Нифонтова, Руфина Дмитриевна

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Руфина Нифонтова
Имя при рождении:

Руфина Дмитриевна Питаде

Профессия:

актриса

Театр:

ГАМТ

Награды:

Руфина Дмитриевна Ни́фонтова (15 сентября 1931 — 27 ноября 1994) — советская российская актриса театра и кино. Народная артистка СССР (1978). Член КПСС с 1972 года.





Биография

Руфина Нифонтова родилась в Москве 15 сентября 1931 года в семье с греческими корнями.

Жили на Соколиной Горе, недалеко от кинотеатра «Родина». Отец — Дмитрий Иванович Питаде (1891—1944), был помощником начальника станции «Москва-Сортировочная» — внимательный, мягкий человек. Мать — Дарья Семёновна (1895—1964), работала на ткацкой фабрике, была ударницей-активисткой, обладала боевым характером. Брат Александр пропал без вести в первые дни Великой Отечественной войны. Брат Борис также погиб на фронте. Брат Вячеслав (1931—1975) — близнец Руфины.

Руфина Нифонтова в школе активно участвовала в работе драмкружка. После школы подавала заявление в театральное училище — не прошла по конкурсу. Потом сдача вступительных экзаменов во ВГИК — не прошла. Рыдающую рыжеволосую девушку в коридорах ВГИКА заметил профессор Б. В. Бибиков и взял её на свой курс в одну группу с И. В. Извицкой, Ю. А. Беловым, Н. В. Румянцевой, М. Н. Булгаковой.

В 1955 году Руфина Нифонтова окончила ВГИК (мастерская Б. В. Бибикова и О. И. Пыжовой) и поступила в Театр-студию киноактёра.

С 1957 года Нифонтова приходит в труппу Малого театра. В Малый она пришла уже знаменитой киноактрисой после фильма «Сёстры» из трилогии «Хождение по мукам». Как известно, роли в кино не очень «засчитываются» театральным миром: одно дело — пересняться в двадцати дублях ради одного удачного, и совсем другое — выйти на сцену «вживую» и сыграть «набело». Несмотря на то, что Нифонтова закончила ВГИК, а не театральное училище, она смогла благодаря таланту и твёрдости характера создать ряд блестящих театральных образов на сцене Малого. О её характере говорит и известная в театральных кругах «история с дустом», когда актриса одному особо мелочному администратору театра обсыпала дустом парадный костюм. На товарищеском суде в присутствии руководства театра, разбиравшего «неблаговидный поступок» Нифонтовой, администратор был доведён актрисой до состояния, которое вызвало дружный смех у всей «высокой комиссии».

(– Взяла, например, и обсыпала дустом костюм администратора! – вспоминают коллеги по театру. – Устроили товарищеский суд. Мол, почему это сделала? А она говорит: «Вы что, не знаете, для чего дуст? Для уничтожения паразитов…»)

В 1986—1991 годах — секретарь Правления Союза театральных деятелей РСФСР.

Скончалась Руфина Дмитриевна Нифонтова 27 ноября 1994 года. Похоронена на Ваганьковском кладбище (участок № 26)[1].

Признание и награды

Творчество

Роли в театре

  • 1957 — Илона «Каменное гнездо» Х. Вуолийоки
  • 1961 — «Взрыв» И. Дворецкого
  • 1961 — Меела «Браконьеры» Э. Раннета
  • 1962 — Катерина «Гроза» А. Островского
  • 1962 — Ксения Ивановна «Палата» С. Алёшина
  • 1964 — Варвара «Дачники» М. Горького
  • 1965 — Жена Края «Страницы дневника» А. Корнейчука
  • 1967 — Комиссар «Оптимистическая трагедия» Вс. Вишневского
  • 1968 — Одинцова «Отцы и дети» И. Тургенева
  • 1972 — Руце «Птицы нашей молодости» И. Друце
  • 1972 — Полина «Фальшивая монета» М. Горького
  • 1974 — Варвара «Летние прогулки» А. Салынского
  • 1975 — Тамара Николаевна «Вечерний свет» А. Арбузова
  • 1977 — Яровая «Любовь Яровая» К. Тренева
  • 1979 — Лаура «Агония» М. Крлежа
  • 1981 — Саша «Фома Гордеев» М. Горького
  • 1984 — Мать «Утренняя фея» А. Касоны
  • 1985 — Федра «Федра» Ж. Расина
  • 1986 — Марья «Иван» А. Кудрявцева
  • 1987 — Глафира «Холопы» П. Гнедича
  • 1989 — Василиса Волохова «Царь Фёдор Иоаннович» А. Толстого
  • 1992 — Бережкова «Обрыв» И. Гончарова

Роли в кино

Телеспектакли

Напишите отзыв о статье "Нифонтова, Руфина Дмитриевна"

Примечания

  1. [vagankovka.ru/nekropol/view/item/id/25/catid/1 Могила Р. Д. Нифонтовой на Ваганьковском кладбище]
  2. [www.kinosozvezdie.ru/actors/nifontova/nifontova.html Нифонтова Руфина Дмитриевна] // Проект «Киносозвездие»

Ссылки

Отрывок, характеризующий Нифонтова, Руфина Дмитриевна



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.