Нисселович, Леопольд Николаевич

Леопольд Николаевич Нисселович
Имя при рождении:	Ла́зарь Ни́ссенович Ниссело́вич
Дата рождения:	1858(1858)
Место рождения:	Бауск Курляндская губерния
Дата смерти:	1914(1914)
Место смерти:	Женева, Швейцария
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Вероисповедание:	иудаизм
Партия:	Конституционно-демократическая партия
Род деятельности:	депутат Государственной думы I созыва от Курляндской губернии
Автограф

Леопольд Николаевич (Ла́зарь Ни́ссенович) Ниссело́вич (1858, Бауск, Курляндская губерния — 1914, Женева) — российский общественный деятель, юрист. Член Государственной думы от Курляндской губернии.

Биография

Учился в хедере. Среднее образование получил в Рижской гимназии (по другим сведениям окончил гимназию в Либаве). В 1880 году с золотой медалью окончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета. С 1880 по 1882 год служил в министерстве финансов при Н. Х. Бунге, сначала в департаменте торговли и мануфактуры, по поручению которого написал историю фабричного законодательства в России, с 1882 года — в Государственном банке. Читал лекции по вексельному праву в обществе распространения коммерческих знаний. Автор многочисленных научных и публицистических трудов по юридико-экономическим и финансовым вопросам. Сотрудничал в журнале «Счетоводство».

С 1882 года — помощник присяжного поверенного, а с 19.10.1887 г. - присяжный поверенный. Депутат 3-й Государственной Думы России от Курляндской губернии.

В 1908 году в Санкт-Петербурге на его имя было зарегистрировано Еврейское литературное общество. В 1910 году он собрал под законопроектом об отмене черты оседлости 166 подписей (прежде всего октябристов), но законопроект был передан на рассмотрение думской комиссии и не выносился на общее собрание Думы.

Публикации

• О биржах, биржевых установлениях и мерах ограничения биржевой игры: обозрение важнейших законодательств, сравнительно с русским правом. СПб.: Типо-Литография А. Е. Ландау, 1879.
• К вопросу о товарных складах и варрантах в России. СПб., 1880.
• История заводско-фабричного законодательства Российской Империи. Составил Л. Н. Нисселович. В 2-х тт. Часть I: Законодательство до императора Александра I. Издание Министерства финансов. СПб.: Скоропечатня Георга Дюнтца, 1883—1884.
• История заводско-фабричного законодательства Российской Империи. Составил Л. Н. Нисселович. В 2-х тт. Часть II: Законодательство императора Александра I. Издание Министерства финансов. СПб.: Скоропечатня А. Мучника, 1884.
• Торгово-промышленные совещательные учреждения в России. СПб, 1887.
• Общедоступные очерки по русскому торговому праву. Очерк I: О торговых книгах. СПб: Лито-Типография Берман и Рабинович, 1893.
• К вопросу о тактике кадетской фракции в Государственной Думе. СПб: Лито-Типография И. Лурье и К°, 1906.
• Еврейский вопрос в III Государственной Думе. СПб: Ц. Крайз, 1908.

Литература

• С. А. Соболев. Л. С. Таль, Л. Н. Нисселович и их вклад в науку трудового права России. //Учёные записки юридического факультета Санкт-Петербургского университета. — 2007. — № 7.

Ссылки

• [www.eleven.co.il/article/12983 Лазарь Нисселович] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
• [dlib.rsl.ru/viewer/01004165846 3-й созыв Государственной Думы: портреты, биографии, автографы. — Санкт-Петербург: издание Н. Н. Ольшанскаго, 1910.]

Отрывок, характеризующий Нисселович, Леопольд Николаевич

– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.