Ниндзя

Ни́ндзя (яп. 忍者 — скрывающийся; тот, кто прячется < 忍ぶ «синобу» — скрывать(ся), прятать(ся); терпеть, переносить + 者 «моно» — суффикс для людей и профессий) другое название синоби (忍び кратко < 忍びの者 «синоби-но моно») — разведчик-диверсант, шпион, лазутчик и наёмный убийца в средневековой Японии.

Общая характеристика

Согласно легендам, ниндзя были отважные, тренированные люди, прошедшие ещё с детства подготовку в очень сложном искусстве ниндзюцу, которое включало в себя очень много умений. Ниндзя должен был прежде всего добывать нужную информацию, а также владеть любым предметом, как оружием (основа — обучение владению оружием и принцип подобия использования), обороняться от любого оружия (в том числе и голыми руками), внезапно появляться и незаметно скрываться, знать местную медицину, траволечение и иглоукалывание. Они могли долго находиться под водой, дыша через соломинку, лазать по скалам, ориентироваться на местности, тренировать слух, зрительную память, лучше видеть в темноте, обладать тонким обонянием и многое другое.

Инициация проводилась, как и в самурайских семьях, в 15 лет. Тогда юноши и девушки переходили к изучению дзэн-буддизма и сянь-даосизма. Есть предположение, что своим происхождением ниндзя связаны с ямабуси.

Политически ниндзя были вне системы феодальных отношений, они имели свою структуру. Более того — они были «хинин» — вне структуры общества, не имели своего признанного места в нём, а могли занимать любое, хотя своё место было даже у крестьянина, торговца. Древние ниндзя были разбросаны по всей стране, но основное средоточие их — лесные окрестности Киото и горные районы Ига и Кока. Иногда кланы ниндзя пополнялись самураями, потерявшими своих покровителей (так называемыми ронинами). Само применение термина «клан» неверно, поскольку он предполагает обязательное существование родственных уз, что было далеко не всегда. К XVII в. насчитывалось 70 кланов ниндзя. Самыми могущественными были школы Ига-рю и Кока-рю. Формирование сословия ниндзя шло параллельно со становлением сословия самураев, но так как последние в силу своей власти стали господствующим классом, то ниндзя заняли место разветвлённой шпионской сети. Более того — «нин» (иное прочтение «синоби») значит «тайный», они не могли действовать явной силой. Сама природа ниндзюцу этого не позволяла. Однако «демоны ночи», как их называли, наводили ужас на самураев и князей. В то же время ниндзя практически никогда не убивали крестьян, так как те могли им всегда помочь. Кроме того, убийство не было основным профилем ниндзя. Их призвание было — шпионаж и диверсии. Личина торговца, циркового акробата, крестьянина — все они помогали скрытно передвигаться по стране, а другие такие же люди создавали массовку, позволяя оставаться скрытыми, оставаясь на виду.

Ниндзя выходят на историческую арену в X в., их расцвет приходится на 1460—1600 гг., эпоху воюющих провинций и объединения Японии; очень широко используются Токугава Иэясу при противостоянии с претендентом на пост военного правителя Тоётоми Хидэёри и его матерью Асаи Ёдогими, которое длилось около 15 лет. В 1603 г. первый сёгун Токугава, вполне логично рассудив, что организация ниндзя может быть использована против него недовольными исходом войны даймё, спровоцировал два крупнейших клана ниндзя, Кока и Ига, на противостояние. В результате к 1604 г. от общества ниндзя остались немногие, которые впоследствии присягнули на верность лично сёгуну. Кроме того, в связи с прекращением феодальных войн и установлением внутреннего мира с сёгунатом Токугава ниндзя пропадают с политической арены за отсутствием спроса.

Кланы и школы ниндзя

Всего существовало несколько десятков кланов ниндзя по всей Японии, но наибольшую известность получили кланы уезда Кока и провинции Ига. Уезд Кока контролировала коалиция кланов «53 семьи Кока». Провинция Ига была разделена между 3 крупными кланами: Момоти на юге, Хаттори в центре и Фудзибаяси на севере. В этих двух районах сформировались важнейшие школы ниндзя: Кока-рю и Ига-рю.

Боевые искусства ниндзя

По мнению историка-япониста Алексея Горбылева, отдельной оригинальной системы рукопашного боя и боя с различными видами оружия у ниндзя не существовало, а ниндзя изучали и адаптировали под свои нужды уже имевшиеся в Японии стили боевых искусств. Кланы ниндзя для рукопашного боя использовали старую форму дзю-дзюцу, а для боя с оружием — соответствующие стили будо (Кэндзюцу, Бодзюцу, Содзюцу, Сюрикэн-дзюцу и пр.). Вместе с тем, Горбылев выделяет следующие отличия синоби бу-дзюцу от самурайских стилей боевых искусств, обусловленные тактикой действия ниндзя:

• Больше ударов, чем в самурайском дзю-дзюцу.
• Упор на удушающие приёмы, как более бесшумные по сравнению с бросками.
• Упор на ведение боя в малых помещениях и ограниченных пространствах (кустарники, бамбуковые чащи, узкие коридоры, традиционные японские комнаты с низким потолком и пр.). Ведение боя в малом помещении (как с оружием, так и без него) накладывает определенные ограничения на используемую технику: нет места для размашистых ударов и длинного оружия, поэтому им на смену приходят короткие удары, уколы в фехтовании и малогабаритные укороченные типы оружия (например, ниндзя использовали более короткие по сравнению с самурайскими мечи).
• Предпочтение внезапным нападениям из скрытого положения (из засады, сзади, ночью и пр.)
• Упор на приёмы ошеломления противника, чтобы в случае раскрытия разведчика выиграть время для бегства.

Ни одна из нынешних школ японских бу-дзюцу не может убедительно доказать, что ведёт происхождение от средневековых ниндзя. Возможно, приёмы ниндзя сохранились и изучаются в разведывательно-диверсионных подразделениях Сил самообороны Японии.

При бегстве применялись два приёма рукопашного боя. Ниндзя резко падал под ноги нагоняющего противника и заставлял его лететь кубарем через себя. Если противник приближался сбоку, ниндзя резко тормозил, пропускал его мимо себя и наносил удар мечом по спине.

По мнению Горбылёва, ниндзя уделяли практике рукопашного боя намного меньше времени, чем об этом думают поклонники кинобоевиков. Серьёзные тренировки в рукопашном бое влекут за собой специфические изменения во внешнем облике, тем самым демаскируя ниндзя. Поэтому по мнению Горбылева ниндзя делали акцент на приёмах внезапного нападения с близкой дистанции с использованием малогабаритного скрытого оружия вместо глубокого изучения боевых искусств и ведения традиционного открытого поединка.

По мнению востоковеда А. А. Маслова, традиционные средневековые ниндзя в рукопашном бою применяли заломы рук, броски и нажатия на болевые точки, а современные школы ниндзюцу используют преимущественно технику каратэ.

Костюм и доспехи ниндзя

По мнению историка-япониста Горбылёва, ниндзя никогда не использовали чёрный обтягивающий костюм, популярный в фильмах и романах. Ночные костюмы ниндзя имели красновато-коричневые, пепельные, желтовато-коричневые или тёмно-серые оттенки. Именно такие оттенки позволяли полностью слиться с ночной мглой, тогда как абсолютно чёрный костюм резко выделяется в этих условиях. Костюм ниндзя имел мешковатые очертания. Днём ниндзя носили повседневную одежду, позволяющую слиться с толпой.

Чёрный костюм, приписываемый ниндзя, родом из кукольного театра бунраку. Кукольник находится прямо на сцене, в чёрном одеянии, а зрители его «не видят» — поэтому, когда в театре кабуки кого-то убивает «человек-невидимка», убийцу одевали в костюм кукольника.

Полных доспехов ниндзя не носили, отдавая предпочтение простому полусферическому шлему и скрытым пластинам в тех местах, куда обычно целился охранник.

Снаряжение ниндзя

В снаряжение ниндзя входили рокугу (6 обязательных предметов): амигаса (плетеная шляпа), кагинава («кошка»), сэкихицу (грифель) или ядатэ (чернильница с пеналом для кисти), якухин (медикаменты), цукэдакэ или утидакэ (контейнер для переноски тлеющих углей), сандзяку-тэнугуи (полотенце).

Большинство из этих предметов — стандартное снаряжение лесорубов, крестьян, солдат. Японцы (как, впрочем, и европейцы) пользовались огнивом, но в условиях диверсионной операции всё-таки проще иметь что-то горящее, а не высекать огнивом искру. Эта же труба с углями служила ручной грелкой (по сравнению с Западной Европой климат Японии отнюдь не тёплый). Шпионам требовалось делать записки, рисовать карты и ставить метки — поэтому обязательны приспособления для письма.

Остальное снаряжение зависело от ситуации. Это лестницы и крючья для залезания на стены, отмычки для вскрывания замков, компактные, но эффективные плавсредства, и так далее.

Оружие ниндзя

Поскольку ниндзя часто приходилось сталкиваться с необходимостью убивать, ими был разработан целый ряд оружейных средств и способов бесшумного и незаметного убийства. Помимо обычных для средневековой Японии видов оружия, таких как меч или стрелковый лук, ниндзя использовали весьма специфические виды оружия. Специфическое оружие ниндзя пряталось в одежде, было малозаметным или маскировалось под безобидные предметы, поэтому имело малые габариты: носимое на пальце кольцо с шипами, различные виды ручных кистеней, палочки с заостренными концами, которые выдавались за палочки для массажа или даже еды, спрятанные в трости клинки и прочее.

Холодное оружие

Ниндзя, вынужденные воевать в зарослях и помещениях, предпочитали короткие мечи. Традиционный меч (ниндзя-то) редко превышал 60 см. К ножнам привязывали несколько метров верёвки: меч мог стать подвесной скамейкой или ступенькой, которую потом затаскивали наверх. Если нужно кого-то связать, от этой верёвки отрезали кусок. Ножны были длиннее меча и заодно служили футляром для мелкого снаряжения.

Носили меч обычным способом, на левом боку, иногда (для кувырков или переползаний) сдвигая за спину или на живот.

Макибиси

Макибиси — шипы, использовались для остановки лошадей и пеших войск.

Сюрикэн

Сякэн (яп. 車剣, меч-колесо) — метательное оружие в виде металлической звезды с лезвиями или шипами вместо «лучей», которое наиболее часто ассоциируется с ниндзя. Также известен вариант названия «сюрикэн» и разговорное «звёздочка».

Кусаригама

Кусаригама — серп или коса с цепью на конце рукояти. Предположительно, искусство владения этим оружием (кусаригама-дзюцу) появилось либо в XIV, либо в XVII веке. Возможно, применение серпа ниндзя было связано с необходимостью маскировки оружия под обыденный сельскохозяйственный инструмент. Является соединением кама и манрики-кусари, где цепь обычно имеет длину 2,5 м, гирьки различны по весу и форме, а кама имеет рукоять 0,6 м длиной и наконечник 0,3 м. В отдельных случаях наконечник кама мог быть откидным, а в рукояти скрывался кинжал.

Использование ядов

В средние века ниндзя широко применяли яды. Наиболее известным и описанным в литературе способом убийства при помощи яда является скатывание капель ядовитого вещества в рот или ухо жертвы по свешенному сверху шнурку или нити. Ниндзя разделяли яды на три категории: медленно действующие яды, или «гёку-ро», получаемые ниндзя из особого сорта зелёного чая; яды, действующие через небольшой промежуток времени (мышьяк, ликорис); яды, убивающие мгновенно, или «дзагараси-яку».

Огнестрельное оружие

Японцы обзавелись огнестрельным оружием с первым же прибытием европейцев. Однако из-за политики самоизоляции и бедности металлом мушкеты были мало распространены — только не у ниндзя. Ниндзя были весьма искусны в снайперской стрельбе, отдельные источники говорят о стрельбе на 600 м. В местах, где все носили кинжал, под видом кинжала ниндзя мог скрыть примитивную однозарядную пищаль.

Также существовали устройства для дистанционных поджогов — к примеру, сюрикэн с пороховым зарядом. Ниндзя поджигал фитиль и забрасывал оружие в соломенную крышу или в другое подходящее место. По крику «Пожар!» охранник мог переключиться с преследования врага на локализацию огня.

Ниндзя в современной культуре

Ниндзя стал стандартным амплуа в японской культуре. Первым фильмом о ниндзя считается японский немой фильм 1915 года «Легенда о чудовищной мыши» (яп. Кайсодэн 怪鼠伝), а также вышедшие в 1916 году «Призрачный герой Ниндзюцу-Горо» (яп. Кайкэцу Ниндзюцу-Горо 怪傑忍術五郎) и Кога-Умон (Кога-рю Ниндзюцу 甲賀右門・甲賀流忍術) с популярным в те годы актёром Оноэ Мацуносукэ в главной роли. На западную сцену ниндзя попали с фильмом «Живёшь только дважды» (1967). Однако настоящая «ниндзя-мания» началась в 1980-е годы, было создано огромное количество фильмов и компьютерных игр. В этих фильмах ниндзя, как правило, с традиционной экипировкой, сражается с врагами в современном или научно-фантастическом антураже. Вывели даже шуточный «закон сохранения ниндзюцу»: чем больше ниндзя в отряде, тем они слабее. Другими словами: один ниндзя представляет для главного героя почти смертельную опасность, тогда как десять одновременно нападающих ниндзя будут побеждены практически без проблем.

Галерея

• Ashiko cleats.JPG
• Shikomizue.JPG
• Ninja type weapons.JPG
• Makibishi.JPG
• Kaginawa.JPG
• Shuriken.JPG
• Small kusarigama.JPG
• Manriki.JPG
• 4 bo shuriken.JPG
• Kusari katabira4.JPG
• 2 chigiriki.JPG
• Ashiko cleats 1.JPG

См. также

• Бансэнсюкай — широко известное руководство по ниндзюцу
• Куноити — женщина-ниндзя (くノ一 чтение черт иероглифа онна (яп. 女, «женщина») как символов каны ку, но, и ити (яп. 一, «один»)
• Самурай
• Ямабуси
• Рю
• Музей ниндзя в Ига-Уэно
• Восстание ниндзя в Ига

Литература

• Долин А. А., Попов Г. В. Кэмпо — традиция воинских искусств. — 3-е. — М.: Наука, 1991. — 429 с. — ISBN 5-02-016966-8.

Ссылки

• [www.nbuv.gov.ua/PORTAL/Soc_Gum/Grani/2012_7/6.pdf СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ И ПРИОРИТЕТНЫЕ СФЕРЫ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ НИНДЗЯ ПРИ ОДА НОБУНАГА]
• [www.cors.org.ru/article_ninja.shtml Искусство ниндзя]
• [sinobi.org/ История синоби]
• [mitsumono.ru/ «Мифы» и персонажи-ниндзя в поп-культуре]

Отрывок, характеризующий Ниндзя

– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.