Тарас, Нина Михайловна

Ни́на Та́рас
Имя при рождении:	Нина Жданук
Дата рождения:	15 мая 1916(1916-05-15)
Место рождения:	д. Заполье Новогрудский район Гродненской области
Дата смерти:	12 декабря 2006(2006-12-12) (90 лет)

Ни́на Та́рас (15 мая 1916 — 12 декабря 2006) — белорусская писательница, поэтесса.

Биография

Родилась в деревне Заполье Новогрудского района Гродненской области Белоруссии в сельской семье. Настоящая фамилия — Жданук. Во время Великой Отечественной войны документы были потеряны, и отец Нины (Михаил Адамович), во время переписи жителей деревни, взял себе фамилию Тарас, которую потом передал и своим детям. Кроме Нины в семье Жданук было трое младших сестёр и брат.

Первое образование Нина Тарас получила от отца. Когда начала работать сельская школа, она была принята во второй класс, который состоял из трёх учеников. Обучение велось только на польском языке.

Свой первый стих — «Пастушка» — она написала примерно в третьем классе. Каким-то образом стих попал к директору школы, и он вместе с отцом Нины Михайловны решил послать её учиться в гимназию. Через некоторое время начала писать стихи на белорусском языке (в основном, про природу). Отец как мог поддерживал Нину и её литературные начинания. И в 1930 году Нина, после сдачи экзаменов, поступает в третий класс новогрудской гимназии. В том же году вступает в подпольную комсомольскую ячейку.

Через три года обучения гимназию закрыли, и Нина возвращается к родителям. В то время материальное состояние её семьи было очень плохим, но всё же, несмотря на это, Нина уговаривает родителей направить её на два года в Вильно — завершить обучение в гимназии. Так Нина Тарас оказалась в Виленской гимназии, куда после закрытия новогрудской гимназии так же приехали её друзья-новогрудчяне из разных классов. Там же познакомилась с Максимом Танком, который в то время работал в редакции газеты «Наша воля». Однажды Максим Танк попросил у неё стих для газеты «Наша воля». Так впервые был опубликован её стих «Яшчэ, веру, ты, вёска, устанеш…»

После успешной сдачи выпускного экзамена и выпускного бала, Нина возвращается домой, где в плохом состоянии находится её сестра (туберкулёз легких). В то время денежные средства шли на лечение сестры Нины, поэтому про поступление в университет не могло быть и речи.

Осенью Нина Тарас принимает решение покинуть родной дом насовсем и второго сентября выезжает в Вильно в поисках работы. После долгих безрезультатных поисков, обращается в Виленское бюро трудоустройства. Первым местом работы оказываются обыкновенные теплицы в районе Зверинца, которые нужно было приводить в порядок. В то время Нина впервые увидела, в какой безвыходной ситуации она оказалась. Надежд на получение нормальной работы не было. Тогда же, квартира, в которой Нина Тарас проживала с подружкой, становится явочной. Часто для встреч с подпольщиками на явочную квартиру приходил и Максим Танк. В то же время (примерно 1935 год) Нина готовится к поступлению на филологический факультет (партийная организация хотела послать её учиться). Одновременно с подготовкой к поступлению пишет и печатает новые стихи, пока издаются газеты «Наша воля» и «Попросту».

Весной 1937 года, после получения тревожного сообщения от родителей, Нина возвращается домой, чтобы навестить сестру, которая чувствует себя очень плохо. Нина понимала, что больше никогда её не увидит, поэтому приняла решение остаться дома. Прошло лето, а осенью сестры (Марыськи) не стало.

В Вильно начались аресты подпольщиков, поэтому не удалось вернуться туда. Так же Нине не удалось и поступить в университет.

Летом 1938 года выходит замуж за Федоровича Янку и переезжает жить к мужу в Лиду, где он имел свой домик.

«Красную армию встречала в Лиде. А через некоторое время пошла работать в редакцию газеты „Уперад“. Это была первая работа в моей жизни.» … «Началась новая, свободная, полная воодушевлением жизнь. Новые стихи, литературные страницы в газете. Общественная работа — меня выбирают депутатом лидского городского Совета; принимают в члены ВЛКСМ — уже официально, по всем правилам. Выступления перед избирателями, перед читателями.» писала в своей автобиаграфии Нина Тарас.

В 1940 году выходит первый сборник — «На ўсход ідучы». Нину Тарас принимают в Союз писателей БССР.

Великую Отечественную войну встретила в Лиде. Во время войны дом Нины Михайловны использовался для явок партизанов. Через некоторое время дом сгорел, сгорели и все рукописи, памятные книги и другие ценные её материалы.

После войны переехала в Минск. Работала в «Дзяржаўным выдавецтве Беларусі», в редакции газеты «Піянер Беларусі». В послевоенные годы печатала сборники стихов, писала повести. Училась заочно в Белорусском Государственном университете, который так и не смогла закончить. Закончила так же Высшие двухлетние курсы в Москве.

Деятельность

• «На ўсход ідучы…» — Мн. : Дзярж. выд-ва БССР,1940. Тираж 5000 ас.
• «Суніцы». — Мн. : Дзярж. выд-ва БССР, 1946. Тираж 5000 ас.
• «Вершы». — Мінск : Дзяржвыд БССР.Рэд.маст.літ., 1952 — 88 с.
• «Казкі пра абавязкі»: Вершы: Для малод.узросту. — Мн. : Дзяржвыд БССР.Рэд.дзіцячай і юн.літ.,1955. Тираж 16000 ас.
• «Кветка шчасьця»: Выбр.вершы Мн. : Дзяржвыд БССР.Рэд.мастац.літ.,1958. — 180 с. Тираж 3000 ас.
• «Пад белым яварам»: Выбр.вершы. — Мн. : Выд-ва «Беларусь» 1966. — 247 с.
• «Наш бор»: [паэзія : для малодшага ўзросту]. — Мн.: «Беларусь», 1968 — 29 с. Тираж 8000 ас.
• «У тапаліную замець»: Вершы [і паэма «Сінія хвалі»]. — Мн.: Мастацкая літаратура, 1976. — 79 с.
• «Прамэтэю прыйду пакланіцца». — Мінск : Мастацкая літаратура, 1981. — 174 с. Тираж 6000 ас.
• «Празь вятры-завеі»: Вершы / Прадм. А.Лойкі. — Мн.: Мастацкая літаратура, 1986. — 174 с.

• Деятельность: сборники стихов и повестей

Литература

• Тарас Ніна // Беларускія пісьменнікі (1917—1990): Даведнік; Склад. А. К. Гардзіцкі. Нав. рэд. А. Л. Верабей. — Мн.: Мастацкая літаратура, 1994. — 653 с.: іл. ISBN 5-340-00709-X;
• Тарас Ніна // Беларускія пісьменнікі: Біябібліяграфічны слоўнік. У 6 т. / пад рэд. А. І. Мальдзіса. Мн.: выдавецтва «Беларуская Энцыклапедыя імя П.Броўкі», 1992—1995.

Отрывок, характеризующий Тарас, Нина Михайловна

Первая партия была: Пфуль и его последователи, теоретики войны, верящие в то, что есть наука войны и что в этой науке есть свои неизменные законы, законы облического движения, обхода и т. п. Пфуль и последователи его требовали отступления в глубь страны, отступления по точным законам, предписанным мнимой теорией войны, и во всяком отступлении от этой теории видели только варварство, необразованность или злонамеренность. К этой партии принадлежали немецкие принцы, Вольцоген, Винцингероде и другие, преимущественно немцы.
Вторая партия была противуположная первой. Как и всегда бывает, при одной крайности были представители другой крайности. Люди этой партии были те, которые еще с Вильны требовали наступления в Польшу и свободы от всяких вперед составленных планов. Кроме того, что представители этой партии были представители смелых действий, они вместе с тем и были представителями национальности, вследствие чего становились еще одностороннее в споре. Эти были русские: Багратион, начинавший возвышаться Ермолов и другие. В это время была распространена известная шутка Ермолова, будто бы просившего государя об одной милости – производства его в немцы. Люди этой партии говорили, вспоминая Суворова, что надо не думать, не накалывать иголками карту, а драться, бить неприятеля, не впускать его в Россию и не давать унывать войску.
К третьей партии, к которой более всего имел доверия государь, принадлежали придворные делатели сделок между обоими направлениями. Люди этой партии, большей частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев, думали и говорили, что говорят обыкновенно люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых. Они говорили, что, без сомнения, война, особенно с таким гением, как Бонапарте (его опять называли Бонапарте), требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, что говорят противники Пфуля, и к тому, что говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее. Люди этой партии настояли на том, чтобы, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить движения других армий. Хотя этим образом действий не достигалась ни та, ни другая цель, но людям этой партии казалось так лучше.
Четвертое направление было направление, которого самым видным представителем был великий князь, наследник цесаревич, не могший забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардиею в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, и, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении. Люди этой партии имели в своих суждениях и качество и недостаток искренности. Они боялись Наполеона, видели в нем силу, в себе слабость и прямо высказывали это. Они говорили: «Ничего, кроме горя, срама и погибели, из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!»
Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир.
Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.
Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.