Нильсен, Курт (теннисист)

Курт Нильсен
Завершение карьеры	1963
Рабочая рука	правая
Одиночный разряд
Турниры серии Большого шлема
Франция	4-й круг (1952, 1955-1957, 1959)
Уимблдон	финал (1953, 1955)
США	1/4 финала (1953)
Парный разряд
Турниры серии Большого шлема
Уимблдон	3-й круг (1953, 1957)
Завершил выступления

Курт Нильсен (дат. Kurt Nielsen; 19 ноября 1930, Фредериксберг — 11 июня 2011) — датский теннисист, теннисный тренер, судья и комментатор. Первый представитель Дании, выигрывавший турнир Большого шлема (чемпионат США 1957 года в миксте), двукратный финалист Уимблдонского турнира в одиночном разряде, обладатель 49 титулов чемпиона Дании в разных разрядах. В качестве тренера финалист Кубка Дэвиса 1965 года со сборной Испании. Член Зала спортивной славы Дании с 1992 года, кавалер ордена Данеброг (2007).

Игровая карьера

Курт Нильсен, родившийся в 1930 году, к 17 годам стал одним из ведущих теннисистов-юниоров в мире, выиграв Уимблдонский турнир среди юношей в 1947 году и чемпионат Франции среди юношей на следующий год. В 1948 году он также выиграл чемпионат Дании в помещениях, стал финалистом национального первенства на открытых кортах и международного чемпионата Скандинавии. На этот же год пришёлся и его дебют в составе сборной Дании в Кубке Дэвиса. В 1949 году Нильсен завоевал свой первый титул чемпиона Дании и победил на чемпионате Скандинавии, обыграв по пути к титулу таких мастеров, как Фрэнк Паркер и Бадж Патти.

После этого Нильсен оставался ведущим датским теннисистом на протяжении полутора десятилетий. Он завоёвывал титул чемпиона Дании в одиночном разряде ещё семь раз на открытых кортах (в 1950, 1951, 1953, 1954, 1957, 1959 и 1960 годах) и столько же раз в помещениях, в мужском парном разряде завоевал в общей сложности 16 чемпионских званий, а в смешанном — 17. За сборную Дании Нильсен провёл с 1948 по 1960 год 96 игр в 33 матчах, в том числе одержав в одиночном разряде 42 победы при 23 поражениях и в 1953 году побывав с национальной командой в финале Европейской зоны.

В 1953 году Нильсен стал первым в истории Дании финалистом Уимблдонского турнира в одиночном разряде, переиграв в четвертьфинале посеянного первым Кена Розуолла, но в финале уступив Вику Сейксасу. В 1955 году Нильсен вторично добрался до финала Уимблдонского турнира (снова после победы над Розуоллом), на сей раз проиграв посеянному под первым номером Тони Траберту. Через два года на чемпионате США ему всё же удалось завоевать титул на турнире Большого шлема, победив в паре с Алтеей Гибсон в смешанном парном разряде на чемпионате США. На следующий год они дошли до финала и на Уимблдоне, но там их ждала неудача. В том же году Нильсен добавил к двум участиям в финалах Уимблдона ещё один выход в полуфинал. На протяжении любительской карьеры Нильсен также побеждал в многочисленных турнирах менее высокого ранга, среди которых были чемпионаты США и Франции в помещениях.

В 1960 году Курт Нильсен перешёл в профессионалы, присоединившись к туру Джека Креймера, и выступал в нём до 1963 года, после этого завершив игровую карьеру.

Стиль игры

Курт Нильсен обладал мощной подачей и агрессивной манерой игры, часто выходя к сетке. Теннисные комментаторы называли его игру «д’Артаньяновской», подчёркивая, что он шёл на любой риск не моргнув глазом. Сильной стороной его игры были также удары закрытой ракеткой. Такая манера игры предопределяла любовь Нильсена к быстрым кортам — как травяным газонам, так и деревянному искусственному покрытию.

Финалы турниров Большого шлема за карьеру

Одиночный разряд (0-2)

Результат	Год	Турнир	Соперник в финале	Счёт в финале
Поражение	1953	Уимблдонский турнир	Вик Сейксас	7-9, 3-6, 4-6
Поражение	1955	Уимблдонский турнир	Тони Траберт	3-6, 5-7, 1-6

Смешанный парный разряд (1-1)

Результат	Год	Турнир	Партнёр	Соперники в финале	Счёт в финале
Победа	1957	Чемпионат США	Алтея Гибсон	Дарлин Хард Боб Хоу	6-3, 9-7
Поражение	1958	Уимблдонский турнир	Алтея Гибсон	Лоррейн Каглан Боб Хоу	3-6, 11-13

Дальнейшая карьера

По окончании игровой карьеры Курт Нильсен стал теннисным тренером и тренировал национальные сборные Дании, ФРГ и Испании. В 1965 году с испанской командой он дошёл до финального матча за Кубок Дэвиса, а на следующий год впервые после 28-летнего перерыва вывел немецкую в межзональный плэй-офф. Позже он судил и администрировал международные теннисные турниры, а также работал теннисным комментатором. В 1970-е гоы Нильсен входил в совет директоров Федерации тенниса Дании.

С 1985 года Нильсен являлся почётным членом Всеанглийского клуб лаун-тенниса и крокета, а с 2006 года - почётным директором Федерации тенниса Дании. В 1992 году, с созданием Зала спортивной славы Дании, он стал одним из его первых членов. В 2007 году Нильсен был произведён в рыцари ордена Данеброг. Теннисную династию Нильсенов продолжили сын Курта Нильсена, Кристиан Курт, и внук, Фредерик Лёхте, в 2000-е годы также представляющий Данию в Кубке Дэвиса.

Ссылки

• [www.itftennis.com/procircuit/players/player/profile.aspx?playerid=10004118 Профиль на сайте ITF]  (англ.)
• [www.daviscup.com/en/players/player.aspx?id=10004118 Профиль на сайте Кубка Дэвиса] (англ.)

Отрывок, характеризующий Нильсен, Курт (теннисист)

По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…