Нобилитация
Нобилитация (польск. Nobilitacja, от лат. nobilis — благородный, высокородный, родовитый, знатный, аристократический) — правовая форма включения лица не шляхетского происхождения в дворянское сословие.
В Польше известна с XIII в. Пожалование шляхетства до 1578 г. (до Стефана Батория) производилось польским королём, одновременно бывшим и великим князем Литовским, и подтверждалось выдаваемыми за его подписью привилегиями (или грамотами) с изображением герба. После 1578 г. пожалование шляхетства по гражданской линии предоставлено было только общему сейму. Оно осуществлялось обнародованием фамилии и внесением её на основании постановления сейма в акты, входившие в собрание законов (Volumina Legum).
Пожалование шляхетства за военные заслуги было предоставлено гетманам, с последующим утверждением общим сеймом. При этом так же выдавались привилегии. С 1775 г. нобилитированный также должен был обладать земельной собственностью. В 1789 г. введена повышенная оплата за диплом на полное шляхетство — 18 000 злотых.
Конституция 3 мая 1791 года допустила возможность нобилитации для мещан. В целом, за всю историю Речи Посполитой было нобилитированно около 1600 человек. Более всего нобилитаций (около 800) произошло в правление Станислава Августа, который кроме этого проводил в обход сейма т. н. «секретные нобилитации». Так же, нобилитиации осуществляли епископы краковские претендуя на это право как князья Северские, однако в Польше они не признавались вплоть до присоединения княжества.
Напишите отзыв о статье "Нобилитация"
Литература
- [semplinski.narod.ru/szlachta.html Шляхта Речи Посполитой]
Отрывок, характеризующий Нобилитация
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.