Никулин, Юрий Владимирович
Поделись знанием:
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…
В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.
5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.
8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.
Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
| Юрий Никулин | |||||||||||||||||||||||||||
| Имя при рождении: |
Юрий Владимирович Никулин | ||||||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Гражданство: | |||||||||||||||||||||||||||
| Профессия: | |||||||||||||||||||||||||||
| Карьера: | |||||||||||||||||||||||||||
| Награды: |
| ||||||||||||||||||||||||||
Ю́рий Влади́мирович Нику́лин (18 декабря 1921, Демидов — 21 августа 1997, Москва) — советский и российский артист цирка (клоун), киноактёр, телеведущий. Участник Великой Отечественной войны. Народный артист СССР (1973). Герой Социалистического Труда (1990). Член ВКП(б) с 1943 года[1].
Содержание
Биография
Родился 18 декабря 1921 года в городе Демидове (ныне Смоленская область). Отец, Владимир Андреевич Никулин (1898—1964), демобилизовавшись из Красной Армии и окончив курсы Политпросвета, устроился в драматический театр в Демидове. Там же была актрисой и его мать, Лидия Ивановна Никулина (1902—1979).
В 1925 году его семья перебралась в Москву. Юрий Владимирович окончил среднюю школу № 346. Как он сам писал в книге мемуаров «Почти серьёзно…», «в нашу 346-ю обыкновенную школу, куда я перешёл, никакие делегации не приезжали, не приходили к нам и писатели, артисты не устраивали для нас концерты».
- Юрий Никулин в детстве 02.jpg
Юра Никулин, 1920-е годы
- Юрий Никулин в детстве 05.jpg
Юрий Никулин в детстве
- Красноармеец Юрий Никулин, 1939-1940 гг.jpg
Красноармеец Никулин, 1940 год
8 ноября 1939 года после окончания средней школы был призван в Красную армию, служил в 115-м зенитно-артиллерийском полку. Во время советско-финской войны зенитная батарея, где он служил, находилась под Сестрорецком и охраняла воздушные подступы к Ленинграду. В Великую Отечественную войну воевал под Ленинградом. Весной 1943 года заболел воспалением лёгких и был отправлен в ленинградский госпиталь, а сразу после выписки оказался контужен во время авианалёта на Ленинград. После выписки в августе 1943 года Никулин был направлен в 72-й отдельный зенитный дивизион под Колпино. Был демобилизован в мае 1946 года в звании старшего сержанта; за время войны был награждён медалями «За отвагу» (первоначально был представлен к ордену Славы III степени)[1] , «За оборону Ленинграда» и «За победу над Германией».
После окончания войны пытался поступить во ВГИК и театральные институты, куда его не приняли, так как комиссии не обнаруживали в нём актёрских способностей.[2] В конце концов, поступил в студию клоунады при Московском цирке на Цветном бульваре. Закончив обучение, стал работать ассистентом вместе с необычайно тогда популярным клоуном Карандашом. Работая у него, Юрий Никулин познакомился с Михаилом Шуйдиным. Вместе с Карандашом Никулин и Шуйдин неоднократно ездили на гастроли по стране и набирались циркового опыта. Никулин проработал с Карандашом два с половиной года, после чего в 1950 году Шуйдин и Никулин вместе ушли от Карандаша из-за рабочего конфликта[3]. Начав работать самостоятельно, они составили знаменитый клоунский дуэт Никулин и Шуйдин[1], хотя по характеру артисты были совершенно разные.
Никулин перестал выступать, когда ему исполнилось 60 лет, в 1981 году, и перешёл на должность главного режиссёра цирка на Цветном бульваре[4]. С 1982 года Никулин — директор цирка. При нём для цирка было построено полностью новое здание, открытие которого произошло в 1989 году. Всего строительство продолжалось четыре года. Строительство цирка вела финская строительная фирма «Polar», о чём сам Никулин пишет в третьем издании своей книги «Почти серьёзно».
Юрий Владимирович проработал в родном цирке 50 лет.
Являлся членом редакционной коллегии журнала «Огонёк».
Юрий Владимирович Никулин скончался 21 августа 1997 года из-за осложнений после операции на сердце, похоронен с воинскими почестями на Новодевичьем кладбище (участок № 5).
<center>
- Юрий Никулин и Клара Новикова.jpg
Юрий Никулин и Клара Новикова
- Юрий Никулин и Михаил Швыдкой.jpg
Юрий Никулин и Михаил Швыдкой
- Юрий Никулин2.jpg
Юрий Никулин
Личная жизнь
В 1949 году Юрий Никулин познакомился с Татьяной Покровской, внучкой П. Я. Ростовцева (земского деятеля, депутата Государственной думы I созыва), которая вскоре стала его женой.
 Внешние изображения
| |
|---|---|
|
[kommission-lefortovo.ru/sites/default/files/collectioneruss/full_size/udostoverenie-yuriya-vladimirovicha-nikulina-ministerstvo-kultury-sssr-soyuzgostsirk-1965-god-2.jpg Удостоверение Юрия Владимировича Никулина министерство культуры ссср союзгосцирк 1965 год] |
| Внешние изображения
| |
|---|---|
|
|
[kommission-lefortovo.ru/sites/default/files/collectioneruss/full_size/udostoverenie-mvd-na-imya-nikulina-yuriya-vladimirovicha-1975-god-2.jpeg Удостоверение МВД на имя Никулина Юрия Владимировича 1975 год] |
| Внешние изображения
| |
|---|---|
|
|
[kommission-lefortovo.ru/sites/default/files/collectioneruss/full_size/udostoverenie-nikulin-yurii-vladimirovich-yavlyaetsya-doverennym-litsom-eltsina-bn-zaregistrovannogo.jpg Удостоверение Никулин Юрий Владимирович является доверенным лицом Ельцина Б.Н., зарегистрованного. на должность Президента РФ] |
|
Я училась в Тимирязевской академии на факультете декоративного садоводства и очень увлекалась конным спортом. В академии была прекрасная конюшня. А в конюшне - очень смешной жеребёнок-карлик, с нормальной головой, нормальным корпусом, но на маленьких ножках. Звали его Лапоть. Об этом прослышал Карандаш и приехал эту лошадку посмотреть. Лошадка понравилась, и Карандаш попросил нас с подругой научить её самым простым трюкам. Потом лошадку привезли в цирк, и Карандаш познакомил нас с Юрием Владимировичем Никулиным, который был у него в учениках. Юрий Владимирович пригласил нас посмотреть спектакль. Подруга моя пойти не смогла, я пошла одна, сидела на прожекторе. Играли очень смешную сценку: Карандаш вызывал из зала якобы одного зрителя и учил его ездить на лошади. Но именно когда я пришла на спектакль, Юрий Владимирович, который играл роль зрителя во время этого номера, попал под лошадь. Она его так избила, что его увезли на «скорой» в Склифосовского. Я чувствовала себя виноватой и стала его навещать... А через полгода мы поженились... Татьяна Покровская
|
|
Жена Юрия Владимировича, Татьяна Николаевна Никулина (ур. Покровская; 14 декабря 1929 — 26 октября 2014, Москва) — снималась в кино, работала артисткой цирка до 1981 года, в 2002 году награждена орденом Почёта[5].
Среди близких друзей Юрия Никулина были Олег Табаков, Леонид Гайдай и самая крупная в СССР иностранная звезда, актёр и режиссёр Радж Капур.
15 ноября 1956 года в семье Никулиных родился сын Максим Юрьевич Никулин. У Максима Юрьевича — трое детей: Мария (род. 1981), Юрий (род. 1986) и Максим (род. 1988)[6][7]. Правнук Юрия Владимировича - Станислав Юрьевич Никулин (р. 2009, Москва)
Творчество
Артист дебютировал в кино в 36 лет и с первых картин зарекомендовал себя как неподражаемый разнохарактерный актёр. Он принёс с цирковой арены на экран различные роли-маски, широко используя цирковую эксцентрику и фактуру (пиротехник, фильм «Девушка с гитарой», 1958; Клячкин, «Неподдающиеся», 1959; Балбес, «Совершенно серьёзно», 1961). Одна из киноновелл этого фильма «Пёс Барбос и необычный кросс», режиссёра Леонида Гайдая положила начало ролям, которые обеспечили актёру всенародную любовь. Незабываемый образ Балбеса из знаменитой тройки (Трус, Балбес и Бывалый) в кинокомедиях «Самогонщики» (1961), «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика» (1965), «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика» (1967) отличает исключительное обаяние и жизнерадостность. Однако сам Никулин (например, в книге «Почти серьёзно») более высоко ценил короткометражные новеллы, считая недостаточно удачной уже «Кавказскую пленницу», не говоря уже об использовании образа троицы жуликов другими режиссёрами (Эльдаром Рязановым — «Дайте жалобную книгу», Евгением Кареловым — «Семь стариков и одна девушка»).
Юрий Владимирович Никулин играл во многих любимых народом фильмах. Самыми известными являются кинокомедии с его участием — «Бриллиантовая рука», «12 стульев», «Старики-разбойники». Персонажи этих фильмов — комедийно-гротесковые, с оттенком детскости, наивные чудаки, лиричные, добродушные и непосредственные[8].
Но актёр играл не только комические роли. В фильме «Когда деревья были большими» (1961) раскрылся драматический талант исполнителя. В своём герое — Кузьме Кузьмиче Иорданове — актёр обнаруживает сложное переплетение различных психологических состояний: лживость, опустошённость, паразитизм, одиночество, стремление вывести свою жизнь из состояния краха.
В фильме Андрея Тарковского «Андрей Рублёв» Юрий Никулин убедительно сыграл трагическую роль монаха Патрикея — казначея Успенского собора во Владимире, подвергнутого жестоким истязаниям монголо-татарскими захватчиками. В драматическом фильме «Ко мне, Мухтар!» Никулин играет младшего лейтенанта Глазычева, характер которого полон сострадания, жертвенности и преданности к собачье-людской дружбе. Следует отметить его игру в фильмах о Великой Отечественной войне («Они сражались за Родину», режиссёр Сергей Бондарчук; «Двадцать дней без войны», режиссёр Алексей Герман-старший (1977). В этом фильме роль военного журналиста Лопатина была сыграна актёром в сдержанной и безыскусной манере, при этом исполнена подлинного внутреннего драматизма[8]. Спор между режиссёром и Госкино о назначении Никулина на роль Лопатина был решён положительно благодаря вмешательству Константина Симонова.
В последние годы он вёл юмористическую передачу «Белый попугай», являлся одним из постоянных участников передачи «В нашу гавань заходили корабли».
В 1991 году принимал участие в последнем выпуске капитал-шоу «Поле чудес» с Владиславом Листьевым.
Фильмография
Библиография
- Рудольф Славский, Юрий Никулин, Олег Попов «Искусство клоунады». Издательство: Искусство. Твёрдый переплёт, 326 с., тираж: 35000 экз., 1969 г.
- «Смешное, серьёзное, печальное» — Искусство кино, 1972, № 8;
- «Почти серьёзно» // Молодая гвардия (периодическое издание) — № 4-9 — 1976 г.
- «Почти серьёзно…» Издательство: Молодая гвардия. Твёрдый переплёт, 576 с., тираж: 130000 экз., 1979 г.
- «Почти серьёзно…» Издательство: Искусство. Суперобложка, 576 с., тираж: 50000 экз., 1987 г.
- «Почти серьёзно…» Издательство: Терра. Суперобложка, 576 с., тираж: 50000 экз., 1994 г. ISBN 5-85255-603-3
- «Почти серьёзно…» Издательство: Терра. Твёрдый переплёт (другая обложка), 576 с., 1995 г., ISBN 5-85255-603-3
- «Почти серьёзно…» Издательство: Вагриус. Серия: Мой 20 век. Твёрдый переплёт, 576 с., тираж: 10000 экз., 1998 г., ISBN 5-7027-0732-X
- «Почти серьёзно…» Издательство: Вагриус. Серия: Мой 20 век. Суперобложка, 576 с., тираж: 10000 экз., 1998 г., ISBN 5-7027-0732-X
- «Почти серьёзно…» Издательство: Вагриус. Серия: Мой 20 век. Суперобложка, 608 с., тираж: 3000 экз., 2006 г. ISBN 5-9697-0234-X
- «Почти серьёзно». Серия: Актёрская книга. Издательства: АСТ, Зебра Е, ВКТ. Твёрдый переплёт, 752 с., тираж: 5000 экз., 2008 г., ISBN 978-5-17-055586-4. — ISBN 978-5-94663-684-1. — ISBN 978-5-226-00742-2
- «Десять троллейбусов клоунов». В 2 книгах. Книга первая. Издательство: Самарский Дом печати. Твёрдый переплёт, 288 с., тираж: 50000 экз., 1993 г. ISBN 5-7350-0004-7
- «Десять троллейбусов клоунов». В 2 книгах. Книга вторая. Издательство: Самарский Дом печати. Твёрдый переплёт, 320 с., тираж: 50000 экз., 1993 г. ISBN 5-7350-0008-X
- Анекдоты от Никулина. — М.: Бином, 1997. — 414 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-7503-015-X (ошибоч.) (твёрдый переплёт)
- «Анекдоты от Никулина. Выпуск 1». Издательство: Респекс. Мягкая обложка, 96 с., тираж: 10000 экз., 2001 г. ISBN 5-7345-0245-6
- «Анекдоты от Никулина. Выпуск 2». Издательство: Респекс. Мягкая обложка, 96 с., тираж: 10000 экз., 2001 г. ISBN 5-7345-0246-4
- «999 + 1001 анекдот от Никулина». Издательство: Печатные Традиции. Твёрдый переплёт, 512 с., тираж: 2000 экз., 2008 г. ISBN 978-5-91561-001-8. — ISBN 978-5-91561-025-4
Дискография
- Юрий Никулин. Товарищ Цирк. Старый клоун. Песня из к/ф «Необыкновенный отель». Колыбельная. «Мелодия», 1971 (миньон)[10]
- «Актёр и песня. Юрий Никулин». Серия: Актёр и песня. Audio CD. Дистрибьютор: Пролог-Мьюзик. 2002 г. Исполнитель. 20 треков.
- «Актёр и песни. День победы». Audio CD. Дистрибьюторы: РАО, НААП, Первое Музыкальное Издательство, Восток. 2003 г. Треки: 1. Теплушка, 7. Новобранцы, 14. Щегол.
- «Grand Collection. Юрий Никулин». Серия: Grand Collection. Audio CD. Дистрибьютор: Квадро-Диск. 2004 г. Исполнитель. 21 трек
- «Радионяня. Лучшие песни». Серия: Радионяня. Audio CD. Дистрибьютор: Два Жирафа. 2006 г. Трек 18. На манеже. (авторы: музыка Юрий Никулин, текст Т. Никулина)
- «Хиты 1960—1980-х. А нам всё равно». Audio CD. Дистрибьютор: Мелодия. 2010 г. Трек 11. А нам всё равно (песня из кинофильма «Бриллиантовая рука») Юрий Никулин
- «Хиты 1960-х. Если б я был султан». Audio CD. Дистрибьютор: Мелодия. Если б я был султан (песня из кинофильма «Кавказская пленница, или новые приключения Шурика») Юрий Никулин.
- Музыкальные сказки
- 1981 — «Происшествие в стране Мульти-Пульти» — Балбес
Награды и звания
- Герой Социалистического Труда (1990)
- заслуженный артист РСФСР (1963)[11]
- народный артист РСФСР (1969)[12]
- народный артист СССР (1973)
- Государственная премия РСФСР имени братьев Васильевых (1970) — за ряд комедийных ролей в кино
- премия кинофестиваля «Кинотавр» в номинации «Премия президентского Совета за творческую карьеру» (1995)[13].
- орден «За заслуги перед Отечеством» III степени (11.12.1996)[14]
- два ордена Ленина (14.02.1980, 27.12.1990)
- орден Отечественной войны II степени (11.3.1985)
- орден Трудового Красного Знамени (1964)
- орден «Знак Почёта»
- медаль «За отвагу» (18.7.1945) — был представлен к ордену Славы III степени
- медаль «За трудовую доблесть» (9.10.1958)
- медаль «За оборону Ленинграда» № 4913 (1942)
- медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Медали
- [kommission-lefortovo.ru/sites/default/files/nagrady-nikulina-yuriya-vladimirovicha-1_0.jpg Полное изображение государственных наград Юрия Владимировича Никулина]
Почётный гражданин города Демидова.
Память
 |
Этот раздел представляет собой неупорядоченный список разнообразных фактов о предмете статьи. Пожалуйста, приведите информацию в энциклопедический вид и разнесите по соответствующим разделам статьи. Согласно решению Арбитражного комитета Википедии, списки предпочтительно основывать на вторичных обобщающих авторитетных источниках, содержащих критерий включения элементов в список.
|
<center>
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Памятник на Новодевичьем кладбище
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Памятник перед зданием Цирка на Цветном бульваре
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Балбес, Бывалый и Трус. Скульптура в Хабаровске
- В память о Ю. Никулине названа малая планета (4434) Никулин, открытая астрономом Крымской астрофизической обсерватории Людмилой Журавлёвой 8 сентября 1981 года[15].
- Решением Курганской городской Думы от 26 мая 2016 года одной из новых улиц микрорайона Левашово присвоено имя актёра[16].
- В сентябре 2000 года недалеко от здания цирка, в котором более 50 лет работал Ю.Никулин, появился памятник работы скульптора Рукавишникова, изображающий актёра рядом с автомобилем из фильма «Кавказская пленница».
- У здания цирка в Тюмени арена с тремя клоунами Ю. Никулиным, Карандашом и Олегом Поповым.
- Московский цирк на Цветном бульваре носит имя Ю. В. Никулина.
- В 2010 году в Перми появился памятник «Гайдаевской тройке» напротив кинотеатра «Кристалл».
- В 2011 году на родине артиста в городе Демидове Смоленской области был открыт памятник[17].
- В ноябре 2011 года в Курске, перед зданием цирка, установлен памятник клоунам Юрию Никулину и Михаилу Шуйдину.
- В 2011 в Сочи у здания морпорта установлена скульптурная экспозиция, изображающая кадры из фильма «Бриллиантовая рука» (фильм частично снимался в Адлере и Сочи). В экспозиции представлены А.Миронов, А.Папанов, Ю.Никулин, актриса Нина Гребешкова, играющая роль жены в фильме и мальчик в роли сына.
- В 2012 году в Иркутске около здания цирка появился памятник Леониду Гайдаю и «Гайдаевской троице».
- Московская школа-интернат № 15 для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, циркового профиля с 2001 года носит имя Юрия Владимировича Никулина. 20 декабря 2006 года к 85-летию со дня рождения артиста и к 10-летию школы-интерната был открыт Мемориальный музей Ю. В. Никулина.
См. также
- Московский цирк Никулина на Цветном бульваре
- Трус, Балбес и Бывалый
- Вицин, Георгий Михайлович
- Моргунов, Евгений Александрович
Напишите отзыв о статье "Никулин, Юрий Владимирович"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Цирк. Маленькая энциклопедия. Сост А. Я. Шнеер, Р. Е. Славский. Гл. ред. Ю. А. Дмитриев. 2-е изд., перераб. и доп. — М.: «Советская энциклопедия», 1979. — 448 с.
- ↑ Позже Ростислав Плятт сказал профессору ГИТИСа Юрию Завадскому: «Вот, не взяли Никулина, а смотрите, какой из него вышел актёр!», на что Завадский ответил: «Ну и хорошо, что не взяли, а то бы испортили!» — [7days.ru/caravan-collection/2012/10/tatyana-nikulina-ryadom-s-klounom/28.htm#ixzz3gnCjR500 Татьяна Никулина. Рядом с клоуном]
- ↑ Иева Пожарская. Юрий Никулин ЖЗЛ. — М.: Молодая гвардия, 2010. — С. 160. — ISBN 978-5-235-03387-0.
- ↑ Иева Пожарская. Юрий Никулин ЖЗЛ. — М.: Молодая гвардия, 2010. — С. 328. — ISBN 978-5-235-03387-0.
- ↑ [www.mk.ru/social/2014/10/26/skonchalas-vdova-yuriya-nikulina.html Татьяна Никулина ушла из жизни на 85-м году жизни]
- ↑ [zapiski-rep.ucoz.ru/publ/4-1-0-261 Кошмарные сны Максима Никулина о телевидении — Интервью с намёком]
- ↑ [r-g-d.org/N/nikulin.htm Российское Генеалогическое Древо]
- ↑ 1 2 Кино: Энциклопедический словарь / С.И.Юткевич. — Москва: Советская энциклопедия, 1987. — С. 299. — 640 с. — 100 000 экз.
- ↑ [www.forum.eralash.ru/video/однажды-в-булочной Библиотека Ералаш | eralash.ru]
- ↑ [www.discogs.com/%D0%AE%D1%80%D0%B8%D0%B9-%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D1%83%D0%BB%D0%B8%D0%BD-%D0%A2%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D1%80%D0%B8%D1%89-%D0%A6%D0%B8%D1%80%D0%BA/master/485131 Юрий Никулин]
- ↑ Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 26 февраля 1963
- ↑ Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 30 сентября 1969
- ↑ [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9079 Никулин Юрий Владимирович, Герой Соц. Труда]
- ↑ [graph.document.kremlin.ru/page.aspx?1173838 Указ Президента РФ от 11.12.1996 № 1670]
- ↑ [www.minorplanetcenter.net/db_search/show_object?object_id=4434 База данных MPC по малым телам Солнечной системы (4434)] (англ.)
- ↑ [www.kurgan-city.ru/city/info/news/917/884247/ Новые улицы Кургана]
- ↑ [smolensk.rfn.ru/rnews.html?id=17357&cid=7id=17357&cid=7 В Демидове открылся памятник Юрию Никулину]
Литература
- Дунина С. «Юрий Никулин». Серия: Актёры советского кино. Издательство: Бюро пропаганды советского киноискусства. Мягкая обложка, 18 с., тираж: 80 000 экз., 1966 г.
- Актёры советского кино. Выпуск 4. — Л.: 1968.
- С. М. Макаров «Юрий Никулин и Михаил Шуйдин». Серия: Мастера советского цирка. Издательство: Искусство. Твёрдый переплёт, 240 с., тираж: 25 000 экз., 1981.
- Р. П. Соболев «Юрий Никулин». Серия: Актёры советского кино. Издательство: Союз кинематографистов СССР. Мягкая обложка, 28 с., тираж: 200 000 экз., 1981.
- Иева Пожарская «Юрий Никулин». Серия: Жизнь замечательных людей. Издательство: Молодая гвардия. Твёрдый переплёт, 400 с., тираж: 5000 экз., 2010. ISBN 978-5-235-03387-0
- Раззаков Ф. И. Самый добрый клоун: Юрий Никулин и другие… — М.: Эксмо, 2012. — 416 с., ил. — (Серия «Книги Ф. Раззакова о великих артистах»). — 3000 экз. — ISBN 978-5-699-53770-9
- Росин, Александр. [florida-rus.livejournal.com/153366.html Клоун без грима. Глава шестая Юрий Никулин] // Библиотека журнала «Флорида» −2012 г.
- Федоренко А. С. Большая книга жизни. Юрий Никулин. — Донецк: издательство А. С. Федоренко, 2013. — 288 с. — 100 экз. — ISBN 978-966-2485-08-0.
- Мягкова Лора. «Операция „Ы“ и другие приключения Вицина, Никулина и Моргунова», серия «Великие шутят» — М. «Алгоритм», 2014; 288 с.; ISBN 978-5-4438-0762-1 .
Ссылки
|
Юрий Никулин в Викицитатнике? |
|---|
-
[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9079 Никулин, Юрий Владимирович]. Сайт «Герои Страны». - [www.last.fm/ru/music/%D0%AE%D1%80%D0%B8%D0%B9+%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D1%83%D0%BB%D0%B8%D0%BD Профиль Юрия Никулина] на Last.fm
- [ya-kloun.ru/yurij-nikulin// Юрий Никулин на сайте ya-kloun.ru]
- [leonid-gaidai.ru/?r=6&m=2&man=3 Голос Юрия Никулина в фильмах Леонида Гайдая]
- [novodevichye.com/nikulin/ Надгробие Ю. В. Никулина на Новодевичьем кладбище]
- [www.rusactors.ru/n/nikulin_u/index.shtml Юрий Никулин на сайте rusactors.ru]
- [1001.vdv.ru/arc/108.html Мой Ю. В. Никулин]
- [cccp.tv/person/yuri_nikulin/ Телепередачи с участием Ю. В. Никулина] Портал советского телевидения.
- Ф. Раззаков [eternaltown.com.ua/content/view/4616/2/ «Юрий Владимирович Никулин»] // «Биографии, мемуары, истории».
- [medalier.narod.ru/plastelin/60/Nikulin_oborot.jpg Медаль в пластилине А. Королюка], [medalier.narod.ru/plastelin/60/Nikulin_lico.jpg]
- [kommission-lefortovo.ru/sites/default/files/collectioneruss/full_size/pamyatnaya-medal-moskovskii-tsirk-nikulina-na-tsvetnom-bulvare-10-let-1989-1999-gg.jpg Памятная медаль «Московский цирк Никулина на Цветном бульваре 10 лет 1989—1999 гг»]
- [www.youtube.com/watch?v=vA4Q5GfQMM4&feature=c4-overview&list=UUs2-S7rcP63xOhMY6R1GbRQ Цирк Никулина Первый сезон 1989 год.]
- [kommission-lefortovo.ru/collectioneruss-2.html Юрий Никулин, жизнь. «Частная коллекция»]
- [kommission-lefortovo.ru/collectioneruss-4.html Юрий Никулин, жизнь. «Частная коллекция»]
- [kommission-lefortovo.ru/collectioneruss-6.html Юрий Никулин, жизнь. «Частная коллекция»]
- [www.itar-tass.com/c112/299190.html Досье ИТАР-ТАСС]
-
[youtube.com/watch?v=P3QuFTGgPmE B нашe вpемя / Юрий Никулин: почти серьезно ] - [anthonycaptain.ru/cinema/acters-frontoviki-2.html Актеры-фронтовики]
Отрывок, характеризующий Никулин, Юрий Владимирович
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…
В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.
5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.
8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.
Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Актёры по алфавиту
- Актёры СССР
- Актёры России
- Актёры XX века
- Цирковые артисты по алфавиту
- Цирковые артисты России
- Клоуны по алфавиту
- Клоуны СССР
- Клоуны России
- Режиссёры по алфавиту
- Режиссёры СССР
- Режиссёры России
- Режиссёры XX века
- Телеведущие по алфавиту
- Телеведущие России
- Телеведущие XX века
- Герои Социалистического Труда
- Кавалеры ордена «За заслуги перед Отечеством» 3 степени
- Кавалеры ордена Ленина
- Кавалеры ордена Отечественной войны II степени
- Кавалеры ордена Трудового Красного Знамени
- Кавалеры ордена «Знак Почёта»
- Награждённые медалью «За отвагу»
- Награждённые медалью Жукова
- Награждённые медалью «За трудовую доблесть»
- Награждённые медалью «За оборону Ленинграда»
- Награждённые медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Награждённые медалью «50 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Награждённые медалью «Ветеран труда»
- Народные артисты СССР
- Заслуженные артисты РСФСР
- Народные артисты РСФСР
- Лауреаты Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых
- Цирковые артисты СССР
- Цирковые режиссёры СССР
- Члены КПСС
- Актёры телевидения России
- Участники Великой Отечественной войны
- Артиллеристы Великой Отечественной войны
- Участники советско-финской войны (1939—1940)
- Персоналии:Цирк Никулина на Цветном бульваре
- Никулины
- Похороненные на Новодевичьем кладбище
