Холоньяк, Ник

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Ник Холоньяк»)
Перейти к: навигация, поиск
Ник Холоньяк
англ. Nick Holonyak, Jr
Дата рождения:

11 марта 1928(1928-03-11) (96 лет)

Место рождения:

Цайглер, Иллинойс, США

Страна:

США

Научная сфера:

Физика

Место работы:

General Electric

Альма-матер:

Иллинойсский университет в Урбане и Шампейне

Научный руководитель:

Джон Бардин

Известные ученики:

Рассел Дюпюи[en]

Известен как:

Изобретатель светодиода

Награды и премии:

Премия Морриса Либманна (1973)
Медаль Джона Скотта (1975)
Золотая медаль Генриха Велкера[de] (1976)
Медаль Эдисона (1989)
Национальная научная медаль США (1990)
Премия Таунса (1992)
Премия Японии (1995)
Медаль Фредерика Айвса (2001)
Национальная медаль США за технологию и инновацию (2002)
Медаль Почёта IEEE (2003)
Международная энергетическая премия «Глобальная энергия» (2003)
Вашингтонская премия (2004)
Премия Лемельсона (2004)
Премия Чарльза Старка Дрейпера (2015)
Медаль Бенджамина Франклина (2017)

Ник Холоньяк (англ. Nick Holonyak, укр. Микола Голоняк; род. 11 марта 1928 года в Цайглере, Иллинойс, США) — американский учёный и изобретатель, профессор Иллинойского университета, член Национальной и Национальной инженерной академий наук США. Его называют «отцом» современных светодиодов за изобретение первого полупроводникового светодиода видимого света.[1] Он внёс также решающий вклад в создание кремниевых p-n-p-n ключей и управляемых кремниевых выпрямителей (тиристоров). За неоценимый вклад в развитие энергосберегающих технологий Ник Холоньяк стал в апреле 2003 года первым лауреатом Международной энергетической премии «Глобальная энергия».





Изобретения

Помимо изобретения светодиода, Ник Холоньяк получил 41 патент на другие изобретения. К ним относятся красный полупроводниковый лазер, обычно называемый лазерным диодом (он используется в CD- и DVD-проигрывателях и сотовых телефонах[как?]) и p-n-p-n ключ с замкнутым эмиттером (используется в диммерах и электроинструментах). Он непосредственно участвовал в создании первого диммера фирмы General Electric.

В 2006 году Американский институт физики по случаю своего 75-летия выбрал пять наиболее важных статей, опубликованных в своих журналах. Две из этих пяти статей, опубликованных в журнале Applied Physics Letters, были написаны в соавторстве с Холоньяком. Первая, написанная в соавторстве с С. Ф. Бевакуа в 1962 году, сообщала о создании первого светодиода видимого света. Вторая, написанная в соавторстве с Милтоном Фэнгом в 2005 году, известила о создании транзисторного лазера, работающего при комнатной температуре. В февральском номере Reader’s Digest в 1963 году Холоньяк предсказал, что светодиоды заменят традиционные лампы накаливания, поскольку превосходят их по качеству и эффективности.[2]

Биография

Родители Холоньяка, русины, эмигрировали из Закарпатья (ныне Украина) в Соединённые Штаты и обосновались на юге штата Иллинойс. Отец работал на угольной шахте. Ник первым из членов семьи получил школьное образование. Однажды ему пришлось работать 30 часов подряд на железной дороге, и он понял, что тяжёлый труд — это не то, что ему нравится, он предпочёл бы вместо этого пойти в школу. Как остроумно заметили в публикации издательства Knight Ridder, «дешёвые и надёжные полупроводниковые лазеры, без которых немыслимы DVD-проигрыватели, считыватели штрих-кодов и множество других устройств, обязаны своим существованием в некоторой степени большим нагрузкам на железнодорожные бригады несколько десятилетий назад».[3]

Холоньяк был первым аспирантом Джона Бардина в Иллинойсском университете в Урбане и Шампейне. Он получил степень бакалавра, магистра и доктора наук (1954) в этом же университете. Он создал первый полупроводниковый лазер видимого света в 1960 году. В 1963 году он снова начал сотрудничество с Бардиным, изобретателем транзистора, и занялся проблемами квантовых ям и лазеров на квантовых ямах.

С 2007 года он заведует унаследованной от Бардина кафедрой электротехники, вычислительной техники и физики в иллинойсском университете в Урбане и Шампейне и проводит исследования по лазерам на квантовых точках. Холоньяк прожил со своей супругой Екатериной 51 год. Он больше не ведёт занятия, но исследованиями занимается полный рабочий день. Вместе с Милтоном Фэнгом они положили начало исследовательскому центру транзисторных лазеров при университете, который финансирует агентство по перспективным оборонным научно-исследовательским разработкам США (DARPA).

10 из 60 его бывших аспирантов занимаются разработкой новых светодиодных технологий в компании осветительных приборов фирмы Филипс в Кремниевой долине.

Награды

Холоньяк был представлен к наградам Джорджем Бушем (старшим), Джорджем Бушем (младшим), императором Японии Акихито и Владимиром Путиным.

IEEE вручило ему Премия Морриса Либманна (1973), медаль Эдисона (1989) за «Выдающуюся научную карьеру в области электротехники и большой вклад в развитие полупроводниковых материалов и устройств», Медаль Почёта IEEE (2003).

От правительства США получил Национальную научную медаль США (1990) и Национальную медаль за технологии и инновации (2002).

От Оптического общества Америки получил Премию Таунса (1992) и Медаль Фредерика Айвса (2001).

В 1995 году он стал лауреатом полумиллионной Премии Японии за «Выдающийся вклад в научные исследования и практическое применение светодиодов и лазеров».

Он также получил Международную энергетическую премию «Глобальная энергия» в 2003 году, премию Лемельсона размером полмиллиона долларов в 2004 году.

Многие его коллеги выражают уверенность в том, что Холоньяк заслуживает Нобелевскую премию за изобретение светодиода. По этому вопросу Холоньяк говорит: «Смешно думать, что кто-то вам что-то должен. Мы должны быть счастливы дожить до того дня, когда это произойдёт».

9 ноября 2007 года Холоньяк был удостоен установки памятного знака в университетском городке Иллинойса, тем самым был признан его огромный вклад в развитие лазеров на квантовых ямах. Знак расположен в Инженерном Дворике Бардина, на том месте, где стояла старая научно-исследовательская лаборатория электротехники.

В 2008 году Холоньяк был введён в Зал Национальной Славы изобретателей США.

В 1997 году учреждена Премия Ника Холоньяка.

Напишите отзыв о статье "Холоньяк, Ник"

Примечания

  1. www.esave.ru/history/ История развития светодиодов
  2. www.businessweek.com/magazine/content/05_21/b3934030.htm Nick Holonyak: He Saw The Lights (англ.)
  3. www.highbeam.com/doc/1G1-96919218.html Nice Guys Can Finish As Geniuses at University of Illinois in Urbana-Champaign. (англ.)

Ссылки

  • [www.globalenergyprize.org/ru/laureates/2003/nick-holonyak Ник Холоньяк]

Отрывок, характеризующий Холоньяк, Ник

– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.