Новая Зеландия в Первой мировой войне

Новая Зеландия вступила в Первую мировую войну одновременно с Великобританией, которая объявила войну Германии 4 августа 1914 года.

Несмотря на географическую отдаленность от Европы и малочисленность населения, Новая Зеландия приняла активное участие в боевых действиях. Около 103 000 новозеландских военнослужащих приняли участие в войне. 16697 человек были убиты, 41317 получили ранения. Впервые в составе новозеландской армии в боевых действиях приняли участие представители коренного населения Новой Зеландии — маори.

Самоа

Первой операцией новозеландских войск в войне стала оккупация колонии Германии в Тихом океане — Самоа. 6 августа 1914 года, новозеландские войска численностью 1413 солдат высадились на Самоа, вместе с австралийскими войсками. Несмотря на то, что Германия отказалась официально сдавать острова, никакого сопротивления союзным войскам не было оказано. Австралийские и новозеландские войска без труда заняли острова, германской колонии.

Египет, Галлиполи

В октябре 1914 года первая партия новозеландских военнослужащих отправилась из Веллингтона на Западный фронт. Однако из-за того, что турецкая армия неожиданно начала наступление в Египте, было принято решение высадить новозеландцев в районе Суэцкого канала, где они приняли участие в отражении турецкого наступления в феврале 1915 года.

После операций в Египте, новозеландские войска также приняли участие в десантной Дарданелльской операции в апреле 1915 года. Вместе с английскими, австралийскими, французскими подразделениями, новозеландцы 25 апреля 1915 года высадились на полуострове Галлиполи, Служба медицинских сестёр Вооружённых сил Новой Зеландии, состоявшая из женщин-добровольцев, последовала за солдатами летом того же года. Новозеландские войска участвовали в боях с турецкой армией, однако вскоре было принято решение прекратить Дарданнельскую операцию из-за больших потерь союзных войск. Вскоре союзные войска были эвакуированы из Галлиполи, а австралийские и новозеландские войска потерпели первое крупное поражение в своей истории.

Палестинская кампания

Затем новозеландские войска были направлены в Палестину для борьбы с турецкими войсками. Новозеландские дивизии провели ряд успешных операций на Ближнем Востоке, участвовали в штурме Иерусалима и других значимых операциях британских войск. Во время боевых действий в Палестине новозеландские войска насчитывали около 17 700 человек, 640 из них были убиты, 1146 ранены.

Западный фронт

Также новозеландские части были направлены на Западный фронт где сражались против германских войск. Новозеландские подразделения отличились при захвате германских позиций у Мессин, также новозеландские войска активно участвовали в сражении при Пашендейле. Новозеландские войска отлично проявили себя во время весеннего наступления германских войск, прочно заняв оборону у города Амьен.

За всё время боевых действий на Западном фронте новозеландцам удалось захватить в плен 2000 немецких солдат и 60 орудий.

После завершения войны, новозеландские войска также вошли в состав оккупационных войск Антанты направленных в Германию. За все время боевых действий на Западном фронте более 13 000 новозеландских солдат и офицеров погибло. 35000 новозеландцев были ранены, а 414 взяты в плен.

См. также

• День АНЗАК
• История Новой Зеландии
• Новая Зеландия во Второй мировой войне

Литература

• [militera.lib.ru/h/ww1/ История Первой мировой войны 1914—1918 гг.] / под редакцией И. И. Ростунова. — в 2-х томах. — М.: Наука, 1975. — 25 500 экз.

Ссылки

• [www.nzetc.org/tm/scholarly/subject-000003.html Новая Зеландия в Первой мировой войне] (англ.)

Отрывок, характеризующий Новая Зеландия в Первой мировой войне

– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.