Нилус, Пётр Александрович

Пётр Александрович Нилус
Дата рождения:	8 (21) февраля 1869(1869-02-21)
Место рождения:	Подольская губерния

Пётр Александрович Нилус (1869—1943) — живописец, художественный критик, писатель.

Биография

Родился в родительской усадьбе Бушены в Подольской губернии. Его дед был генералом — участником войны 1812 года. Исследователь «Протоколов сионских мудрецов» оберштурмбанфюрер СС Грегор Шварц-Бостунич утверждал о родственной связи двух Нилусов с одинаковым отчеством — Сергея Александровича и Петра Александровича. Однако один, антисемит, происхождением связан с Мценским уездом Орловской губернии; другой, принявший участие в литературно-художественном сборнике «В пользу еврейских детей, осиротевших во время октябрьского погрома в Одессе» и женатый на еврейке Берте Соломоновне, связан с самой южной околицей России — Балтский уезд Подольской губернии.

С 1876 года Пётр Нилус жил в Одессе, учился в Реальном училище имени Св. Павла. В 6 классе, по предложению своего учителя Г. Ладыженского, который только что закончил Петербургскую Академию художеств, Нилус поступил в Одесскую рисовальную школу: на протяжении 1883—1889 годов его преподавателем был К. Костанди, а другом — Евгений Буковецкий. С 1889 года продолжил обучение в Санкт-Петербургской Академии Художеств у Ильи Репина, который рекомендовал молодому художнику побыстрее начать выставочную деятельность, и так как в Одессе мощно заявило о себе Товарищество Южнорусских художников, посоветовал вернуться в родной город.

Вернувшись в Одессу, Нилус стал одной из центральных фигур местного художественного сообщества; с 1890 года принимал участие в выставках Товарищества, с середины 90-х годов был его секретарём, вместе с Буковецким в 1894 году составил устав Товарищества. Нилус не терял связи с выставочной жизнью столицы: с 1891 года он был экспонентом, а с 1899 — членом Товарищества передвижных художественных выставок. Летом 1898 года в Одессе состоялось знакомство Нилуса с И. А. Буниным.

В 1890-е годы он писал главным образом жанровые картины на общественно-значимые темы. Об этом времени П. А. Нилус вспоминал: «Был правоверным передвижником целых 13 лет. Затем началась эволюция от крайнего реализма к индивидуализму». В первом десятилетии ХХ века, после зарубежных поездок и знакомства с новым современным искусством, художник отошёл от бытового жанра и социальной проблематики, отдавая предпочтение пейзажу и импрессионистической живописной манере. Следующий период в творчестве Нилуса — «символико-романтический» или «ретроспективный»: художник писал галантных кавалеров и дам, прогуливающихся в парках или встречающих рассвет.

Хорошо знал Нилуса К. Чуковский: он следил за развитием этого незаурядного дарования, восхищался им. Но в 1904 году, в «Одесских новостях» высказался очень резко: «… у нас есть два П. А. Нилуса — один настоящий, другой ненастоящий». «Настоящим» для критика был тот художник, у которого «великолепное мастерство рисунка», «ясные краски», «законченная манера»; «ненастоящим» был автор, который позволил привнести в собственные произведения «модные» напевы и настроения. В обозначенных Чуковским недостатках Нилуса присутствуют узнаваемые в ту пору приметы «декадентства» — это «тонкие, хрупкие деревья, жалобно тянущиеся к стилизованным тучам», это «сооружённое (то есть искусственно созданное, не имеющее отношения к реальности) настроение», это «символические позы женщин» и «модернизированные» складки их одежд

В 1915 году в Одессе состоялась его персональная выставка. И. Е. Репин писал И. А. Бунину:

… Нилус, наш художник прекрасный, — ах, если бы мне его краски!

Революцию 1917 года П. А. Нилус принял благосклонно, но вскоре это отношение изменилось. С приходом отрядов Добровольческой армии А. И. Деникина он поддержал их серией антибольшевистских плакатов. В 1919 году вынужден покинуть страну. С 1923 года жил в Париже — в одном доме с И. А. Буниным, который называл своего друга, Петра Нилуса, поэтом живописи и посвятил ему одно из самых проникновенных своих стихотворений «Одиночество». В период эмиграции прошло 11 его выставок — в Софии, Белграде, Загребе, Вене, Париже.

В 1930-е годы Нилус отошёл от символико-романтических сюжетов, которые пришлись по душе французской публике. Основными в его творчестве стали виды городов, пейзажи французской провинции, натюрморты, которые он создавал своеобразными сериями. Особую известность получила так называемая «белая серия», а среди живописцев выражение «белое Нилуса» стало нарицательным.

Первые персональные выставки П. А. Нилуса в Париже состоялись в 1925 году в престижных галереях Ж. Пти и Ж. Шарпантье. Большой успех имела последняя прижизненная выставка Нилуса в галерее Zak (1934).

К середине 1930-х годов Нилус стал отдавать предпочтение психологическому портрету.

Умер в оккупированном Париже; похоронен на кладбищё Банье.

Работы художника хранятся в Третьяковской галерее, в Одесском художественном музее, в Государственном Литературном музее (Москва), в Областном художественном музее им И. Н. Крамского (Воронеж), в Днепропетровском Художественном Музее, в частных коллекциях.

В 1995 году значительная часть творческого наследия художника парижского периода — 73 произведения живописи, графики, а также личные вещи, фотографии, письма, выставочные каталоги — по решению падчерицы живописца, В. Л. Голубовской, были переданы из Парижа в Воронеж для Художественного музея им. И. Н. Крамского и литературного музея (для будущего музея И. А. Бунина).

Творчество

• «Белошвейная мастерская» (1890)
• «Лакей» (1892)
• «По знакомым» (1892) (ХХ Передвижная выставка)

• «Осень» (1893)
• «В трактире» (1894)
• «Босяк» (1895)
• «На бульваре» (1895)
• «На мостиках (Летом)» (1898)

• «Купальни» (1899)
• «На лестницах» (1901)
• «Перед вечером» (1902)
• «Посыльный» (1902)
• «В мастерской художника» (1903)
• «Дачный кавалер»
• «На кладбище»
• «Розовое облако»
• «В старые годы»
• «Портрет И. А. Бунина» (1918)
• «Концерт» (1920?)
• «Дама в красном» (1925)
• «Синий натюрморт с апельсинами» (1929)
• «Нарциссы у зеркала» (1931)
• Большой натюрморт (1932) (Белая серия)
• «В кафе»
• «Улица Парижа» (1934)
• «Уголок порта» (1936)
• «Улица Парижа после дождя» (1939)
• «Портрет оперного певца Антона Николаевича Николаева»

Сочинения:

• Рассказы. М., 1910.
• На берегу моря: Рассказы. М., 1918.
• Сашенька [Рассказы]. Одесса, 1918.
• Дуня [И другие рассказы]. Одесса, 1919.
• Луна. Одесса, 1919.

См. также

• Одесская выставка (1910)

Литература

• Еремина Л. А. Пётр Нилус. 1869—1943. Жизнь и творчество. — Киев, 2007.
• Абрамов В. [odessitclub.org/publications/almanac/alm_32/alm_32_18-43.pdf «Окаянные дни» Петра Нилуса. Хроника 1919 года] // «Дерибасовская-Ришельевская»: Одесский альманах. — Кн. 32. — Одесса: «Печатный дом», 2008. — С. 18—43.
• [web.archive.org/web/20120722060628/odessaglobe.com/russian/people/nilus.php Петр Нилус — поэт живописи] // Журнал «Одесса». — 1996. — № 3.
• Трифонов В. [web.archive.org/web/20061010221724/www.vesty.spb.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=3820 «КТО ЖЕ НЕ ЗНАЕТ ПЕТРА АЛЕКСАНДРОВИЧА НИЛУСА!»] // Вести.

Ссылки

• [odessa1.com/articles/novaya-kniga-pisma-iz-emigracii561653.html Новая книга — письма из эмиграции]
• [www.youvalyou.com/Paintings-and-Drawings-auction-price-results-x-NILOUSS-NILUS-Peter-Alexandrovitch-1869-1943-.aspx Sotheby`s]
• [www.mutualart.com/Artist/Peter-Alexandrovich-Nilus/41841AA0638FD056 Peter Alexandrovich Nilus]
• [bjws.blogspot.ru/2014/02/off-to-russia-pyotr-alexandrovich-nilus.html Галерея работ]

Отрывок, характеризующий Нилус, Пётр Александрович

– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.