся президентская рать», реж. Алан Пакула.
• 1977: «Вашингтон: За закрытыми дверями», реж. Гэри Нельсон, в роли Ричарда Монктона (Никсона) — Джейсон Робардс.
• 1980: «Там, где бродит бизон», реж. Арт Линсон.
• 1984: «Тайная честь», реж. Роберт Олтмен, в роли Никсона — Филип Бейкер Холл.
• 1995: «Никсон», реж. Оливер Стоун, в роли Никсона — Энтони Хопкинс.
• 1997: «Элвис встречает Никсона», реж. Аллан Аркуш, в роли Никсона — Боб Гантон.
• 1999: «Подруги президента», реж. Эндрю Флеминг, в роли Никсона — Дэн Хедайя.
• 2004: «Убить президента. Покушение на Ричарда Никсона», реж. Нильс Мюллер.
• 2008: «Фрост против Никсона», реж. Рон Ховард, в роли Никсона — Фрэнк Ланджелла.
• 2009: «Хранители», реж. Зак Снайдер, в роли Никсона — Роберт Уисден.
• 2011: «Доктор Кто» (эпизоды «День Луны» и «Невозможный астронавт»), реж. Тоби Хейнс, сценарист Стивен Моффат, в роли Никсона — Стюарт Миллиган.
• 2013: «Дворецкий», реж. Ли Дэниелс, в роли Никсона — Джон Кьюсак.
• 2014: «Люди Икс: Дни минувшего будущего», реж. Брайан Сингер, в роли Никсона — Марк Камачо.
• 2016: «Элвис и Никсон», реж. Лиза Джонсон, в роли Никсона — Кевин Спейси.

Книги, речи и статьи

• автобиографические мемуары «Шесть кризисов» 1962
• [www.coldwar.ru/conflicts/vietnam/vietnamization.php Речь Р. Никсона 3 ноября 1969 года («Доктрина Никсона»)]
• На арене. Воспоминания о победах, поражениях и возрождении. М.: Новости, 1992.

Ссылки

• [german.imdb.com/title/tt0113987/ Nixon] на IMDB
• [www.webcitation.org/6lRHHPIrP Визит Ричарда Никсона в Советский Союз. 1959]
• Виктор Вольский [berkovich-zametki.com/2007/Zametki/Nomer18/VVolsky1.htm Антисемит, который спас Израиль].

Отрывок, характеризующий Никсон, Ричард

Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
– На всех, – прибавил он, обращаясь к подошедшему офицеру. – Поправляйтесь, ребята, – обратился он к солдатам, – еще дела много.
– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.


Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.