Нобори, Сёму

Сёму Нобори
яп. 昇 曙夢
Сёму Нобори в 1949 году
Имя при рождении:	Наотака Нобори
Род деятельности:	литературовед, литературный критик, переводчик
Место рождения:	остров Осима, Рюкю
Место смерти:	Токио

Сёму Нобори (яп. 昇 曙夢 Нобори Сёму, 17 июля 1878 года, остров Осима — 22 ноября 1958 года, Токио) — японский литературовед, переводчик и автор статей о русской литературе. Настоящее имя — Наотака Нобори (яп. 昇 直隆 Нобори Наотака).

Биография

Сёму Нобори родился 17 июля 1878 года в одном из селений острова Осима, расположенного южнее острова Кюсю. В 1895 году он переехал в Токио; там он получил образование в православной духовной семинарии, где в дополнение к программе японской средней школы использовались программы русских гимназий и духовных семинарий. Благодаря этому Нобори смог выучить русский язык и познакомиться с русской литературой.

Свою первую работу — статью о Николае Гоголе — Нобори опубликовал в возрасте 24 лет в 1902 году: она была издана в ученическом журнале, а два года спустя в переработанном виде выпущена отдельной книжкой под названием «Великий русский писатель Гоголь». С 1915 по 1919 годы Сёму Нобори преподавал русский язык в одном из крупнейших университетов Японии Васэда; его деятельность способствовала развитию в университете систематического научного изучения русской литературы и открытию отделения русского языка и литературы, во главе которого стал Катагами Нобуру.

На волне интереса японцев к творчеству Льва Толстого в 1911 году Нобори опубликовал очерк «Великий Толстой», а в 1917 году издал «Двенадцать лекций о Толстом». Среди его работ как переводчика: «Власть тьмы», «Живой труп», «Воскресение» (1927) и «Кавказский пленник» (1946). В 1928 году Нобори был приглашён в СССР для участия в праздновании ста лет со дня рождения Толстого; в Москве он сделал сообщение на тему «Влияние Толстого в Японии». Через три года вышла его книга «О Толстом».

Среди произведений других авторов, переведённых Сёму Нобори, — «На дне» Горького (1910), «Поединок» (1912) и «Яма» (1946) Куприна, «В дурном обществе» Короленко (1914), сборник рассказов Чехова (1946), «Маленький герой» и «Честный вор» Достоевского (1947).

Отзывы

По словам востоковеда Николая Конрада, Нобори был одним из «переводчиков, критиков-публицистов, литературоведов, которые отдали свои силы делу ознакомления японского общества с русской литературой».

Литература

На русском языке

• Конрад Н. И. Нобори Сёму // Запад и восток. Статьи. — М.: Наука, 1966. — С. 409—428. — 520 с. — 3400 экз.
• Иванова Г. Д. Кониси Масутаро, Сэнума Какутаро, Сэнума Каё, Нобори Сёму и другие // Русские в Японии XIX — начала XX в. Несколько портретов / Ответственный редактор и автор предисловия В. Н. Горегляд. — М.: Наука. Издательская фирма «Восточная литература», 1993. — С. 82—92. — 170 с. — 1000 экз. — ISBN 5-02-017715-6.

На японском языке

• Вада Ё. Roshia bungakusha Nobori Shomu & Akutagawa Ryunosuke ronko = ロシア文学者昇曙夢 & 芥川龍之介論考. — Izumi Shoin, 2001. — 310 p. — ISBN 978-4-757-60105-5.

Отрывок, характеризующий Нобори, Сёму

Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.