Новацианство

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Новатиа́не или новациа́не (др.-греч. ναυατιανοί; лат. novatiani), или кафа́ры или чи́стые (др.-греч. καθαροί — «чистые»; лат. cathari) — раскольническое движение III—VII веков, получившие своё имя от Новациана, который восстал против допускавшегося Римским епископом Корнилием благосклонного принятия в Церковь ранее отпавших от неё.



История

К Новатиану присоединились приверженцы монтанистических взглядов, а затем и Новат, прибывший из Карфагена. Хотя в расколе Новациана проводились мнения, противоположные Новатовским, их роднило стремление пресвитеров выйти из-под власти епископов. При деятельном участии Новата скоро произошло формальное отделение раскольников от Римской Церкви, они поставили себе епископом Новатиана.

По учению Новациана, так как Церковь есть общество святых, все падшие и соделавшие смертные грехи после крещения должны быть извергаемы из неё и ни в каком случае не могут быть принимаемы обратно. Церковь не может прощать тяжких грешников; если же она их прощает и принимает обратно, то сама делается нечистой, перестаёт быть святой. Своё общество, в которое не принимались тяжкие грешники, а отщепенцы от Православной Церкви принимались не иначе как через перекрещивание.

Спорящие Римские партии православных и новациан обратились за посредничеством к Церквам Карфагенской, Александрийской и Антиохийской. Святители Киприан Карфагенский и Дионисий Александрийский решительно высказались против Новациана, но Фавий Антиохийский склонялся на его сторону, увлекаясь строгостью его жизни и его строгими требованиями.

Первый Никейский Собор, известный также как Первый Вселенский Собор, в 325 году принял 8 правило, посвященное кафарам, согласно этому правилу клириков новатиан надо было принимать через возложение на их головы рук кафолических епископов или через благословение. При этом епископы и пресвитеры кафаров при согласии кафолического епископа при возложении на них рук становились кафолическими епископами и пресвитерами. Если же принимающий епископ не соглашался, чтобы принимаемый епископ кафаров становился кафолическим епископом, то в этом случае епископ кафаров становился или хорепископом или пресвитером. Лаодикийский собор 364 года в своём седьмом правиле упоминает о новацианах как о еретиках и определяет их принимать в Церковь через миропомазание. Василий Великий при классификации еретиков в своём первом правиле кафаров отнёс к числу раскольников. Первый Константинопольский собор в 381 году в своём седьмом правиле повторил седьмое правило Лаодикийского собора о приеме новациан через миропомазание. В 692 году это же правило о приёме новациан повторит в своём 95 каноне Трулльский собор.

Епископы кафолической церкви при поддержке Византийских императоров проводили репрессивную политику против кафаров. Например, около 400 года Иоанн Златоуст, возвращаясь из Эфеса в Константинополь, отнял на пути у новациан и четырнадцатидневников много церквей[1]

30 мая 428 года император Феодосий II издаёт указ, воспрещавший арианам, македонианам и аполлинаристам иметь церкви в городах, а новацианам и савватианам — возобновлять или чинить существующие у них церкви; любые молитвенные собрания во всех землях римской империи запрещены евномианам, валентинианам, гидропарастатам, монтанистам и другим; и наконец — манихеям, «которые дошли до последней крайности нечестия, должны быть изгоняемы отовсюду и подвергаемы жестоким казням».

Новацианские общества распространились в Карфагене, Александрии, Сирии, Малой Азии, Галлии, Испании и существовали до VII столетия. Причина распространения и относительной стойкости новацианского раскола кроется в строгости его правил и в монтанистической привязанности некоторых членов Церкви к внешним подвигам благочестия.

Напишите отзыв о статье "Новацианство"

Примечания

  1. [azbyka.ru/otechnik/Sokrat_Sholastik/tserkovnaja-istorija-socrata/6_11 Сократ Схоластик, Церковная история, Книга 6 Глава 11. О Севериане и Антиохе сирийском, как они отступили от Иоанна и по какой причине]

Ссылки

  • Новациане // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  • Новациане // Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 4 т. — СПб., 1907—1909.
  • Никодим (Милаш). [azbyka.ru/otechnik/Nikodim_Milash/pravila-svjatyh-apostolov-i-vselenskih-soborov-s-tolkovanijami/93 Правила Святых Апостолов и Вселенских соборов с толкованиями. Правила Святаго Первого Вселенского Собора, Никейского. Правило 8]
  • Никодим (Милаш). [azbyka.ru/otechnik/Nikodim_Milash/pravila-svjatyh-apostolov-i-vselenskih-soborov-s-tolkovanijami/112#note630_return Правила Святых Апостолов и Вселенских соборов с толкованиями. Правила Второго Вселенского Собора, Константинопольского. Правило 7]
  • Архимандрит Арсений. [www.omolenko.com/istoria/history.htm?p=5 Летопись Церковных событий и гражданских, поясняющих Церковные — от Рождества Христова до 1879 года. Лето от Р. Хр. 428, Феодосия 21, Валентиниана 6.]
  • [ru.wikisource.org/w/index.php?title=Файл%3AПравославная_богословская_энциклопедия._Том_9.djvu&page=150 Православная богословская энциклопедия. Том 9. 1908 год. стр. 285. «каθары»]

Отрывок, характеризующий Новацианство

И он, похлопав Берга по плечу, встал, желая прекратить разговор. Но Берг, приятно улыбаясь, объяснил, что, ежели он не будет знать верно, что будет дано за Верой, и не получит вперед хотя части того, что назначено ей, то он принужден будет отказаться.
– Потому что рассудите, граф, ежели бы я теперь позволил себе жениться, не имея определенных средств для поддержания своей жены, я поступил бы подло…
Разговор кончился тем, что граф, желая быть великодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч. – Хотя бы 20 тысяч, граф, – прибавил он; – а вексель тогда только в 60 тысяч.
– Да, да, хорошо, – скороговоркой заговорил граф, – только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так то, поцелуй меня.


Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.