Ниномия, Кадзухиро
| Кадзухиро Ниномия | |
| Личная информация | |
|---|---|
| Гражданство | |
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
| Спортивная карьера |
до 1978 |
| Рост |
190 см |
| Вес |
93 кг. |
Кадзухиро Ниномия (яп. 二宮 和弘 Ниномия Кадзухиро?, 28 ноября 1946 года, Фукуока,Япония) — японский дзюдоист, чемпион Олимпийских игр, чемпион мира, чемпион и многократный призёр чемпионатов Японии по дзюдо.
Биография
Родился в Фукуоке в 1946 году. В 1967 году победил на Универсиаде в Токио. После окончания университета Тэнри поступил на работу в полицию Фукуоки и продолжил занятия дзюдо в школе Shoki Juku под руководством олимпийского чемпиона Исао Окано. Уже в 1970 году победил на чемпионате Азии.
Перед Олимпийскими играми 1976 года, отбор в японскую команду осуществлялся по результатам чемпионата Японии. Однако в абсолютной категории и категории свыше 93 килограммов, федерация дзюдо Японии рассчитывала на Харуки Уэмуру и Сумио Эндо, поэтому Кадзухиро Ниномия, сбросив более семи килограммов боролся и выиграл в категории до 93 килограммов
На олимпийских играх в его категории боролись 32 дзюдоиста.
Борец, победивший во всех схватках группы выходил в финал, где встречался с победившим борцом из другой группы. В «утешительных» схватках встречались те борцы, которые проиграли победителю группы: так, проигравший борец «Б» в первой схватке борцу «А», во второй схватке (при условии, что борец «А» свою вторую схватку выиграл) боролся с проигравшим борцу «А», и если выигрывал, то продолжал участвовать в турнире до тех пор, пока борец «А» не проигрывал. Победители в утешительных схватках получали бронзовые медали.
В первых четырёх схватках Кадзухиро Ниномия победил Фахида Салема (Кувейт), Ан Ун Нама (Северная Корея), Дитмара Лоренца (ГДР) и Юрга Рётлисбергера (Швейцария). В финале Кадзухиро Ниномия встретился с Рамазом Харшиладзе. Японский борец доминировал всю схватку, не позволив Харшиладзе даже серьёзных попыток проведения приёма. К концу десятиминутной схватки советский борец неоднократно предупреждался за пассивное ведение борьбы, и в пассиве у Харшиладзе было предупреждение кэй-коку (за которое сопернику присуждается вадза-ари). Кроме того, японец ещё выигрывал юко за удачно проведённую заднюю подножку (о-сото гари) [1]
Выступал после олимпийских игр в течение двух лет, в 1978 году занял второе место на кубке Дзигоро Кано и оставил большой спорт.
После ухода из большого спорта был советником в нескольких японских федерациях дзюдо местного уровня, в 2007 году стал тренером в Nishinippon Institute of Technology.
Напишите отзыв о статье "Ниномия, Кадзухиро"
Ссылки
- [www.judoinside.com/judoka/view/5445/judo-results/ Статистика международных выступлений (англ)]
Примечания
- ↑ [www.sports-reference.com/olympics/summer/1976/JUD/mens-half-heavyweight.html Judo at the 1976 Montréal Summer Games: Men's Half-Heavyweight | Olympics at Sports-Reference.com]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Ниномия, Кадзухиро
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
