Нимфей (Крым)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Нимфей
Нимфей
Νυμφαι̃ον
<tr><td colspan="2" style="text-align:center;">
Раскопки Нимфея</td></tr>
Страна
Боспорское государство
Область
Основан
Разрушен
Причины разрушения
разрушен готами
Современная локация
Координаты
Акра
Акра, Крым

Нимфе́й (Нимфейон) (др.-греч. Νυμφαι̃ον — святилище нимф) — древнегреческий город, находившийся на западном берегу Керченского пролива, у современного поселка Эльтиген (Героевское) в 17 км к югу от Керчи. Объект культурного наследия федерального значения.





История

Нимфей был основан около 570-х — 560-х годов до н. э.[1] Был ли Нимфей основан как независимый полис или же как выселок колонистов Пантикапея, неизвестно.

В первой половине VΙ века до н. э. в Нимфее возводится святилище, посвящённое Деметре (оно просуществовало до V в. до н. э.). В V в. до н. э. в городе ведётся активное жилищное строительство. В 438/437 году до н. э. город входил в состав Делосского морского союза, возглавляемого Афинами, и платил Афинам форос размером в талант[2]. По сведениям Эсхина, в городе присутствовал афинский гарнизон.

Нимфей, располагавшийся в 17 км к югу от Пантикапея, после морского сражения при Эгоспотамах (405 год до н. э.) и краха Делосского союза был передан её гармостом Гелоном, дедом Демосфена, в руки боспорского царя Сатира Ι, в результате чего Гелон был отозван в Афины из-за поданной против него исангелии и подвергся судебному преследованию, однако не дождавшись решения суда, он бежал на Боспор, где и получил от Сатира в дар «область под названием Кепы»[3].

В начале ΙV века до н. э. город был обнесён крепостными стенами и вскоре после этого подвергся разрушению, причина которого точно не известна[4][5]. Возможно, Нимфей был разрушен во время одной из боспоро-гераклейских войн, происходившей между 353 и 347 гг. до н. э.[6], однако город был вскоре восстановлен.

После завоеваний Александра Македонского Боспорское царство теряет позицию одного из основных поставщиков зерна в Афины из-за поступления туда более дешевого египетского хлеба, в результате происходит переориентация хозяйства боспорских городов на виноделие. В Нимфее на верхней террасе в середине III века до н. э. сооружаются крупные винодельческие комплексы, рассчитанные на товарное производство вина. В I веке н. э. Страбон называл Нимфей «городом с прекрасной гаванью»[7].

Нимфей был разрушен готами в III веке н. э.

С октября 2015 года археологический комплекс «Древний город Нимфей» является объектом культурного наследия федерального значения[8].

Напишите отзыв о статье "Нимфей (Крым)"

Примечания

  1. Кузнецов В. Д. Ранние апойкии Северного Причерноморья // КСИА, 1991, № 204. — С. 34.
  2. Гарпократион. Речения десяти ораторов. Нимфей (со ссылкой на ΙX книгу сборника псефизм Кратера).
  3. Эсхин. Против Ктесифонта, ΙΙΙ, 171—172
  4. Скуднова В. М. Раскопки Нимфея в 1958 г. // КСИА, 1961. — № 81. — С. 65.
  5. Шурпая И. Г. Нимфей, Мирмекий, Тиритака, Торик, Илурат // Античные государства Северного Причерноморья. — М.: Наука, 1984. — С. 66.
  6. Шелов Д. Б. Феодосия, Гераклея и Спартокиды // ВДИ, 1950. — № 3. — С. 173.
  7. Страбон. География, VII, 4, 4
  8. government.ru/media/files/XnNawtIgNdGfkAMwq9cweD5tE4N6miAy.pdf

Литература

Ссылки


Отрывок, характеризующий Нимфей (Крым)

– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.