Рейд, Ноа
Поделись знанием:
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
(перенаправлено с «Ноа рейд»)
| Ноа Рейд | |
| Noah Reid | |
 Ноа на кинофестивале в Торонто, 9 сентября 2010 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Гражданство: |
Канадец |
| Профессия: | |
| Карьера: |
с 1996 |
Но́а Рейд (англ. Noah Reid; род. 29 мая 1987, Торонто) — канадский актёр.
Биография
Родился 29 мая 1987 года в Торонто, провинция Онтарио, Канада.
Ноа начал карьеру актёра в возрасте 9 лет с эпизодической роли в фильме «В любви и на войне» («In Love and War»). Затем он озвучивал Франклина в телесериале «Черепашка Франклин», а также сыграл главную роль в научно-фантастическом телесериале «Школа „Чёрная дыра“» и многих других. Недавно Ноа сыграл роль Даррелла Фокса в художественном фильме «Терри» («Terry»), который показывает жизненный путь Терри Фокса в его борьбе с раковыми заболеваниями. Также Ноа играет Гантера в сериале «Джейн и дракон».
Вместе с Майклом Ситером Ноа учился в школе искусств в Этобико и окончил её с отличием по программе актёрского мастерства. Сейчас Ноа живёт в Монреале, где учится в Национальной театральной школе.
Номинации и награды
Факты
- Первоначально Ноа проходил прослушивание на роль Вана Пирсона в телесериале «Школа „Чёрная дыра“».
- Ноа — успешный музыкальный исполнитель, имеет награды в различных музыкальных фестивалях.
Фильмография
2000-е
- Школа «Чёрная дыра» (телесериал 2002—2006) / Strange Days at Blake Holsey High — Маршалл Уилер
- Джейн и дракон (телесериал 2005) / Jane and the Dragon — Гантер
- 2005 — Терри / Terry — Даррелл Фокс
- 2002 — Роли Поли Оли: Великий защитник веселья / Rolie Polie Olie: The Great Defender of Fun — Скрюи
- Странное наследие Камерона Круза (телесериал 2002) / The Strange Legacy of Cameron Cruz — Элмор Броше
- Martin the Warrior: A Tale of Redwall (телесериал 2001) — Кейла
- Пища для души (телесериал 2000—2004) / Soul Food
- 2001 — эпизод Who Do You Know? — Ритчи Штайн
- Когда сердца бьются в такт (телесериал 2000) / In a Heartbeat — Марк
- 2001 — Волшебное Рождество Франклина / Franklin’s Magic Christmas — черепашка Франклин (голос)
- 2000 — Франклин и Зелёный рыцарь / Franklin and the Green Knight: The Movie — черепашка Франклин (голос)
- Mattimeo: A Tale of Redwall (телесериал 2000) — Скёрл Дроптейл (голос)
1990-е
- Мифические воины: стражи легенды (телесериал 1998) / Mythic Warriors: Guardians of the Legend
- 1998 — эпизод Perseus: The Search for Medusa — Персей в юности
- Её звали Никита (телесериал 1997—2001) / La Femme Nikita
- 1997 — эпизод Treason — Кайл
- Франклин (телесериал 1997) / Franklin — черепашка Франклин (голос)
- 1997 — Пеппи Длинныйчулок / Pippi Longstocking — Томми Сеттегрен (голос)
- 1996 — В любви и на войне / In Love and War — мальчик
Напишите отзыв о статье "Рейд, Ноа"
Ссылки
- Noah Reid (англ.) на сайте Internet Movie Database
|
Это заготовка статьи об актёре или актрисе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Рейд, Ноа
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
